Читаем без скачивания Королевская кровь. Книга третья - Ирина Котова

— Лици, — проворковала леди Шарлотта в трубку, будто ей было не за пятьдесят, а семнадцать, — сжалься. Это ты жаворонок, а нам, простым смертным, никак не приспособиться к твоему режиму. Пусть поспит. Перенеси хотя бы на одиннадцать.

Его Величество недовольно кашлянул в трубку.

— В одиннадцать, — сказал он, и леди довольно улыбнулась себе в зеркале, поправила воротник пеньюара. Сейчас будет встречное условие, Луциус не делал одолжений без немедленного взымания долга. — И, Лотти. В пятницу Серебряный бал. Я хочу, чтобы ты была. Вместе с сыном.

— Конечно, — пообещала графиня Кембритч. — Благодарю за доброту, Ваше Величество.

Без пяти одиннадцать Люк, одетый в строгий костюм, который в спешном порядке был доставлен ранее остального заказанного матерью гардероба, любовался своим разбитым лицом в зеркала, коими обильно была украшена секретарская у приемной Его Величества. Виталисты постарались на славу — отек спал, синяков почти не было видно, но некая покореженность наблюдалась, как и розовеющие свежие шрамы от рассечений. Личный секретарь Его Величества, лорд Палмер, вышедший из кабинета, позволил себе несколько оценивающих взглядов, прежде чем пригласить Кембритча на аудиенцию.

Высокий, сухой, с начавшими седеть рыжими волосами, король Луциус на мгновение поднял блеклые голубые глаза на вошедшего, задержал взгляд на его лице, чуть нахмурился, но милостиво кивнул ему в ответ на поклон и приветствие, и продолжил читать бумаги. Выражение лица Его Величества было несколько брюзгливым, и Кембритч, стараясь не ухмыляться, вспоминал, как его мать сравнивала Луциуса с унылой собакой. «Чистый бассет-хаунд, — говорила она, — а ведь в молодости был весьма и весьма».

Люк, подавляя неуместную веселость, молчал, оглядывая кабинет. Небольшой, душный, с маленьким окном. Тяжелая и темная дубовая мебель с резными гербами, глубокий камин с широкой трубой, выложенной белой плиткой с лазурной росписью, шкафы, кресла. Весь этот доисторический хлам сдать бы в музей, но ведь традиции. Традиции для Инландеров — это все. Да и весь Глоринтийский дворец производил гнетущее впечатление — темный, с небольшими помещениями, длинными гулкими коридорами со старым паркетом, тихими слугами. Он никогда не любил здесь бывать. Неудивительно, что правящая династия напоминает тихих неврастеников — попробуй остаться со здоровой психикой, когда растешь в этом подавляющем складе старых вещей.

Запах табака щекотал ноздри — Его Величество никогда не курил на людях, но в работе баловался, и Люк чуть поморщился, вдохнув едкий приторный дымок — сам он не любил сигарет со сладким вкусом, справедливо полагая, что добавки только портят удовольствие.

— Кембритч, — наконец, холодно сказал король Инляндии, отложив бумаги, — приглашаю вас пройтись. У меня к вам разговор.

— С удовольствием, Ваше Величество, — учтиво ответил виконт, и, подождав, пока Инландер пройдет к двери, направился за ним.

— Итак, — требовательно произнес Луциус Инландер, когда они прошли в длинную портретную галерею, опоясывающую высокий холл на втором этаже, увешанную изображениями рыжих предков нынешнего короля, и медленным шагом стали прогуливаться вдоль картин, — вы знаете, о чем я хочу с вами поговорить.

— Догадываюсь, Ваше Величество, — подтвердил Люк, разглядывая королевского предка в чудовищном парике и с таким же снисходительным выражением на лице, как и у взирающего на виконта монарха. Черт бы побрал этого тха-охонга, позволившего Луциусу навязать ему долг жизни.

— Речь пойдет о долгах, — вторя его мыслям, продолжал Луциус отстраненно, поглядывая вниз, в холл, через темные перила, — давних и новых. Ваш дед, герцог Дармоншир, был человеком достойным, но, как вам известно, несколько нетерпимым, — Люк вежливо склонил голову, хотя определение «несколько» явно покойному деду льстило. — Он был столпом Инляндии, верно служил моему отцу, затем мне, и стал для меня не только наставником, но и другом. Перед смертью, пять лет назад, он обратился ко мне с просьбой, кою я и намерен выполнить.

Очередной Инландер на портрете пытался выглядеть грозным. Настолько, насколько может быть грозной унылая собака с обвисшей мордой.

— Он просил меня настоять на том, чтобы его внук, отказывающийся от титула из-за давней ссоры, принял его, обеспечив достойное продолжение рода Дармоншир, — добавил Его Величество размеренно. — Вы же самым возмутительным образом игнорировали свой долг и мои приказы. И даже осмелились уехать из страны и принять рудложское гражданство.

— И до сих пор являюсь подданным Рудлога, — напомнил Люк вежливо.

— Это ненадолго, — отмахнулся Луциус. — Вас ждет пакет со всеми документами о переходе к вам титула. В ближайшие дни вы обязаны посетить Дармоншир и принять дела у временного управляющего. В пятницу мы даем первый королевский бал сезона. Там я и представлю вас свету как нового герцога.

— Это все, Ваше Величество? — спокойно уточнил виконт. Если и правда все, то он легко отделался.

Луциус взглянул на него с иронией, и Кембритч поймал себя на мысли, что монарх совсем не так прост, как кажется.

— Нет, конечно, виконт. Мне мало удостовериться, что вы приняли титул. Раз уж вы оказались мне должны, я собираюсь стребовать все, что необходимо для выполнения данного слова. Вам необходимо жениться и произвести наследников. И чем скорее, тем лучше.

— Я не очень готов к женитьбе, Ваше Высочество, — осторожно сообщил ему Люк, напрягшийся при упоминании гипотетических наследников. — Прямо скажем, совсем не готов. И если титул я готов принять смиренно, то здесь вынужден отказаться. Лет через пять, может быть…

— Вы же помолвлены со старшей Рудлог, — сварливо перебил его монарх.

— Это было вынужденным решением, — признался Кембритч, — и сейчас в нем нет необходимости. Тем более, что Ее Высочество похищена, и нет уверенности, что она вернется.

Они подошли к широкому зеркалу в серебряной оправе, потемневшему от времени, зачем-то расположенному посреди портретной галереи. Рыжие потомки Белого вообще, похоже, питали нездоровую страсть к зеркалам. Люк глянул на себя, на короля — они были одного роста, с одинаковыми подбородками и носами. Родственники, что сказать. Хотя вся инляндская знать как из одного стручка — и чем ближе к трону, тем похожей.

— Она жива, Рудлоги чувствуют это. Значит, вернется рано или поздно, — ответил Луциус уверенно, — и я не советую вам упускать эту партию. Даже так — я запрещаю вам упускать эту партию. Сильнее крови вы не найдете. Однако же, если за этот месяц Ангелина Рудлог не появится, я дам вам выбор из десятка достойнейших претенденток.