Читаем без скачивания Собрание сочинений. Том 1. Индиана. Валентина - Жорж Санд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она повлекла за собой Валентину в гостиную, осыпая ее самыми горькими упреками и самыми жестокими обвинениями. Валентина пробормотала что-то в свое оправдание; она радовалась, что ее избавили от необходимости давать объяснения по поводу столь долгой отлучки, что потребовало бы от нее немалого присутствия духа. В гостиной бабушка мирно пила чай и, увидев внучку, протянула к ней обе руки.
— Наконец-то, детка! А знаешь, сколько беспокойства причинила ты матери? Я была уверена, что ничего дурного с тобой не могло случиться в нашей округе, где все почитают имя, которое ты носишь. Поди поцелуй меня, и забудем все. Раз ты нашлась, я поем с аппетитом. После этой тряски в карете я чертовски проголодалась.
С этими словами старуха маркиза, сохранившая еще все зубы, откусила кусочек гренка, которые готовила ей на английский манер компаньонка. Достаточно было поглядеть, как возится компаньонка, готовя эти гренки, чтобы понять, сколь требовательна маркиза по части стола. Тем временем графиня, чья гордыня и бешеный нрав были в лучшем случае неистребимыми пороками слишком впечатлительной души, не сдержав наплыва чувств, в полуобмороке рухнула в кресло.
Валентина бросилась к матери, встала перед ней на колени, распустила шнуровку, покрывала ее руки поцелуями, обливая их слезами, и, при виде материнских страданий, искренне раскаялась в том, что наслаждалась счастьем нежданной встречи с сестрой. Маркиза поднялась из-за стола, почти не скрывая досады, что ей пришлось прервать ужин; легко и проворно она подошла к невестке и стала хлопотать возле нее, уверяя, что все обойдется.
Открыв глаза, графиня сурово оттолкнула Валентину, твердя, что дочь слишком ее огорчила и поэтому ее заботы претят матери; и так как несчастная девушка, сложив руки, все еще рыдая, молила о прощении, ей был дан строгий приказ немедленно идти спать и было отказано в материнском поцелуе.
Маркиза, которой нравилось играть роль ангела-хранителя семейства Рембо, оперлась на руку внучки, проводила до спальни и, поцеловав на прощание в лоб, сказала:
— Ну, ну, малышка, не расстраивайся так. Твоя мать весь вечер была в дурном настроении, но это пустяки… Нечего тебе печалиться, не то завтра у тебя лицо воспалится, а это вряд ли понравится нашему милейшему Лансаку.
Валентина попыталась улыбнуться, но, очутившись в своей спальне, сразу же бросилась на постель, разбитая горем, счастьем, усталостью, страхом, надеждой — множеством различных чувств, теснившихся в ее сердце.
Через час в коридоре раздались шаги и звон шпор, известивших о появлении де Лансака. Маркиза, никогда не ложившаяся раньше полуночи, зазвала его в свои покои, и Валентина, услышав их голоса, тоже проскользнула в бабушкину спальню.
— Ого! — произнесла маркиза с веселым лукавством старости, не склонным щадить щепетильность девичества, ибо старость уже не знает этих чувств. — Я была уверена, что эта плутовка не спит, а ждет своего жениха, навострив ушки, и сердечко у нее бьется. Да, дети мои, вижу, что пришла самая пора вас поженить.
Слова бабушки меньше всего отвечали той спокойной, исполненной достоинства привязанности, которую Валентина питала к Лансаку. Она недовольно покраснела, но почтительное и кроткое выражение на лице жениха успокоило ее.
— Я и в самом деле не могла уснуть, — произнесла она, — не испросив прощения за все то беспокойство, что причинила вам.
— Когда любишь человека, — ответил Лансак с обычной своей неподражаемой обходительностью, — милы даже муки, что он тебе причиняет.
Валентина ушла к себе, смущенная и взволнованная. Она сознавала, что виновата перед господином де Лансаком, пусть даже невольно, ей не терпелось признаться ему во всем, и она досадовала, что лишь утром ей удастся успокоить свою совесть. Будь у Валентины меньше душевной деликатности, знай она лучше свет, она воздержалась бы от подобных излияний.
Во время вечернего приключения на долю господина де Лансака выпала весьма незавидная роль, и хотя помыслы Валентины были поистине невинны, этому светскому человеку не так уж легко было бы чистосердечно простить свою невесту, которая по уговору с посторонним решилась обмануть его. И Валентина краснела при мысли, что сама стала соучастницей обмана, разыгранного с ее будущим мужем.
На следующее утро она поспешно спустилась в гостиную, где ее поджидал господин де Лансак.
— Эварист, — начала она без обиняков, — у меня на сердце тайна, и она тяготит меня — я обязана сказать вам все. Если я виновата, пожурите меня, но зато вы не сможете упрекнуть меня в нечестности.
— О боже мой, дорогая Валентина, как вы меня перепугали! Что означает сие торжественное вступление? Подумайте только, в какое положение вы поставите нас обоих… Нет, нет, не желаю ничего слышать. Ведь сегодня я расстаюсь с вами, меня призывает служебный долг, и там, вдали от вас, я буду печально ждать конца бесконечно длинного месяца, препятствующего моему счастью, потому-то я и не желаю омрачать сегодняшний и без того печальный день вашей исповедью, которая, как видно, достанется вам нелегко. Что бы вы мне ни сказали, какое бы «преступление» ни совершили, заранее прощаю вас. Послушайте меня, Валентина, ваша душа слишком прекрасна, жизнь ваша слишком чиста, дабы я дерзнул взять на себя роль исповедника.
— Моя исповедь ничуть не огорчит вас, — возразила Валентина, приободренная разумными доводами жениха. — Если даже вы обвините меня в излишней неосмотрительности, я уверена, вы порадуетесь вместе со мной событию, которое переполняет меня счастьем. Я нашла свою сестру.
— Тише! — живо отозвался господин де Лансак с комическим ужасом. — Не произносите здесь этого слова! Ваша матушка и без того что-то подозревает, и это приводит ее в отчаяние. А что будет, великий боже, если она узнает, как далеко все зашло? Поверьте мне, дорогая моя Валентина, храните эту тайну в глубине своего сердца и не говорите о ней даже со мной. Иначе я не смогу так успешно убеждать в обратном вашу матушку, как мне удавалось это до сих пор делать с вполне невинным видом. И к тому же, — добавил он с улыбкой, смягчавшей суровый смысл его слов, — я еще не ваш повелитель, иными словами — не ваш защитник, и посему не считаю себя вправе разрешить вам акт открытого мятежа против материнской
