Читаем без скачивания Александр Македонский - Фриц Шахермайр

С 331 г. до н. э. прекратилось пополнение войска из Македонии, зато появились крупные контингенты греческих наемников, так что названные выше рода войск, прежде чисто македонские, теперь оказались насыщенными греками. Это, по-видимому, вполне отвечало желаниям властелина. Свежие македонские силы могли бы оказать сопротивление его новой политике терпимости к иноземцам. Что же касается иранцев, то Александр до сих пор не решался вводить их в македонские соединения. Правда, с 328 г. до н. э. при его армии находилась бактрийская и согдийская, а затем скифская и дахская конница, но это были только отдельные, локально обособленные и вспомогательные контингенты; македонской пехоте или гиппархиям иранскую конницу не придавали. Исключение составлял лишь находившийся под непосредственной командой Александра его личный эскадрон, в котором служили отдельные представители восточной знати. Это было связано не с военными, а с политическими соображениями. Что касается, наконец, персидской дворцовой охраны, которую Александр, по-видимому, унаследовал от Дария, то она вообще принадлежала не к армии, а ко двору.

Мы видим, таким образом, что реформа, принятая в 330–327 гг. до н. э., еще не превратила греко-македонскую национальную армию в имперскую. Очевидно, Александр считал, что время для этого еще не наступило, да и не подобало проводить такие радикальные преобразования во время похода, находясь к тому же на северо-востоке империи. Помимо этого Александру приходилось считаться с тем, что введение иранцев в ряды ветеранов оскорбило бы македонян. В момент, когда он собирался искать где-то в Индии границы ойкумены, ему нельзя было отваживаться на подобную реорганизацию. Другое дело — греки: македонянам привычно было видеть их в своем войске. И уж если можно использовать их как сановников и военачальников, то нет причины отвергать их и как боевых товарищей.

Одно мероприятие проливает неожиданный свет на план Александра ввести иранцев во все воинские соединения на равных правах со старыми воинами. Отправляясь в Индию[231], он поручил наместникам восточных провинций вооружить 30 000 молодых иранцев македонским оружием и обучить их греческому языку и письму, — по-видимому, как принятому официальному языку уже сейчас и будущему государственному языку всей империи. Нет сомнения, что Александр подготовлял таким образом решающую реформу, которая в конце концов уничтожила бы монополию западного элемента в армии, а возможно, и роль македонского войскового собрания. Это был фундамент тех преобразований, которые царь начал осуществлять позже, в 324 г. до н. э., но pie успел довести до конца.

Отсюда вытекали и нововведения стратегического порядка. У Александра издавна было стремление разрешать сложные ситуации с помощью различных военных соединений. Но лишь теперь у него появилась возможность систематически применять тактику раздельного марша и объединенного удара.

Некоторые исследователи отказывают Александру в таланте полководца. Это выглядит довольно нелепо, если учесть его крупные победы в предшествующие годы, и вдвойне нелепо, если рассматривать его последующий поход в Индию. Разумеется, в Согдиане у царя не было подходящего случая показать себя организатором великого сражения. Однако все схватки, любая осада дают возможность убедиться в его ярчайшем тактическом мастерстве. Что же касается похода в Индию, то комбинации с использованием раздельно действующих воинских соединений показывают такую зрелость стратегического замысла, которая представляется нам почти беспримерной, особенно если принять во внимание новизну театра военных действий и отсутствие карт этого региона. Уже одного этого достаточно, чтобы назвать Александра величайшим полководцем мировой истории.

Если Александру удалось создать первую «современную» армию, которая по своей внутренней подвижности и гибкости превосходила даже воинские соединения нового времени, то никоим образом не следует забывать, что в его распоряжении не было в то время примеров применения разработанного им нового способа ведения войны. Силой собственного духа, приспосабливаясь к новым условиям, Александр создал новую идею, силой своего духа он и осуществил ее.

Для проведения операций раздельно действующими группами войск Александру нужны были энергичные военачальники. Его стратегия оказалась своего рода школой для полководцев, тем более, что царь, резко пресекавший любую самостоятельную инициативу в политической сфере, прямо-таки благоговел перед творческими проявлениями военного таланта у своих приближенных. Именно в его армии выросли многочисленные полководцы будущих сражений между диадохами, но надо признать, что, какова бы ни была впоследствии их слава, в сравнении с чародеем-учителем они остаются лишь учениками, которым неподвластны вызванные ими могучие силы.

С незапамятных времен было принято, чтобы македонский царь приглашал на свои пиры вельмож. При этом нередко случалось пили лишнее. В походе это было тем более естественно, что тело иссыхало от восточной жары, а вода была скверная. Вино привлекало уже тем, что утоляло жажду. Тут можно было забыться, но веселье иной раз переходило в ссору: как-то полководцы Кратер и Гефестион кинулись с оружием друг на друга[232]. Мы знаем только один случай, когда Александра, опьяненного вином, охватил приступ гнева. Но дарю самому пришлось более всех других жалеть о последствиях. Это была страшная ночь в Мараканде, стоившая жизни Клиту.

Давно опровергнуто мнение, что этот печальный случай произошел вследствие пьяной ссоры, что у него нет никакой предыстории и что он не имел исторического значения. Теперь доказано, что пары вина только вытащили на свет старые противоречия, загнанные вглубь процессом Филоты, но никоим образом не забытые. Оставалось немало таких людей, кому совершенно не нравился Аммон как царский отец или политика терпимости, проводимая Александром; эти люди чувствовали, что новый курс каким-то образом ведет к ущемлению основных человеческих прав. Тем не менее ветераны, служившие еще при Филиппе и помнившие прошлое, понимали, что надо молчать. Молчать! Каждый остерегался, как бы не выдать себя.

Александр знал, конечно, об этих подводных течениях, он всегда находил преданных помощников по той степени воодушевления, которую они проявляли в отношении его планов и намерений. Те, кто лишь повиновался и сохранял верность, не очень ему подходили, зато проявлявшие восторг, готовые отказаться от своих собственных мыслей и со всей страстью стремившиеся разделить его мысли заслуживали его признание, становились друзьями. Процесс Филоты послужил пробным камнем. Получили знаки царской милости, в основном в виде ответственных военных постов, те, кто поощрял бесповоротное осуждение как подозреваемого, так и его почтенного отца. Это относится, в частности, к Гефестиону и Кену, военная карьера которых началась как раз с этого момента. Но и Птолемей, видно, отличился преданностью на процессе, потому что вскоре после его окончания был назначен в личную охрану царя и мы встречаем его среди ведущих военачальников. Что касается Кратера, то ему, самому надежному полководцу Александра, некуда было уже подниматься.