Читаем без скачивания Белое на голубом (СИ) - Екатерина Кариди

- Ты замужем? - ужаснулся Алексиор.

- Нет. Я вдова.

Это было неожиданно.

- Я ведь из соседних с Магрибахартом земель, продолжала она, - Из земель, где живут свободные племена. И... Они всегда враждуют между собой. А вооруженный налет на вражеское племя - это такая обычная вещь в моем мире.

- Прости. Я не знал.

- Ничего, брат. Ты хотел сделать мне приятное. Я благодарна, поверь. Но теперь я уже не хочу ни пышной свадьбы, ни шумных торжеств. Мне по душе скромное семейное торжество и тихое, незаметная жизнь.

- Что ж, могу только сказать, что моему другу повезло.

Она неожиданно звонко рассмеялась, лукаво подмигнув:

- А это мы еще посмотрим!

Со вчерашнего дня оба ее евнуха с похоронными лицами собирали вещи госпожи, при случае награждая Алексиора обиженными взглядами. Подумать только! Им придется теперь покинуть дворец и жить где-то у черта на куличиках! Их стенания могли бы разжалобить даже камень, но, похоже, у белого кериба сердце тверже камня.

Алексиор на это только загадочно улыбался.

Царица Астинит проявила милость и богато одарила невесту, обласкала, при этом шепнула на ушко:

- Видишь, девочка моя, как удачно все вышло. Даже лучше, чем я рассчитывала.

Батшис была согласна с царицей. Ей повезло. Белый юноша, отказавшись от ее тела, тем самым принял ее душу и стал ей другом. А что стоит мимолетный интерес в постели по сравнению с настоящей дружбой!?

Счастливый жених, не чуявший ног и слегка заикавшийся от волнения, прибыл вовремя. В покоях Алексиора священник провел скромную церемонию бракосочетания, потом был ужин. За ужином Кемиль бледнел, потел и задыхался от нетерпения. Но молча ждал, когда его молодая жена закончит трапезу, опасаясь насмешек со стороны Алексиора, который и так поглядывал на него подозрительно весело.

А весело ему было, оттого что Кемиль еще не встречался с евнухами прекрасной Батшис. О, он многого ожидал от этой встречи!

Наконец Батшис смилостивилась и признала, что она насытилась и готова проследовать за своим мужем и господином в его дом. Вот тут-то эти двое, воплощенное возмущение и снобизм, без слов показали Кемилю все, что они думают о каких-то безродных выскочках из провинции. Они! Взращенные во дворце, при самой царице Астинит!

Однако Кемиля этим было не пронять. Он одарил евнухов тем самым взглядом, которым он усмирял у себя в тюрьме Гур-Банахора расходившихся заключенных, и спросил у Батшис:

- Любимая, ты уверена, что нам нужны эти бесполезные создания?

Батшис даже не успела ничего ответить, как эти двое кинулись кланяться Алексиору и умолять:

- О, многоуважаемый белый кериб! Скажи этому благородному и достопочтенному вельможе, что госпожа просто не сможет без нас обойтись!

- О, добрый и милосердный...

- ХА-ХА-ХА!!!

Кемиль покатился с хохоту, а Алексиор и Батшис вторили ему. Потом он строго помотрел на теперь уже своих евнухов и поднял одну бровь. Евнухи тут же наперегонки кинулись исполнять невысказанную волю нового господина, думая при этом, что вот это господин так господин! Не то что белый кериб.

***

Проводив Батшис и Кемиля вместе с их евнухами, Алексиор пошел к царице. Было около полуночи. Она разумееется не спала и выглядела изможденной от волнения.

- Моя госпожа, может быть, мы выедем прямо сейчас?

Столько невысказанной благодарности таилось во взгляде матери, что Алексиор невольно задохнулся от боли, вспомнив свою мать. Убитую Онхельмой. Пришлось сцепить зубы и приказать себе не думать об этом, иначе слезы сейчас польются из его глаз. Не время сейчас плакать, время действовать.

На сборы царицы ушло почти два часа, и выехали они уже глубокой ночью. Астинит настояла, чтобы он ехал в ее повозке, жестким взглядом приказав своим евнухам убраться, пока не вызвали ее гнев. Рядом со своим личным секретарем ей было спокойнее. В силу своей природной способности видеть истинную суть вещей, она видела скрытую в нем великую драконью сущность, хоть сам он дракона в себе практически не ощущал.

Иногда юноше казалось, что все случившееся в ту ночь на берегу не более чем сон. Но стоило взглянуть в зеркало и увидеть в нем свои нечеловеческие глаза, как действительность напоминала о себе. И белые волосы, которые раньше вились крупными волнами, теперь ложились густыми гладкими прядями вокруг лица. Был еще один момент, несколько озадачивавший Алексиора. Исчезла растительность с лица. И это тоже было странным, он носил маленькую кудрявую бородку чуть ли не с пятнадцати лет. Она как-то выросла сама по краю челюсти и была такая аккуратненькая, мягкая и золотистая, что у него рука не поднималась ее сбрить. Ему было жаль бородки, хотя к его теперешней внешности она бы едва ли подошла.

- Господи, - сказал он мысленно сам себе, - О чем только ты думаешь! О какой ерунде!

Царица, утомленная волнениями последних дней заснула, а ему сон не шел. Оставалось только предаваться размышления дальше. Алексиору вспомнились слова Батшис, сказанные на прощание:

- Ароис, ты смеешься, но сердце твое полно боли. Но под всем этим я вижу глубоко скрытую надежду. И страх потери и разочарования. И снова надежду. Так, будто эти чувства и эмоции принадлежат двум разным людям. Заботься о себе, мой благородный друг, не позволяй боли затушить твою надежду. И пусть у тебя все будет хорошо.

- Ты говоришь, будто прощаешься, Батшис, - ответил ей тогда Алексиор, пораженный тем, как она сумела ощутить в нем того, кого он сам не ощущает.

- Нет, я не прощаюсь. Но жизнь меняется, и мы уже не будем прежними, - Батшис прикоснулась рукой к его щеке, потом поцеловала пальцы, сжала их в кулак и прижала к груди, - До свидания, мой брат, белый кериб.

А что он чувствовал в себе сам? В глубине души? За всеми своими душевными терзаниями? Заветное? Что?

Заветное...

Найти девушку, которая... которая может быть не захочет его принять таким, какой он теперь. Господи, пусть она захочет. Пожалуйста, пусть примет его. Она - единственное, что он хотел для себя в этой жизни.

А на самом дне, где-то на краю сознания тлела неизбывная тоска и неистребимая нужда найти птицу счастья. Птицу? Почему? У него не было ответа.

***

Как медленно ни полз кортеж царицы Онхельмы, вызывая ее глухое раздражение и желание выместить злобу на ком-нибудь из этих, замотанных в свои темные балахоны местных магрибах, он все-таки к ночи дополз до цели назначения.

Вообще-то государыня была в бешенстве, что эти уроды бестолковые весь день водили ее по пустыне, а теперь, вместо того, чтобы оказаться, наконец, уже во дворце, ее привозят в проклятый охотничий лагерь! Однако она мило улыбалась, пряча гнев на дне прекрасных синих глаз. Впрочем, было одно положительное обстоятельство - в лагере находился сам повелитель Магрибахарта Его Величество Теврок Блистательный. Это хоть как-то примирило Онхельму с тем, что поездка во дворец откладывается. И потом, она слышала, что этот Теврок молод и хорош собой. И неженат. А она как раз вдова. Онхельма, осознав ход своих мыслей, расхохоталась, сказав себе: