Читаем без скачивания Жизнь русского обывателя. На шумных улицах градских - Леонид Беловинский

В день венчания жених и невеста ходили в свои приходские храмы к обедне и причастию, а некоторые еще и служили молебны, ездили прикладываться к мощам. В этот день брачующиеся говели: ничего, кроме чаю, им не давали. Перед венчанием в дом жениха приезжали два его шафера из числа близких друзей, непременно во фраках, белых галстуках, цилиндрах и белых перчатках. Узнав, что жених готов, они отправлялись известить невесту и привозили ей букет белых цветов, а она прикалывала им в петлицу по маленькому букетику флердоранжа. Сама невеста была в белом подвенечном наряде, с венком из флердоранжа на голове и букетиками у пояса и выреза корсажа. Это были белые натуральные или искусственные померанцевые цветы с добавлением веточек мирта. Узнав, что невеста готова, шаферы отправлялись за женихом и везли его в коляске в храм таким образом, чтобы он прибыл раньше невесты. Родители дома благословляли жениха, но сами на венчание не ехали.

При венчании шаферы держали над головами брачующихся венцы. Во время обряда перед женихом и невестой шли мальчик и девочка, несшие венчальные парные иконы Спасителя и Богородицы, специально для этого покупавшиеся. Считалось, что кто первым вступит на коврик, лежащий перед аналоем, тот и будет верховодить в новой семье, и невесте настоятельно советовали опередить жениха, а окружающие внимательно следили за тем, кто же первым ступил на коврик. Венчальные свечи хранили за образами всю жизнь, иногда зажигая при тяжелых родах; их ставили у изголовья умершего супруга. После венчания молодые и близкие родственники ненадолго заезжали в дом жениха, а оттуда отправлялись на бал, если он происходил не дома.

По приезде на бал новобрачных отводили в отдельную комнату и подавали им закуску, после чего они появлялись в общем зале, где диакон с певчими провозглашали им многолетие. Затем лакеи разносили бокалы с шампанским и все поздравляли новобрачных. После этого начинались танцы, причем новобрачные шли в первой паре. В столовой уже были накрыты столы, и гости могли подсаживаться к выпивке и закуске; кроме того, лакеи разносили гостям кофе, шоколад, фрукты, сласти. Менялись и закуски на столах. Под утро накрывали стол для ужина. Часов около 6 утра ужин заканчивался, новобрачные уезжали, а расходящихся гостей у выхода ждали лакеи с шампанским. Пригубливая бокал, уходящие гости клали на поднос чаевые.

На другой день новобрачных поздравляли прислуга, служащие родителей и пр.; в купеческих домах служащие вскладчину покупали для новобрачных пару белых гусей, повязывая им на шею розовые ленточки. К вечеру новобрачные отправлялись с визитами к близким родственникам и уважаемым гостям, развозя коробки конфет и т. п., а их отдаривали золотыми и серебряными вещами. Менее почетным гостям дары от новобрачных развозила прислуга (14; 83–90).

Разумеется, такие пышные свадьбы справляли богатые семейства.

Если родины и крестины совершались в кругу семьи, то свадебный обряд был публичным. Для доставки всех в церковь и, после венчания, домой использовались как собственные экипажи, так и наемные, составлявшие свадебный поезд. Для таких случаев некоторые извозопромышленники в городах держали специальные хорошие экипажи – коляски и закрытые кареты с фонарями, зеркальными стеклами и украшенными султанами и лентами лошадьми. Так, в Москве наибольшим успехом среди чиновников, купечества и богатого мещанства пользовались экипажи Ечкиных («ечкинские»). Невеста ехала в церковь в закрытом экипаже. В образованных слоях городского общества к концу XIX в. новобрачные сразу после венчания отправлялись на вокзал для месячной поездки в свадебное путешествие, в Крым или даже за границу.

На свадебном пиру после жениха и невесты (если они присутствовали) важнейшее место занимали посаженные отец и мать из числа наиболее почетных родственников или знакомых. Чиновники нередко просили быть посаженными (а также и крестными) родителями своих начальников, а лица, близкие ко Двору, нередко просили об этом Императора, Императрицу или Великих князей. Отказывать в этом было не принято, хотя, разумеется, высокопоставленные, особенно Августейшие особы, отправляли свои обязанности через каких-либо представителей. В купеческой среде в большой моде было присутствие на свадьбе «генерала», желательно с орденскими звездами. Их подысканием занимались свахи или рестораторы, которым заказывали организацию бала. Для многих живших на небольшую пенсию отставных генералов участие в свадебном пиру в качестве посаженного отца или почетного гостя было возможностью вкусно поесть и хорошо выпить (для них иногда специально заказывали дорогие лакомые блюда и хорошее вино) и даже получить некоторый денежный подарок. Обычно организацию торжества заказывали кухмистеру, содержателю трактира или ресторатору, который поставлял не только посуду, блюда и вина, но и официантов. Иной раз пир просто проходил в зале кухмистерской или ресторации.

