Читаем без скачивания От Ариев к Русичам - Валерий Дёмин

Нужно иметь в виду также, что из 30 тысяч воинов славяно-татарского происхождения, находившихся в западном ордынском войске, с Мамаем остался только его тумен. Остальные 20 тысяч за время замятии и собирания сил противниками ушли к московскому Великому Князю, видя в нём верного сторонника сохранения единства Славянской Державы. Таким образом, подавляющая часть войск Мамая, около 65 тысяч человек состояла из тюрок. В этой связи следует это войско называть не татарским, а тюркским. Для Мамая выбор состоял лишь в том, против кого выступить вначале: против Дмитрия или против Тохтамыша. Война с Тохтамышем, который был в союзе с Тимуром, грозила перерасти в длительную, к тому же с открытым для Дмитрия тылом, что было чревато безусловным поражением. Оставалось одно — выступить против Дмитрия и постараться его разгромить до подхода Тохтамыша.

Тохтамыш имел три тумена (30 тысяч человек), которые в его распоряжение предоставил Тимур, так как многие эмиры после убийства Балты выжидали и не спешили к нему на помощь. В этих условиях Тохтамышу было выгодно задержаться с походом до исхода сражения, которое, несомненно, ослабляло и Мамая, и Дмитрия. Это давало возможность Тохтамышу справиться с каждым из них при помощи Олега Рязанского или Олыерда Литовского, или даже самому, что и произошло позднее.

Если теперь оценить стратегию каждого из этих государственных деятелей, то можно сказать, что стратегия Тохтамыша на данном этапе оказалась самой дальновидной. Не менее дальновидной оказалась стратегия Олега Рязанского и Ольгерда Литовского. Наименее дальновидной, примерно на одном уровне, оказалась стратегия Мамая и Дмитрия, несмотря на то, что они оба собрали значительные силы, оба обеспечили себя союзниками. Слабость их стратегий состояла в том, что они оба рвались в сражение. И если у Мамая есть оправдание в лице надвигавшегося Тохтамыша, то у Дмитрия такого оправдания нет. Он мог избрать иной способ организации боевых действий, однако он тоже бросился в сражение. Теперь всё зависело от организации сражения, последнего слова стратегии.

В своей книге «Кто мы, русские, и когда мы возникли?» Л.И.Журавлёв на все лады расхваливает Дмитрия и ругает Мамая. Однако он грубо ошибается не только в численности воинских сил и стратегии противников, но и особенно в организации сражения, в которой Мамай допустил непростительную ошибку. Неверно определив время похода и поведения Тохтамыша (вопросы стратегии), Мамай и Дмитрий бросились очертя голову в сражение. Дмитрий, рассчитывая на скорый подход Тохтамыша, перешёл Непряду и изготовился для сражения на поле Куликовом. Мамай, опасаясь скорого подхода Тохтамыша, отказался от ведения сражения по «Законам Ассы» и бросил все силы на узком участке против Дмитрия, рассчитывая одним усилием смять его. Если бы Мамай правильно понял намерения Тохтамыша, он бы организовал и провёл сражение так, как требовали «Законы Ассы». То есть налётами конницы за 2–3 дня растянул бы боевые порядки Дмитрия, ослабил его войска физически и морально, а затем разгромил бы русских, как Субудай на Калке. Но Мамай не разглядел намерений Тохтамыша, заспешил и бросился в открытое сражение. В этом как раз и состоял стратегический просчёт Мамая.

Именно в организации сражения у Дмитрия дела обстояли лучше, потому что у него, как и у И.В.Сталина, был свой Георгий Жуков — Боброк Волынец, воевода-ведун, представитель старой славяно-арийской воинской школы, который за свою долгую боевую жизнь изучил много способов разгрома противника. Разгром в 1378 году войск темника Бегача укрепил его в вере, что тюрок можно успешно бить, если они бросаются в сражение очертя голову. Он выработал ряд приёмов заманивания противника в такое сражение.

Первый приём. Выделение сильной конной разведки — сторожевого полка, который действовал но нескольким направлениям. Каждый отряд этого полка имел около 1000 человек, мог справиться с небольшой ордой в несколько сот человек, чем суживал фронт движения тюркского войска и возможности для манёвра, заставляя его держаться кучно. Затем этот сторожевой полк превращался н резервный полк.

Второй приём. Выделение сравнительно небольшого передового полка, около 5 тысяч человек, на 1–2 км от главных сил, который кроме охранения и предупреждения главных сил от внезапного нападения, служил приманкой для нападения главных сил тюрок. Никакого циркачества, как считает А.Журавлёв, здесь не было. Здесь была суровая, боевая необходимость.

Третий приём. Боброк хорошо знал, что без резервов с тюрками воевать было невозможно. Поэтому он всегда старался иметь, кроме общего резерва (резервного полка), ещё и второй эшелон, как принято говорить сейчас, или засадный полк, который вступал в сражение в критический момент.

