Читаем без скачивания Свердлов. Оккультные корни Октябрьской революции - Валерий Шамбаров

Да, по Дону гуляла смерть. Некоторые свидетельства очевидцев приводит в своем очерке Е. Лосев («Москва» № 2, 1989): «Смертные приговоры сыпались пачками. Расстрелы производились часто днем на глазах у всей станицы по 30–40 человек сразу, причем осужденных с издевательствами, с гиканьем и криками вели к месту расстрела. На месте расстрела осужденных раздевали догола, и все это на глазах у жителей…» «Беззаконным реквизициям и конфискациям счет нужно вести сотнями тысяч. Население стонало от насилий и надругательств. Нет хутора и станицы, которые не считали бы свои жертвы красного террора десятками и сотнями. Дон онемел от ужаса…»

В Урюпинской число казненных доходило до 60–80 в день. Комиссары-инородцы откровенно бесчинствовали и измывались над казаками. В великолепном Вешенском соборе устроили публичное венчание 80-летнего священника с кобылой. В той же станице Вешенской старику, уличившему комиссара во лжи и жульничестве, вырезали язык, прибили к подбородку и водили по станице, пока он не умер. В Боковской комиссар расстреливал ради развлечения тех, кто обратил на себя его внимание. Клал за станицей и запрещал хоронить… Прямое участие в расправах принимал Якир, содержавший собственный карательный отряд из 530 китайцев. Прославилась садизмом и еще одна «политработница», Розалия Залкинд (Землячка), любившая лично присутствовать при казнях.

Но если геноцид на Дону более-менее известен нам по страницам «Тихого Дона», то надо помнить, что в самом-то деле проводился он не только здесь, а повсеместно! Во всех казачьих областях, оказавшихся к этому времени под властью красных. На Урале активным его проводником стал Шая Голощекин, военком Уральского округа и член РВС Туркестанской армии. Впоследствии уполномоченный из Москвы Ружейников, прибывший в Уральск специально для исправления «перегибов», выпустил из тюрем 2 тысячи казаков как невинно арестованных. А скольких не выпустил, сколько счел арестованными законно? И скольких было уже поздно реабилитировать? Сколько уже лежало в земле? Ведь подолгу-то в тюрьмах не держали, конвейеры смерти действовали бесперебойно.

Князь С. Е. Трубецкой в своих мемуарах описывал, как в тюрьме в одной камере с ним оказался комиссар, осужденный за злоупотребления. И рассказывал о своих бесчинствах с уральскими казаками и казачками: «Мы эту гидру выжигали каленым железом», — то есть казнили всех подряд. Расстрелы производились в каком-то овраге. «Девки и молодки подвернулись как на подбор красавицы, — говорил комиссар. — В самом соку, значит. Прямо жаль расстреливать. Ну, думаю, им все равно умирать, зачем же им перед концом ребят не утешить… одну и самому себе выбрал. Вас, говорю, от этого не убудет. Ну а они и слышать не хотят, кричат, ругаются, ну прямо несознательные. Ничего не поделаешь, согласия не дают, чего, думаю, на них, контрреволюционерок, смотреть… мы уж без согласия». «Что же, потом вы их расстреляли?» «А то как же, — ответил комиссар. — Все как полагается, мы свое дело знаем, ни одна не ушла».

Геноцид обрушился и на Оренбургское, Терское, Астраханское казачество. И даже на казачьи части, сражавшиеся на стороне красных! Когда Деникин в зимних боях разгромил 11-ю советскую армию, единственным боеспособным соединением, сумевшим отступить в относительном порядке, была кубанская бригада Кочубея. В Астрахани ее под предлогом «анархии» разоружили и расформировали, многих арестовали. Кочубея хотели расстрелять, он бежал в степи и погиб.

Уже позже, в сентябре 1919 г., на «Мироновском процессе», член РВС республики Смилга говорил о геноциде: «Теперь о зверствах на Дону. Из следственного материала видно, что зверства имели место. Но так же видно, что главные виновники этих ужасов уже расстреляны. Не надо забывать, что все эти факты совершались в обстановке гражданской войны, когда страсти накаливаются до предела. Вспомните французскую революцию и борьбу Вандеи с Конвентом. Вы увидите, что войска Конвента совершали ужасные поступки с точки зрения индивидуального человека. Поступки войск Конвента понятны лишь при свете классового анализа. Они оправданы историей, потому что их совершил новый, прогрессивный класс, сметавший со своего пути пережитки феодализма и народного невежества, то же самое и теперь».

Интересно, вспомнил ли об «оправданности» троцкист Смилга, когда его самого поставили к стенке в 37-м? Впрочем, сейчас речь о другом. О том, что казачий геноцид не относился к «обычным» ужасам гражданской войны, к страстям, «накаленным до предела». Потому что проводился целенаправленно, спланировано и систематически. И к тому же это преступление опять было иррациональным!

