Читаем без скачивания Королева Виктория - Джин Плейди

Я всегда помнила, как Альберт желал, чтобы при дворе бывали писатели; он думал, что их общество гораздо интереснее, чем общество тех, кто обычно составлял наше окружение. Я была против, опасаясь, что разговоры будут идти о таких высоких материях, что мне будет трудно принимать в них участие. Так, по глупости, я лишила Альберта удовольствия. Теперь я решила пригласить некоторых писателей ко двору. Меня не столько интересовали книги, сколько написавшие их люди, а уверенность Альберта, что это люди выдающиеся, побудила меня осуществить то, к чему я не была склонна при его жизни.

Разумеется, я всегда восхищалась Теннисоном. Его поэма «In Memoriam» принесла мне большое утешение, и я написала ему об этом. Он бывал у меня в Осборне и в Виндзоре. Это был обворожительный человек, с которым было очень легко разговаривать.

Я прочла «Мельницу на Флоссе» Джорджа Элиота[69], но особенно я увлекалась романами Диккенса. Я пригласила его в Букингемский дворец, где имела с ним очень интересную беседу, вновь упрекая себя за то, что отвергла предложение Альберта приглашать подобных людей ко двору. Они очень отличались от тех, кого я обычно встречала. Они высказывали много очень интересных мыслей. Я не уверена, что желала бы продолжительного общения с ними, но, прочитав их книги, было любопытно встретиться с ними и узнать в какой-то степени, что они собой представляли.

Я погружалась в мир, созданный Диккенсом, такой отличный от того, в котором я жила. Я просила Диккенса прислать мне его книги с автографами. Он был очень доволен моим приглашением. Со слезами на глазах мы говорили с ним о малютке Нелл. Он был одним из сердечных, глубоко чувствующих людей, к которым я сразу же располагалась.

Я подарила ему «Страницы из дневника», и он попросил меня надписать книгу для него. «От смиренного автора величайшему», — написала я.

Примерно в это время разразился скандал с делом Мордонтов. Альберт и я всегда опасались, что с Берти будут осложнения, и, к великому моему сожалению, мы оказались правы!

Я всегда знала, что Берти вел то, что называют «двойной жизнью». Это было очень дурно. У него была добродетельная жена, любимая народом, признанная одной из самых красивых женщин в Англии; у него было четверо прелестных детей; казалось, у него было все. И все же он оказался замешанным в скандале, и каком скандале!

Я знала, бурная ночная жизнь, актрисы, карточная игра — все это рано или поздно должно было кончиться катастрофой.

Но это было ужасно. Я была потрясена. «Возникло некое неприятное осложнение», — писал мне Берти. Он был вызвана суд. В суд! Принц Уэльский! Я никогда не слышала ничего подобного.

Я послала за ним немедленно. Он объяснил мне, что сэр Чарльз Мордонт начал дело о разводе со своей женой, и у него были письма, написанные ей Берти, и в результате Берти получил повестку — его вызывали в суд.

— Расскажи мне все откровенно, — сказала я.

Он был явно озабочен. Бедная Александра! Я пыталась представить себя на ее месте, но с Альбертом это было невозможно!

— Я невиновен, — сказал Берти. Я была не в состоянии скрыть недоверие.

— Очень прискорбно, что ты выбираешь себе в друзья людей с сомнительной репутацией.

— Я повторяю, мама, я невиновен.

Я полагаю, что, когда в семье кому-то угрожает опасность, остальные приходят ему на помощь, даже и не будучи убеждены в его невиновности. Но Берти был так тверд в своих заявлениях, что я не могла ему не поверить.

— Но ты был знаком с этой женщиной, — сказала я.

— Да, я знал их обоих.

— И сэр Чарльз Мордонт называет тебя соответчиком.

— Нет, нет, — быстро возразил Берти. — Он обвиняет Фредерика Джонстона и лорда Коула.

— Тогда при чем здесь ты?

— Она упомянула мое имя, и существуют письма.

— Письма! — воскликнула я. — Ты помнишь, какие осложнения они доставили моему дяде Георгу?

— Конечно, помню. Я не так люблю писать, как вы, мама, но иногда мне приходится.

— Мои письма, — возразила я, — можно прочитать в любом суде, не навлекая ни на кого позора. Это ужасно. Впервые я рада, что Альберта нет с нами. Это бы так его расстроило.

— Я невиновен, — повторил Берти.

— А что думает Александра?

— Она очень огорчена всем этим.

— Бедная девочка. Мне никогда не приходилось выносить такое.

— Папа, конечно, был святой, — сказал Берти. — Боюсь, что я не таков, мама. Но в этом случае я невиновен. — Наследник престола вызван в суд!