На утро после свадьбы в городских низах было принято с песнями и криками ходить по улицам, размахивая рубашкой новобрачной, окровавленной или чистой. Если молодая оказалась недевственной и рубашка была чистая, ее отцу подавали блин с дырой посередине и наливали водку в дырявый стакан. Автору в детстве еще довелось видеть такую толпу на улицах маленького городка.

Жизненное поприще человека заканчивалось смертью и погребением. К этому важнейшему событию готовились заранее: в отличие от нашего общества с искусственно внедренным в сознание «социальным оптимизмом», где разговор о смерти считается чуть ли не неприличным, люди помнили о неизбежной кончине. Заранее составлялось и пересоставлялось духовное завещание, подписывавшееся духовником и свидетелями и утверждавшееся юридическим порядком, а некоторые оригиналы даже заранее заготавливали для себя гроб и памятник: причинять лишние хлопоты убитым горем родственникам или обрадованным наследникам считалось не особенно этичным. Чувствуя приближение смерти, человек посылал за священником, исповедовался в грехах, получая их отпущение, и причащался запасных Святых Даров, приносимых священником. Если умирающий находился в тяжелом состоянии, следовала так называемая глухая исповедь. Умереть без исповеди, отпущения грехов и причащения значило заведомо отправить свою душу в ад. Еще большим, смертным грехом было отправить в ад чужую душу, не организовав отпущения грехов; поэтому даже разбойники, грабившие и убивавшие путников, иной раз по просьбе жертвы принимали покаяние. После исповеди приготовившийся к смерти человек спокойно ожидал ее, благословив на дальнейшую жизнь детей и жену («приказав долго жить»).

Там, где соблюдались старинные традиции, в момент смерти открывалось окно, чтобы душа могла свободно отлететь на волю, на подоконник ставили чашку с водой для омовения души и вешали полотенце.

Умершего мирянина обмывали водой, тело монаха лишь оттирали водой, а священника – губкой с елеем; затем мирян облекали в сшитый на живую нитку (непременно!) саван и покрывали специальным покровом, священников же и архиереев одевали в церковное облачение. Гроб при положении тела кропился святой водой. Мирянам на грудь клали икону их ангела-хранителя, дьяконам – кадило, священникам и архиереям – Евангелие, а в руку вкладывался крест. Пока покойник лежал в доме, по нему читали Псалтырь приглашенные чтецы, а еще лучше – родные усопшего; над усопшим духовенством читалось Евангелие. Вообще погребение духовенства, а паче того – архиереев, совершалось особым образом. При кончине их главный колокол храма или монастыря, где настоятельствовал или пребывал пастырь, мерно ударял 12 раз. Архиерея в иноческом облачении на носилках переносили в храм, усаживали в кресло и облачали в епископское облачение, вкладывая в руки дикирий и трикирий; затем два архиерея поднимали его на ноги и его руками осеняли собравшуюся в храме паству, после чего тело клали на катафалк, покрывали мантией, а лицо – воздýхом. Священнику при таком же обряде в руку вкладывали кадило. Конечно, с мирянами обращались проще. Гроб с телом ставился на стол, головой под образа, перед которыми беспрерывно горели свечи и лампада. При выносе гроба впереди шло духовенство в траурных ризах, несли крест и икону, а при погребении духовных лиц, при особом погребальном колокольном звоне – крест, хоругвь и свечи. Венки, а если церковь находилась далеко, то и гроб, везли на катафалке в сопровождении мортусов, что было описано ранее. Гроб зажиточных людей сопровождал погребальный поезд из экипажей, обычно наемных, иной раз и пустых, если провожавших покойного было мало.

По шедшей от языческих времен в простом народе традиции, чтобы покойник не возвращался назад и не пугал живых, ему закрывали глаза, прижимая веки тяжелыми пятаками, выносили гроб ногами вперед, а иногда гроб обносили вокруг дома, выносили не в ворота, а в пролом в ограде и даже делали повороты по дороге, а землю посыпали колючими еловыми ветвями. Щепки, оставшиеся при изготовлении гроба, в народе бросали в реку или клали в гроб, либо же бросали в могилу. Особенно это соблюдалось старообрядцами, которых, несмотря на запреты, хоронили в долбленых дубовых колодах, а не в тесовых домовинах. После выноса тщательно мыли пол и стены, а постель покойника на 40 дней выносили в курятник (душа в течение 40 дней проходит земные мытарства, на ночь возвращаясь домой), а потом сжигали.