Читаем без скачивания Урук-хай, или Путешествие Туда… - Александр Байбородин

– Лучше бы ты его, действительно, зарезал, – сказал я. – Это было бы честнее, чем вот так изобразить прощение и не простить.

– Ты изменился, – вздохнул Гхажш. – Ты очень изменился за это лето.

– А ты? – спросил я. – Ты остался прежним?

– Нет, – снова вздохнул он. – Я изменился тоже. Теперь я знаю, что жизнь ещё не рождённых детей важнее мёртвого знания и даже наших жизней. Что нельзя походить на того, кого считаешь врагом. И ещё что-то, чему я не подберу названия, но я это знаю.

– Чего Вы слезы льёте? – вмешался в наш разговор Гхай. – Нашли кого оплакивать. Да его сразу надо было кончить, как только азогха мёртвым принесли. Не может быть раба с оружием. Согласившийся быть рабом, не может быть свободным. Тем более остроухий. Он бы нас придушил всех в пустыне. Или перессорил.

– Заткнись, – посоветовал ему Гхажш. – Мелешь, чего сам не понимаешь.

– Ну да, – скривился Гхай. – Вы у нас оба умные. Мудрите чего-то. Разговоры рассуждаете. Ты вон лучше у Чшаэма спроси, о чём он с корноухим разговаривал.

– Ты с ним говорил? – спросил меня Гхажш.

– Да, – кивнул я. – После боя.

– И что он тебе сказал?

– Что орки – дети эльфов.

– Понятно… – протянул Гхажш. – «Наши дети, наши измученные дети». Слышали мы эту песню не один раз. А ещё что?

– Про Кольцо рассказывал. Помнишь, ты говорил, что читал…

– Та-а-а-к, – Гхажш остановился сам и остановил меня. – Ну-ка посмотри на меня.

Лицо у него сделалось жёстким.

– В глаза посмотри. Про народ Хранителей он тебе говорил? Про то, что Кольцо должно было попасть в Гондор?

– Он много о чём говорил, – ответил я. – Об этом тоже. Мне так противно сделалось, что я сам был готов его убить.

– Ты? – Изумился Гхажш. – Почему?

– Почему, почему! – разозлился я. – А тебе бы сказали, что твой народ – это чья-то безмозглая игрушка? Вешалка для их проклятых Колец. У нас об этом легенды рассказывают, книгу написали, а оказывается, это всё ложь. Обман для легковерных дураков.

– Ясно, – кивнул Гхажш. – Я вижу, дерьма он тебе в оба уха залил. Под самую крышку. То-то я смотрю, что ты не в себе, и никак не пойму, что у тебя там, в глазах, плещется. Выбрось это всё из головы.

– Как это? – не понял я. – Что выбросить?

– А всё, что он тебе рассказал. Выбрось. Забудь. Морок это.

– Морок? – снова не понял я. – Как это, морок?

– А вот так. Морок. Луук. Чары остроухих.

– Чары? Да он не колдовал вовсе. Мы поговорили только.

– Вот именно. Поговорили. Это и есть чары. Зачаровал он тебя. Заморочил. Надо было ему всё-таки, действительно, башку снести. Сразу же. Чтобы не заражал других рабством. Запомни, чушь всё это, что он тебе говорил. Может, во мне с ребятами, – Гхажш кивнул на Гхая с Огхром, – есть пара капель крови остроухих. Только нам на это наплевать. Мы не по крови своих узнаём, а по делу. По жизни. Остроухие это никогда не поймут. Так и будут до конца вечности свой кровью кичиться. И не смей называть своих «вешалкой», даже думать так не смей. В какие бы игры не играли остроухие вместе с вечными колдунами, цепь Колец разорвана. Мир перестал покрываться плесенью и начал снова жить. И это сделал твой дед. Он дотащил Хранителя до расщелин Роковой горы. Он не дал Хранителю сойти с ума. И он единственный, ты слышишь, единственный, кто надевал одно из этих проклятых Колец и сумел отдать его. Сам. Когда ничто не принуждало его. Это такое дело, о котором стоит помнить. И помнить с уважением. Не каждый мог бы сделать то, что сделал твой дед. Понимаешь? Но он сделал. Большего для своих детей и внуков, чем сделал он, никто бы не смог сделать. Не стоит сожалеть о былом, оно уже минуло. Его нужно только помнить и рассказать о нём своим детям, чтобы они не повторили сделанных когда-то ошибок. А теперь забудь корноухого. Он сам выбрал рабство и получил своё. Для него теперь есть только прошлое. А для нас ещё и будущее.