Главные силы распределялись по гуннскому образцу. Они делились на три ратные части: полк правой руки, центральный полк и полк левой руки. Во главе каждого полка стоял князь-воевода с отборными воинами в центре. Такой боевой порядок не сковывал инициативу частных начальников и позволял ударом отборной дружины проламывать боевой порядок противника, если тот шёл одной волной (одним эшелоном). О гуннском боевом порядке мы уже рассказывали выше.

Построение главных сил было сплошным. Деление на полки номинальным. Разрывов между полками не было. Разрывы были опасны, в них тюрки могли вклиниться. Правый фланг главных сил упирался в овраги, что не давало тюркам возможности его обойти, левый упирался в дубраву, что тоже мешало обходу. Никаких оврагов перед Ольгердовичами, как считает А.И.Журавлёи, не было, так как это мешало бы конным дружинам, которые неоднократно срывались в атаку.

Учёл Боброк Большей и качество вооружённой силы. Войска Ольгердовичей имели вооружение, не уступавшее тюркам. Почти так же был вооружён центр, где стояла часть московского войска и дружины других славянских князей, в том числе устюжане. В резервном полку была бесшабашная гвардия московского князя, около 5 тысяч человек, тоже прекрасно вооружённая. Полк левой руки был набран из разных отрядов посошных людей. Этот полк был вооружён и обучен слабее других полков. Именно за ним и поставил Боброк Волынец засадный полк около 20 тысяч человек.

Отсюда попятно, почему тюрки прорвались на левом фланге русского войска. Таким образом, главные силы русского войска представляли собой сплошную стену в 30 тысяч человек, построенных в 15 рядов по фронту в два километра. Один человек на один метр фронта. Такую стену налётом сокрушить было невозможно. Нужно было крепко сражаться, чтобы её проломить. Для справки: спартанская фаланга имела 8 рядов, а всё сокрушающая македонская фаланга — 16 рядов. С отходом передового полка в 5 тысяч человек к центральному полку образовывался большой полк, его плотность подросла до 25 рядов. Так что центр стал крепким орешком, который тюркам разгрызть так и не удалось, как они ни старались.

Кроме того, Боброку удалось правильно решить вопросы организации командования. Князь Дмитрий был человеком вспыльчивым, склонным принимать преждевременные решения, поэтому находиться со вторым эшелоном (засадным полком) ему было нельзя. Он мог преждевременно внести полк в дело влиянием своего авторитета. Следовательно, Дмитрий должен был остаться во главе большого полка. Однако ведун Боброк знал, что, возглавив большой полк, Дмитрий лишался возможности выжить. Дело в том, что по законам ордынского войска каждый воин был заинтересован в уничтожении знатных людей противника. За убийство или пленение малого князя, боярина или военоды рядовой ордынский воин становился сотником, а это значило, что в несколько раз возрастала его доля в общей добыче, кроме того, он получал звание бтатыря (батыра), что освобождало его семью от податей, а род делало знаменитым. В дополнение он получал большое единовременное вознаграждение. Такой порядок возбуждал бешеную энергию в среде ордынских воинов.

Именно поэтому ордынские воины в первую очередь набрасывались на воевод, бояр и их окружение. Вот почему на поле Куликовом погибло так много представителей этого сословия. Таким образом, Великий Князь был вожделенной мечтой для многих тюрок. Если бы Дмитрий стал во главе большого полка, смерть его была бы неизбежной, что и случилось с боярином Михаилом Бренко. Гибель Дмитрия, без сомнения, поколебала бы ряды большого полка. Это как раз и понимал воевода-ведун Боброк. Он-то и посоветовал князьям произвести подмену Дмитрия на Бренка, который дородством и внешним видом походил на Великого Князя. Дмитрий согласился встать в ряды простых воинов, не столько потому, что хотел выжить, сколько потому, чтобы психологически поддержать рядовых воинов мыслью, что Великий Князь, может быть, сражается рядом с каждым из них.

Слух об этом был пущен по войску после переодевания Дмитрия и Брейка на глазах у многих воинов. Так Боброк избавился от некомпетентного вмешательства Великого Князя в полководчество, сосредоточив его в своих руках. Таким образом, он первый среди полководцев западных славян применил ордынский приём командования, когда полководец оказывался в тылу, а не впереди на острие атаки. Но это единственное, что применил Боброк Большей из арсенала ордынского войска. Остальное он не мог применить, потому что московское войско на 50 % состояло из пеших воинов. Поэтому о налётах на противника, его растягивании, дроблении и ослаблении на первом этапе не могло быть и речи. А без этого не может быть речи об организации сражения по ордынскому образцу. Так что ни Л.Гумилёв, ни Р.Н.Безсртинон представления не имеют о том, как организовывали сражения славянские ордынские полководцы.