Я засыпала его вопросами и наконец вышла на свет истина. У леди Мордонт родился слепой ребенок, и это ее ужасно поразило. Она, к слову сказать, и в лучшие времена была довольно истеричной особой. А теперь она впала в настоящее безумие. Леди Мордонт беспрестанно твердили о том, что ребёнок родился слепым по ее вине, что она — грешница. Она сказала Мордонту, что отцом ребенка был не он, а лорд Коул. Потом она заявила, что изменяла ему и с другими, упомянув Фредерика Джонсона и принца Уэльского. Мордонт обыскал ее письменный стол и нашел счета, свидетельствующие о том, что она останавливалась в отелях с Джонстоном и Коулом и… там были и письма принца Уэльского.

После того как Берти ушел, я думала только об этом. Я хотела повидаться и поговорить об этом с Дизраэли, но пригласить его во дворец я не могла, так как он возглавлял оппозицию. Поэтому единственный, с кем можно было бы обсудить ситуацию, был только Гладстон. Но как можно было говорить с ним о таком деле? Он бы ораторствовал и ораторствовал, пока бы я не закричала на него и не приказала бы ему удалиться.

Альберт всегда предвидел, что нечто подобное случится с Берти, думала я. Но я не находила утешения в этой мысли. Альберта не было со мной, чтобы дать мне совет. А что мы могли поделать? Ничего. Даже особы королевской фамилии должны повиноваться суду, а Берти был вызван в суд повесткой.

Мне было жаль его. Он был ветрен. Это был его недостаток, но я сравнивала его с несравненным Альбертом, и это было несправедливо. Берти, каким бы он ни был, — мой сын. Он заявлял, что невиновен, и я была уверена, что он говорил правду. Я вспоминала обо всех ужасных вещах, которые говорили об Альберте, о клеветнических измышлениях, направленных против меня и Брауна.

Я вспоминала Берти ребенком, и иногда мне казалось, что Альберт был с ним слишком строг; я вспоминала его слезы, когда его наказывали, и как я тогда старалась не думать об этом. Я вспоминала ссоры с Альбертом, потому что он был слишком строг с Берти и слишком мягок с Викки.

Я села и написала Берти. Я написала, что верю ему, но что всегда найдутся люди, готовые обрушиться на нас с нападками, но он должен проявить твердость и пройти через это испытание. Он должен знать, что его мать с ним.

Берти сразу же приехал ко мне, такой мягкий, нежный и благодарный. На этот раз он был вполне откровенен и сказал, что, к сожалению, иногда проявлял неосторожность. Он писал леди Мордонт, но совершенно безобидные письма. Он никогда не был ее любовником, но ему было известно о ее отношениях с Коулом и Джонстоном. Это была их проблема, но не его.

— Если ты невиновен, — сказала я, — люди это поймут. Невинность — лучшая защита.

— Мордонта представляет в суде Бэллентайн. Говорят, что он довольно свиреп.

— Держись твердо и говори правду, Берти, и ты одолеешь кого угодно. Он обнял меня. Странно, но в этот момент он показался мне ближе, чем когда-либо.

Интерес в обществе к этому процессу был огромен. Газеты были полны подробностей. Я понимала, что все это очень серьезно, потому что, каково бы ни было решение присяжных, Берти все равно будут считать виновным. Людям доставляет удовольствие осуждать других — особенно вышестоящих.

Я слышала о том, как все происходило в суде. Давая показания, Берти отвечал на дотошные вопросы обвинителя, как мне показалось, спокойно и откровенно. Он признал, что знал леди Мордонт и был с ней в дружеских отношениях.

— Совершили ли вы и леди Мордонт какие-либо непристойные или преступные деяния? Это был самый важный вопрос, и Берти ответил очень твердо:

— Нет.

Берти был оправдан. Более того, было доказано, что леди Мордонт была душевнобольная, и дело было прекращено.

Какая удача для Берти! Я надеялась, что это послужит ему уроком на будущее. Что подумали Викки, Алиса и Ленхен, услышав все это?

Я считала своей обязанностью написать Викки, потому что была уверена, что она всегда была невысокого мнения о Берти, а сейчас, конечно же, была убеждена в его виновности.

«Я не сомневаюсь в его невиновности, — писала я. — Его появление в суде принесло пользу, но все это было очень болезненно и унизительно. Наследник престола не должен был соприкасаться с такими людьми. Я надеюсь, это будет ему уроком. Я воспользуюсь этим примером, чтобы напомнить ему, что может случиться, если возникнет такая необходимость. Поверь мне, дети — это источник ужасного беспокойства и причиняют куда больше скорби, чем радости».