Слова Гхажша не рассеяли наваждения, созданного корноухим рабом. Но они пробили в нём брешь. Вокруг было темно, солнце ещё не взошло, но я снова стал видеть свет.

– Куда мы теперь? – спросил я Гхажша, стряхивая с себя одурь.

– Это тебе лучше знать, – рассмеялся он. – Теперь это ты решаешь.

– Почему я?

– А кто? Азогх приказал нам защищать твою спину до конца твоей жизни или нашей. Мы согласились. Ты жив. И теперь ты решаешь, куда ты пойдёшь. Нам должно идти за тобой.

– Но Угхлуук же говорил о бое, – помотал головой я. – Бой же кончился. Теперь всё должно быть по-прежнему.

– Ничто и никогда не бывает «по-прежнему» – серьёзно ответил Гхажш. – Мы сказали «Да». Ты тоже не возражал. Теперь всё решаешь ты.

– Ну… – я не люблю ругаться, но тут высказался словами, которые предпочту не повторять. – И если я не пойду к Чёрной башне?

– Тогда мне придётся нарушить слово, – сказал Гхажш. – Я всё равно пойду туда и сделаю то, что должен был делать с самого начала.

– Я пойду с Гхажшем, – это сказал Огхр. – А потом мне придётся совершить шеопп, потому что нарушающий своё слово не достоин жизни.

– И тебе тоже? – спросил я Гхажша, уже догадываясь, каким будет ответ.

– Нет, – покачал он головой. – Шагхратам запрещено умирать. Даже для того, чтобы избежать мучений или позора. Все мои поступки будут судить в Шагхбуурзе, если я вернусь.

– А я с тобой, – это произнёс Гхай. – Я пошёл в этот поход за тобой и обещал защищать твою спину и без клятв азогху. Поход ещё не кончился.

– Я что, не могу освободить Вас от этой клятвы?

– Каждый сам освобождает себя от клятв. Мы сказали наше «да» не тебе и даже не азогху. Мы сказали себе и Единому.

– Понятно, – не могу сказать, что удивился. Чего-то такого я и ожидал. – У нас всё готово к походу?

– Нет, – ответил за всех Огхр. – Клинки после боя надо проверить и заново заточить, если понадобится.

– У меня корноухий лук сломал, – пожаловался Гхай. – Стрел я себе набрал, а лук у деревенских надо просить, они после боя много собрали.

– Часть воды и продуктов можно оставить, – добавил Гхажш. – Нас теперь меньше. Или ещё кого-нибудь с собой можно взять. Этого парня, например, Шин-Нагха. С проводником из местных можно будет идти по ночам, они тут все тропы по запаху знают. Быстрей дойдём.

– Это всё можно сделать до вечера? – спросил я.

– Можно, – почти хором ответили мне все трое.

– Тогда так. Огхр займётся клинками. Гхажш поговорит с Гхирыжшем. Гхай подберёт себе лук и займётся снаряжением и запасами. А мы точно сможем идти ночью? Не заблудимся? А то тут взгляду не за что зацепиться.

– Даже, если ночью с пути собьёмся, то Гору видно днём. А от неё – и Чёрную башню. Так что не потеряемся, – ответил Гхажш.

– Ясно. Тогда к вечеру мы должны быть готовы.

Они встали передо мною в ряд, приложили кулаки к груди и сказали все вместе: «Так есть. Мы будем готовы».