Читаем без скачивания Моммзен Т. История Рима. - Теодор Моммзен

Очень значителен был и флот Помпея. Он состоял отчасти из привезенных им из Брундизия или впоследствии построенных римских судов, отчасти из военных кораблей египетского царя, колхидских властителей, киликийского династа Таркондимота, городов Тира, Родоса, Афин, Керкиры и вообще всех азиатских и греческих приморских государств, и в нем насчитывали до 500 парусных судов, из которых римские составляли пятую часть. В Диррахии были заготовлены громадные запасы зерна и военных материалов. Военная касса была полна, так как помпеянцы владели главными источниками государственных доходов и пользовались денежными средствами подчиненных им властителей, знатных сенаторов, откупщиков податей и вообще всего римского и неримского населения в районе их власти. На защиту римской республики было пущено в ход все, что в Африке, Египте, Македонии, Греции, Передней Азии и Сирии в состоянии были собрать законное правительство и столь прославленная масса подвластных Помпею царей и народов; если в Италии говорили, что Помпей вооружает против Рима гетов, колхидян и армян, если в лагере его называли «царем царей», то это едва ли можно было назвать преувеличением. Он стоял во главе армии в 7 тыс. всадников и одиннадцати легионов, из которых, правда, лишь пять могли считаться опытными в военном деле, и флота в 500 парусных судов. Настроение солдат, о продовольствии и жаловании которых Помпей достаточно заботился и которым в случае победы были обещаны блестящие награды, было вообще хорошее, во многих и притом в лучших отрядах — даже превосходное; однако большая часть армии все-таки состояла из вновь набранных частей войск, формирование и обучение которых хотя и велось очень усердно, но все же требовало необходимого времени. Военные силы Помпея вообще были внушительны, но вместе с тем представляли собой довольно пеструю смесь.

По плану главнокомандующего, войско и флот должны были окончательно соединиться на берегах и в водах Эпира зимой 705/706 г. [49/48 г.]; адмирал Бибул тоже прибыл со 110 кораблями в свою новую главную квартиру в Керкиру. Сухопутное же войско, главная стоянка которого находилась летом в Берее на Галиакмоне, еще оставалось позади; масса войска медленно двигалась к будущей главной квартире, к Диррахию, по большой дороге, ведшей от Фессалоник к западному берегу; два легиона, которые вел Метелл Сципион из Сирии, стояли еще близ Пергама в Малой Азии на зимних квартирах и ожидались в Европе лишь к весне. Никто не торопился. Эпирские гавани пока были защищены, кроме флота, только гражданским ополчением и контингентами соседних округов.

Таким образом, Цезарь мог вести в Македонии наступательную войну, несмотря на вспыхнувшую тем временем войну в Испании; он-то по крайней мере не медлил. Давно уже стянул он военные и транспортные суда в Брундизий и после капитуляции испанской армии и падения Массалии направил туда большую часть использованных кадровых войск. Правда, неслыханные усилия, которых Цезарь требовал от солдат, опустошили ряды больше, чем это делали сражения, и мятеж, вспыхнувший в одном из четырех старших легионов, а именно, в девятом, во время перехода через Плацентию, был опасным признаком распространявшегося в армии настроения; однако присутствие духа Цезаря и его личный авторитет побороли это препятствие, и с этой стороны ничто не мешало отплытию. Но та помеха, о которую еще в марте 705 г. [49 г.] разбилось преследование Помпея — недостаток в кораблях — грозила расстроить и эту экспедицию. Военные корабли, которые Цезарь приказал соорудить в галльских, сицилийских и италийских гаванях, не были еще готовы или по крайней мере не были доставлены; его адриатическая эскадра погибла за год до этого при Курикте, в Брундизии он застал не больше двенадцати военных кораблей и едва достаточное число транспортных судов, для того чтобы сразу перевезти третью часть его назначенной для Греции армии, состоявшей из двенадцати легионов и 10 тыс. всадников. Сильный неприятельский флот господствовал на Адриатическом море и в особенности над всеми континентальными и островными гаванями восточного побережья. При таких обстоятельствах невольно возникает вопрос, почему Цезарь не избрал вместо морского пути сухопутный переход через Иллирию, который избавил бы его от всех опасностей, угрожавших ему со стороны флота, и к тому же для его отрядов, прибывших большей частью из Галлии, этот путь был короче дороги через Брундизий. Правда иллирийские области были несказанно бедны и суровы по своей природе; но вскоре после этого по ним все-таки проходили другие армии, и это препятствие вряд ли казалось непреодолимым завоевателю Галлии. Может быть, он опасался, что во время трудного иллирийского перехода Помпей перевезет все свои боевые силы через Адриатическое море, благодаря чему роли внезапно изменились бы и Цезарь мог очутиться в Македонии, а Помпей — в Италии, хотя, впрочем, такой быстрой перемены едва ли можно было ожидать от неповоротливого соперника Цезаря. Может быть, Цезарь решил выбрать морской путь, предполагая, что флот его тем временем достигнет солидных размеров; когда же он по возвращении из Испании убедился в настоящем положении вещей на Адриатическом море, было, может быть, уже поздно изменить план похода. Возможно также (если вспомнить всегда энергично стремившуюся к решению натуру Цезаря, то позволительно считать это вполне вероятным) эпирский берег, который пока еще не был занят, но через несколько дней должен был принадлежать врагу, неотразимо звал его смелым движением опять расстроить все планы противника. Как бы то ни было, но 4 января 706 г. [48 г.] 76 , Цезарь с шестью легионами, значительно поредевшими от всевозможных невзгод и болезней, и 600 всадниками отплыл из Брундизия к берегу Эпира. Экспедиция эта может быть поставлена наряду с безумно смелым британским походом; однако по крайней мере начало ее было удачно.

