Читаем без скачивания Итальянская тетрадь (сборник) - Юрий Нагибин

Соловьи замолкли враз, словно исчерпав аргументы. Была пронзительная тишина, а потом Лемешев сказал с легким вздохом:

– Соловьи стали хуже петь.

Все рассмеялись. Остроту создало слияние парадоксального утверждения с интонацией истинной грусти. Но потом случилась заминка – Лемешев и не думал шутить. Он был здесь, впрочем, как и в любой компании, самым знаменитым, самым любимым и чтимым, с его настроением считались. Смех умолк, погасли улыбки. Все же присутствующие были достаточно значительны и независимы, чтобы не подчиняться чужому мнению. Бывший премьер оперетты сказал: «В молодости все лучше: и соловьи звонче, и звезды ярче, и женщины красивей». А маститый концертмейстер добавил: «И дни длиннее, а версты короче». Ближайший друг Лемешева, прославленный дирижер, сказал задумчиво: «Портится не окружающее, а мы сами – от лет, усталости, ослабления чувства жизни. Одного тебя, Сережа, неизбежное обошло стороной. Как странно, что именно ты сказал это о соловьях». – «Друзья! – воскликнула пожилая певица. – Мы не поняли иносказанья. Сергей Яковлевич имел в виду других соловьев, они в самом деле поют хуже, чем мы когда-то». – «Зачем уж так уж?!» – вскинулся на защиту сверстников молодой даровитый композитор.

– Нет, – чуть поморщился Лемешев. – Я говорил о соловьях, которые только что пели. Они не сияли, как соловьи наших дней...

А через два дня с утра зарядил дождь. Сидели по комнатам, читали, слушали радио. И в передаче «Наедине с природой» профессор-орнитолог сказал, что сейчас, когда город стремительно наступает на природу, соловьи стали петь хуже. И проиллюстрировал это записями на пленке. Среди тех, кто слушал соловьев в вечернем саду, были прославленный дирижер, талантливый композитор, бывший премьер оперетты, певица, маститый концертмейстер, но лишь безошибочный соловьиный слух старого соловья распознал в весенних трелях соловьиную беду.

И все же он не поддался старости, до последнего дня жизни оставался молод, светел душой и удивительно красив.

Бывший премьер московской оперетты и одаренный композитор Алексей Феона – кто не помнит его в роли дерзкого красавца Юрия Токмакова! – рассказывал о споре, возникшем у него с Лемешевым из-за написанного им романса «Нищий» на слова Лермонтова:

У врат обители святойСтоял просящий подаяньяБедняк, иссохший, чуть живойОт глада, жажды и страданья.Куска лишь хлеба он просил,И взор являл живую муку,И кто-то камень положилВ его протянутую руку.Так я молил твоей любвиС слезами горькими, с тоскою;Так чувства лучшие моиОбмануты навек тобою!

Феона всю жизнь поклонялся Лемешеву. Вначале издалека, потом шапочное знакомство перешло в крепкую и верную дружбу. Конечно, ему очень хотелось, чтобы Лемешев спел «У врат обители святой», но по деликатности он не решался просить об этом. Лемешев сам «вышел» на романс и исполнил его в концерте. Феона был в восторге. Но когда спустя много лет они вместе прослушали магнитофонную запись, Лемешев омрачился.

– Вам разонравился мой романс? – огорченно спросил Феона.

– Мне разонравился я сам, – мрачно прозвучало в ответ.

– Бросьте Бога гневить! Как вы поете!..

– Первые два куплета, – подхватил Лемешев, – а последний – мертвечина.

Феона поставил запись снова.

– По-моему, гениально! Это не я написал, а Господь Бог, – сказал он со смехом.

– Я не справился с третьим куплетом. Я ему не верю.

– Не верите музыке?

– Нет, словам. Не верю Лермонтову. Не мог он молить о любви, как жалкий нищий.

– Смысл в другом: столкновение сильного чувства с каменным холодом.

– Просить у женщины любви «с слезами горькими, с тоскою»! – гнул свое Лемешев. – Понятно, что у меня сразу скис голос.

– Я этого не чувствую, – заметил Феона. – Но можно переписать последний куплет...

– Пустое! Весь мой жизненный опыт восстает против такого унижения мужчины. Нельзя нищенствовать в любви.

Феона посмотрел на синеглазого Орфея, обманувшего время, и понял, что его друга не переубедишь. Видимо, у Сергея Яковлевича и Михаила Юрьевича было тут безнадежное несовпадение.

И вот в чем я окончательно убедился, пока писал эти свои заметки: тембр – это не окраска голоса, это окраска души. Нам пела прекрасная душа Лемешева. О нем нельзя говорить «тенор» и даже «певец» – это сердце России, ставшее песней, и в этом его бессмертие.

Примечания

1

Есть рисунок Татлина, изображающий человека в полете на этой машине.

2

Ударниками назывались передовики производства.

3

ИЗО – отдел изобразительного искусства Народного комиссариата просвещения.

4

Очарование исчезло (фр.).

5

Он бесспорно убьет ее! (фр.)

6

Цветная клавиатура – придуманное А. Скрябиным цветное сопровождение музыки.