Читаем без скачивания Кома - Сергей Владимирович Анисимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Куплено было слишком много людей, чтобы позволять рынку эволюционировать так, как ему хочется. Это было именно то, что Анатолий Гайдук имел в виду, сказав о слове «перераспределение» – «Не совсем точно терминологически». Речь шла не о том, чтобы перераспределить рынок, а о том, чтобы не дать ему быть перераспределённым. Инсулин российского РАО «Биопрепарат» не сумел полностью завершить клинические испытания к запланированному сроку. Примерно в это же время произошли и сравнительные испытания зарубежных человеческих и отечественных животных инсулинов в горбольнице подмосковного Троицка, которые были признаны ответить на впервые, как оказалось, поднятый вопрос: «А почему, собственно, сочли, что доведённые животные инсулины хуже генно-инженерных?». Неожиданные для многих результаты этих испытаний были гневно оспорены, поскольку любому цивилизованному человеку к этому моменту было совершенно ясно, что российский инсулин превосходить зарубежные не способен в принципе. Несмотря на это, именно после них начали относиться по крайней мере серьёзно к одной простой мысли. К мысли о том, что перепрофилирование производства и рынка на в полтора раза более дорогие человеческие препараты могло быть не случайным ни в «развитых странах», ни в России.
Через некоторое время был без большой шумихи запущен проект восстановления производства животного инсулина российско-белорусским совместным предприятием, – в способных насытить рынок промышленных масштабах. К концу прошлого года он перешёл в последнюю перед фактическим началом работы фазу. Тем не менее, до сих пор оставался открытым вопрос о риске развития возможных осложнений при применении нового поколения отечественных препаратов в масштабах хотя бы одной трети от общего объёма. Мнение уже сформировалось, и хотя бы просто на всякий случай врачи предпочитали свиным инсулинам не доверять, тем более российским. Требовались испытания, проводимые по всем правилам – со слепыми схемами, заклеенными конвертами, на крупной выборке больных, и настолько уважаемыми научными и клиническими центрами, чтобы ни у одного нормального врача не могли возникнуть сомнения в их результатах. Или мысль о том, что эти люди могут даже просто подумать о продаже результатов тому, кто им за него заплатит.
Санкт-Петербургский Государственный медицинский Университет подошёл: несмотря на все перемены, он до сих пор сохраняет облик места, где врачей действительно готовят на совесть, и его выпускники работают по всей стране – от Арктики до Дербента. Скрывать происходящее то ли не сочли нужным, то ли не сумели, – и вот это оказалось ошибкой. Треть от 120 миллионов долларов в год, каждый год. Поделённые на доли тех, кто пусть даже такой страшной ценой решился не допустить возвращения дешёвого инсулина на российский рынок, – это были слишком большие деньги, чтобы позволять им уходить без боя. Завершения испытаний, каким бы не оказался их итог, было решено просто не дожидаться, – было сочтено, что проще не рисковать. Испытания нужно было дискредитировать, причём так, чтобы их нельзя было начать заново в ближайшие годы. И с другой стороны – так, чтобы не дать лишнего повода сразу подумать о собственно причинах запланированных смертей. Именно для этого было принято решение дискредитировать отделение, кафедру, клинику, университет. Именно поэтому убивали не только больных диабетом, не только тех, кто участвовал в испытаниях. И те врачи, кто способен был происходящему помешать, заранее списывались, – как и обречённые больные…
Всё это длилось несколько полных дней. Аналитическая группа Гайдука, он сам, и те люди, которые таскали им стопки бумаг от принтеров и факсов, дневали и ночевали в пропахшей окурками и кислым по́том комнате. Был с ними и Николай, которого так и не выгнали, позволяя пользоваться кофеваркой и туалетом, и заставляя платить за это информацией обо всем, что он узнал и понял за эти недели. Время от времени за кем-то из команды «Феникса» заходил один из охранников, и человек, забежав домой переодеться, уезжал на аэродром, чтобы поменять очередную пачку денег или распечатанных на задыхающемся принтере бумаг на какой-то документ или устную информацию. Возвращались они иногда уже через 10–12 часов, зелёные от усталости, на ходу допивающие очередной стакан с дрянным, позволяющим им держаться, кофе. Уфа, Нижний Новгород, Минск, Москва, Москва, Москва. Такому же теперь зелёному, как и все остальные, Николаю удалось вырвать время для двух телефонных звонков ещё в первый же день, – домой и на отделение, и это помогло: с этого момента он мог работать не оглядываясь себе за спину.
Информация, выданная или проданная «Фениксом» тем отечественным фирмам, сотрудничество с которыми было сочтено Анатолием Гайдуком необходимым, вызвала в стране бурю, – неслышимую, незаметную под значительными улыбками бизнесменов и их секретарш. Невидимую за шикарной отделкой офисов и представительств. К работе над локализацией исходного источника всего происходящего подключились несколько компаний и акционерных обществ, способных на своей территории порвать любого, посягнувшего на их деньги. Как Николай осознал, именно потенциальное значение передела рынка инсулина в России и ближнем зарубежье привело к тому, что петербургский среднячок, «Феникс», поднялся по своему влиянию вровень с настоящими гигантами по крайней мере на эти недели. Ничего против этого он не имел, – лишь бы помогло. Но теперь он, во всяком случае, понимал, как именно делаются миллионы.
Выходило, что их попавшее под удар отделение было лишь одной, пусть и ключевой точкой, в целой цепи событий. Одновременно проводилась масса странных и на первый взгляд не слишком связанных друг с другом действий, – в том числе выход целой группы хорошо оформленных «мартышек» на российских дистрибьюторов и производителей фармацевтической продукции: «Нижфарм», «Итеру», «НИКОМЕД». Никакой выгоды ничем не подкреплённые договоры принести никому не могли, и было сочтено, что хотя бы просто номинальное появление «Гонфалон Лтд.» и остальных компаний-однодневок на рынке производства и продажи инсулинов в России имело тот же смысл, что и всё остальное – дискредитировать, испачкать тех, кто будет иметь с ними дело. Вызвать у их настоящих партнёров подсознательное недоверие
