Читаем без скачивания Летняя гроза - Кэтрин Харт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ей было очень непривычно снова надевать юбки и блузки из хлопка или шерсти. Хотя Гроза всегда обожала атлас и кружева, ленты и банты, сейчас она с сожалением вспоминала об одеждах из оленьей шкуры. В ее теперешнем состоянии она не могла по достоинству оценить красоту нарядов, которые висели у нее в гардеробе. Она одевала их без комментариев, не волнуясь и не восхищаясь ими, как когда-то во времена юности. Теперь они потеряли для нее всякий смысл и служили лишь прикрытием телу.
Пытаясь вылечить Грозу от бессонницы, Таня посоветовала ей побольше гулять, и, если позволяла погода, они вместе отправлялись на верховую прогулку. Постепенно Гроза начала помогать в работе по дому, но с каждым днем ее все больше начинало тянуть в конюшню: в ней снова проснулась любовь к лошадям. Вскоре кожа молодой женщины обрела прежнюю упругость и здоровый вид, а свежий воздух углубил ее беспокойный, прерывистый сон.
День Благодарения наступил слишком быстро после приезда Грозы на ранчо, чтобы встретить его в подобающем для праздника настроении. В конце концов за что ей было быть благодарной? Ее муж погиб, дети осиротели. Даже когда она находилась в кругу любящей семьи, одиночество давило на нее, как мрачное темное облако. Не доев праздничную еду, Гроза извинилась и пошла к себе в комнату, чтобы уединиться в своей печали.
Каждый изо всех сил старался утешить и поддержать ее. Вскоре на ранчо приехали Марла и Охотник, и хотя ее подруга была на последних неделях беременности, она всегда находила время, чтобы поговорить с Грозой. За последний год Утренняя Заря расцвела и превратилась в темноглазую красавицу, но по-прежнему оставалась такой же милой и застенчивой. В свои семнадцать лет она полностью покорила бедного Стивена Керра, который из кожи вон лез, чтобы добиться ее расположения. И даже несмотря на свою глубокую печаль, Гроза была рада, что ее сестра наконец оправилась от шока после нападения на нее Роджера Уоткинса. Теперь Заря уже больше не собиралась уходить в монастырь, а говорила о Стивене и его планах относительно их будущего.
Стивен был старше Зари на полтора года и хотел стать юристом, как и его отец. На следующую осень он собирался поступить в университет и хотел, чтобы Заря поехала с ним уже как его жена. Происходя из состоятельной семьи, он мог содержать их обоих и говорил, что слишком любит Зарю, чтобы оторваться от нее на время учебы. Хотя до сих пор Заря еще не дала ему окончательного ответа, она была полна решимости принять его предложение.
— Я люблю его, Гроза, — призналась сестре Утренняя Заря.
— Тогда в чем же дело? — спросила Гроза, отвлекаясь от своих мрачных мыслей.
— Я не уверена, что хочу уехать отсюда и жить в чужом городе. Ты же знаешь, какая я робкая.
— Ты найдешь там друзей, Заря. Ведь все, кто тебя встречают, сразу же проникаются к тебе любовью.
— Кроме… — Заря остереглась произнести имя Роджера вслух, но по мрачному выражению, проскользнувшему у нее в глазах, Гроза поняла, кого она имеет в виду.
— Зачем ворошить прошлое? — сказала Гроза. — Ты знаешь Стивена с детства. Он тебя обожает и готов сделать для тебя все, что ты пожелаешь. Он никогда не причинит тебе боль. Вы ведь всегда были друзьями. Разве ты ему не доверяешь?
— Конечно, доверяю, — нахмурила брови Заря, — но я не уверена, что смогу быть такой женой, которая ему нужна. Ведь мужчины придают такое большое значение физической стороне брака, а я боюсь, что не очень для этого подхожу.
Гроза покачала головой, зная, что ее сестра должна преодолеть страхи, которые вселил в нее Уиткинс.
— Роджер, — плохой пример. Ведь любовь — это не боль и страх, а чудо, которое невозможно описать. — Она грустно вздохнула: молодое тело не забыло долгие ночи страсти, проведенные в объятиях Вольного Ветра. Ей не хватало его губ, нежно целовавших ее, и его гибкого тела, тесно прижимавшегося к ее телу.
— Занятие любовью может быть одним из самых прекрасных занятий, которое только знает женщина, а когда от этой любви рождается ребенок, она испытывает полное счастье.
— Надеюсь, что ты права, но ведь тебя никогда не пугал мужчина, как меня.
— Тогда поговори с Мелиссой, — мягко посоветовала ей Гроза. — С матерью Стивена плохо обошелся индеец-шайенн, взявший ее в плен, однако она преодолела свои страхи и вышла замуж за Джастина. Возможно, она лучше, чем кто-либо другой, сможет понять тебя и рассеять твои сомнения. Кажется, она вполне довольна отношением к ней Джастина.
Утренняя Заря хихикнула.
— Ты бы видела, как он схватил ее под омелой в прошлое Рождество! Ты права, я поговорю с Мелиссой.
Омела вскоре вновь появилась над широкой аркой, ведущей в просторную гостиную. Рождество нагрянул прежде, чем Гроза успела мысленно подготовиться к этому событию. Ее преследовали воспоминания о том, как она встречала Рождество с Вольным Ветром в Сент-Луисе. Хотя Гроза понимала, что должна пройтись по магазинам, чтобы купить подарки для своих родных и друзей, ей совсем не хотелось этого делать. В конце концов она заперлась в материнской комнате для шитья и изготовила подарки из хранившегося там материала. Таким образом она избежала необходимости покидать ранчо. Ей вовсе не хотелось ехать в город, так или иначе общаться с кем-то, постоянно при этом сталкиваясь с жалостью или презрением. Хотя Гроза прекрасно понимала, что с ее стороны было трусостью прятаться от любопытных глаз, она ничего не могла с собой поделать. Ее единственным желанием было запереться в одиночестве и предаваться горестным воспоминаниям в мирной тишине ранчо.
В дни, последовавшие за их приездом в Пуэбло, Джереми часто наведывался на ранчо. Иногда Гроза с изумлением отмечала, что ему удавалось преодолевать заснеженные дороги, в то время как никто другой не отваживался сделать это. Он не скрывал, что приезжал проведать ее и детей, которые в нем души не чаяли.
Ведь в ту роковую ночь Идущее Облако вцепился в него, как медвежонок в дерево. И теперь маленький негодник очень привязался к этому высокому белокурому мужчине с блестящими зелеными глазами. Анжела его просто обожала. В свои полтора года она очень разборчиво относилась к тому, к кому идти на руки, а к кому нет. И в данном случае Джереми был ее излюбленным насестом. Она карабкалась к нему на колени, таращила на него свои большие голубые глазенки, засовывала свой большой палец в пухлый ротик и ни за что не хотела слезать. Ее крошечные розовые губки недовольно кривились, когда он отвлекался на что-нибудь другое. Часто он так и сидел, пока она не засыпала, тесно прижавшись к его голове своей белокурой головкой. Было совершенно очевидно, что он нежно любит обоих детей.