Посреди акрокераунских (химарских) скал и малопосещаемом рейде Палеассы (Палясса) был достигнут берег. Транспортные суда видны были как из Орикской гавани (Авлонской бухты), где стояла эскадра Помпея, состоявшая из восемнадцати кораблей, так и из главной квартиры неприятельского флота близ Керкиры; но в первом месте помпеянцы считали себя слишком слабыми, во втором они не были готовы к отплытию, и первый транспорт беспрепятственно высадился. В то время как корабли немедленно отплыли обратно за вторым транспортом, Цезарь в тот же вечер перешел через Акрокераунские горы.

Первые успехи его были так же велики, как и удивление врагов. Эпирское ополчение нигде не оказало сопротивления; важные портовые города Орик и Аполлония вместе со многими мелкими пунктами были заняты; Диррахий, избранный помпеянцами в качестве главного военного центра и наполненный всевозможными припасами, но слабо защищенный, подвергался величайшей опасности.

Дальнейшее продолжение похода не соответствовало, однако, его блестящему началу. Удвоенным напряжением сил Бибулу удалось несколько исправить свою первоначальную оплошность. Он не только захватил около тридцати возвращавшихся транспортных судов, которые были сожжены по его приказанию вместе со всем, что на них находилось, но и организовал вдоль всего занятого Цезарем побережья, от острова Сазона (Сазено) до керкирских гаваней, самую бдительную сторожевую службу, как ни затруднена она была суровым временем года и необходимостью доставлять сторожевым судам все необходимое, даже дрова и воду, из Керкиры; преемник его Либон — Бибул вскоре умер от чрезмерного напряжения сил — блокировал даже одно время брундизийскую гавань, пока, наконец, недостаток в воде не прогнал его с маленького острова, на котором он укрепился. Военачальники Цезаря не могли доставить своему главнокомандующему второй транспорт войск. Взять Диррахий ему тоже не удалось. Помпей, узнав от одного из эмиссаров Цезаря об его приготовлениях к высадке на эпирском берегу и ускоривший вследствие этого переход, как раз вовремя занял этот важный военный пункт.

Положение Цезаря было критическое. Хотя он и занял Эпир, насколько позволяли его незначительные военные силы, снабжение оставалось все-таки затруднительным и необеспеченным, между тем как враги, обладая диррахийскими складами и господствуя на море, пользовались обилием во всем. Со своим войском, немногим превышавшим 20 тыс. человек, он не мог дать сражения армии Помпея, по крайней мере вдвое более многочисленной, а должен был считать для себя счастьем, что Помпей действовал методически и, вместо того чтобы немедленно заставить Цезаря сразиться с ним, расположился на зимних квартирах между Диррахием и Аполлонией на правом берегу Апса, как раз напротив Цезаря, стоявшего на левом берегу, с тем чтобы весной, после прибытия легионов из Пергама, победить врага непреодолимым превосходством сил. Так проходили месяцы. Если наступление лучшего времени года, которое должно было дать врагу возможность получить значительное подкрепление и свободно пользоваться своим флотом, застало бы Цезаря все в том же положении, то стиснутый со своим небольшим отрядом в эпирских скалах между сухопутным войском, которое было втрое сильнее его, и громадным флотом, он был бы, по-видимому, обречен, а зима уже подходила к концу. Все надежды возлагались все еще на транспортный флот; едва ли можно было ожидать, чтобы ему удалось проскользнуть и прорваться через блокаду; но после первого смелого натиска необходим был и второй, такой же отважный поступок. Насколько самому Цезарю его положение казалось отчаянным, видно из его решения отправиться (так как его суда все не прибывали) одному на рыбачьей барке по Адриатическому морю в Брундизий, чтобы привести флот; это не было приведено в исполнение, потому что не нашлось ни одного моряка, который согласился бы на такое отчаянное путешествие.