Ведь речь шла не о подавлении сопротивления, не о карах противников, не об усмирении непокорных. Наоборот, расправа обрушилась на тех казаков, которые уже покорились, признали Советскую власть, уже приняли ее. Могли обеспечить тыловое снабжение для красных частей, воюющих с Деникиным и Колчаком, а кто-то готов был и драться на стороне красных… В чем же дело? За что же и по какой причине было решено их истребить? Некоторые писаки, стараясь объяснить это, даже придумали историю — дескать, молодого Яшу Свердлова в 1905 году поймали казаки и хотели повесить, вот он их и возненавидел. Хотя такого случая никогда не было, это не более чем байка.

Чтобы понять подоплеку акции, надо вспомнить, что казаков традиционно называли «воины Христовы». И сами они всегда с гордостью относили к себе данный титул. Воины Христовы! Призванные не по мобилизациям, а самим Господом. Казак — воин всегда, независимо от того, находится он на действительной, в запасе или на гражданке. Его служба — от рождения до смерти. И конечно же, сатанисту Свердлову и масону Троцкому было из-за чего желать уничтожения казачества. Добавим и то, что казаки — всегда патриоты. Они могли воевать против красных, против белых, но никогда — против Отечества как такового.

Казаки очень дорожат своей свободой. А их собственная субординация и дисциплина отнюдь не считается нарушением свободы, это исполнение сознательного, высшего долга. Казаки — консерваторы, бережно поддерживают свои традиции, свой уклад. И если в схемах Свердлова предполагалось обезличить, оболванить и «переделать» русский народ, превратить в бессловесных рабов крестьян для строительства царства антихристова, если в схемах Троцкого предполагалось такое же порабощение в «трудовых армиях», а Россию следовало пустить на растопку в пламени «мировой революции», то казачество в подобные схемы абсолютно не вписывалось. Оно неизбежно стало бы камнем преткновения на пути этих планов. Вывод следовал один — уничтожить.

Вполне вероятно, что истребления казачества пожелали и международные «силы неведомые». Сочли, что для полного разрушения России вместе с убийством царя, сокрушением Церкви и ее служителей, уничтожением национальной культуры хорошо бы избавиться и от «воинов Христовых».

Но здесь организаторы злодеяний просчитались. В отличие от интеллигенции, стонавшей, пытавшейся жаловаться иностранцам, но при этом покорно шедшей вереницами на бойни и позволявшей умерщвлять себя, как баранов, казаки были именно воинами. Привычными к спайке, умеющими быстро сорганизоваться. Их терпения хватило всего на месяц, пока они не поняли, что их попросту систематически уничтожают. Занялось сразу в нескольких местах. В Еланской, когда 20 коммунистов захватили очередную партию жертв, поднялся Красноярский хутор. Казак Атланов собрал 15 человек с двумя винтовками — пошли шашками и плетками отбивать арестованных. В Казанской, когда на один из хуторов приехали 25 трибунальцев с пулеметом проводить «карфаген», тоже восстали. Пошла цепная реакция. Сотник Егоров поднял по казачьему сполоху 2 тыс. человек…

В качестве агитационных материалов повстанцы распространяли найденные у убитых комиссаров ту самую, свердловскую директиву о геноциде и телеграмму Колегаева во исполнение директивы. Мятеж разливался стремительно, охватив целый ряд станиц: Казанскую, Еланскую, Вешенскую, Мигулинскую, Шумилинскую, Мешковскую, Усть-Хоперскую, Каргинскую, Боковскую. Казаки самостоятельно формировали сотни и полки, выбирали на сходах командиров. Командующим стал полный Георгиевский кавалер хорунжий Павел Кудинов. Был выдвинут лозунг: «За советскую власть, но против коммуны, расстрелов и грабежей». У повстанцев не было оружия, боеприпасов — почти все уже успели сдать. Но доставали припрятанные дедовские шашки, ковали пики и кидались в атаки с холодным оружием. Отливали картечь и пули из оловянной посуды, из свинцовых решетов веялок. Для нескольких захваченных пушек вытачивали стаканы снарядов из дуба на токарном станке. И гнали, громили палачей и карателей.

Точно так же и в это же время восстало Уральское казачество. Разумеется, не сговариваясь с Донским. Но ведь действовали одни и те же закономерности. И вели к одному и тому же результату. И Оренбургское восстало. Взялось за оружие Терское, активно поддержав Деникина. Словом, для Советской власти кампания геноцида принесла только вред. Вместо того, чтобы развивать наступление на Колчака, Деникина, Петлюру, Пилсудского красное командование во главе с Троцким вынуждено было снимать с фронтов дивизии и перебрасывать против повстанцев. Но даже многократно превосходящими силами сломить их не удалось. Впрочем, Свердлов этого уже не увидел.