Читаем без скачивания Нексус - Рамез Наам

Оно было гипнотизирующим, безмятежным, кристально чистым и слаженным. Помещение заполняло их общее внимание, почти физическое ощущение коллективного разума, которым они являлись.

Их сознания были совершенно спокойны, а сознание Кейда, наоборот, издавало сильный шум. В нем крутились одни и те же мысли.

Уотс, Илья, Ранган.

Наронг, Чария, Ниран.

Лалана, Маи.

Мертвые и отсутствующие. Неопределенность будущего. Раскаяние в содеянном.

Скорби не было — программное обеспечение в его сознании не давало ей проявиться. Его эмоции были жесткими, холодными и хрупкими, как лед. Только гнев. Только ярость — холодная ярость, бессильная ярость.

Каждый раз, когда возникали эти мысли, коллективное сознание обращало на них внимание, распознавало их, высвобождало и снова возвращалось к ритмичному дыханию своих тел.

И каждый раз они возвращались.

Они вместе медитировали до самого обеда, который прошел в столовой. Кейд ел молча, погруженный в свои мысли. Покончив с обедом, монахи разошлись по своим работам.

На каждом шагу испытывая боль, Кейд вернулся в зал медитации. Там в дальнем конце зала, под гигантской золотой статуей Будды лицом к Кейду сидел профессор Сомдет Пхра Ананда.

При появлении Кейда старый монах открыл глаза.

— Дитя, — низким звучным голосом произнес он, — входи и садись рядом со мной.

Кейд проковылял через зал, добрался до подушки, на которую указывал Ананда, и медленно опустился, превозмогая боль в ребрах. Он ощущал сознание Ананды — жизнерадостное, излучающее спокойствие и ясность, подвижное, гибкое, расслабленное. Его собственное сознание было ледяным, отчужденным, застывшим на одной мысли.

— Как ты себя чувствуешь, дитя? — спросил Ананда.

— Поправляюсь, — сказал Кейд. Я в ярости, подумал он. — Спасибо, что позволили нам сюда приехать. Должно быть, вы из-за этого рискуете. У нас не было выбора.

— Прошлой ночью погибло достаточно людей, — ответил Ананда.

Кейд кивнул. Воспоминания об этом были холодны как лед. В них не было места скорби или печали. Только гнев и ненависть — больше ничего.

— Я чувствовал, что ты медитируешь, — сказал Ананда.

— То, чему научились ваши монахи, просто удивительно, — ответил Кейд. — Я надеюсь изучить это поподробнее.

— С какой целью? — спросил Ананда.

Чтобы их убить, подумал Кейд. Чтобы навредить им. Чтобы уничтожить УПВР.

Он безучастно посмотрел на Ананду, пытаясь справиться с собой.

— Я не знаю.

Ананда пристально смотрел на него.

— Твои мысли холодны, дитя. Они жестоки. Ты закрываешь себя от того, что находится внутри тебя, как закрывал себя во время медитации.

Кейд опустил взгляд.

— Я ничего не чувствую. Все кажется нереальным.

— Ты сковал свое сознание. Освободи его.

Пакет спокойствия.

Кейд кивнул.

— Да. Это меня успокаивает.

— Это приводит тебя в оцепенение, — ответил Ананда. — Это тебя замораживает. Это совсем не одно и то же.

Кейд не отрывал глаз от пола.

— Сними оковы со своего сознания, дитя. Тогда ты почувствуешь, что происходит вокруг тебя.

— Я думаю, это то, что не дает мне рассыпаться, — сказал Кейд.

— Тогда, возможно, тебе стоит рассыпаться, — ответил Ананда.

Кейд почувствовал, как его касается сознание монаха. Сможет ли он это сделать? Сможет ли он отключить пакет спокойствия? Под поверхностью его мыслей таились ужасные вещи. Они могут его взорвать. Он боялся собственных эмоций.

— Ты не сможешь двигаться вперед, если не дашь себе оттаять, — сказал Ананда.

— Или сгореть, — тихо сказал Кейд.

— Да. Или сгореть.

— Из-за меня погибли люди, — сказал он.

Они существовали. У них были свои мысли, эмоции, планы. И они умерли. Все умерли.

— Да. Такова твоя карма, — ответил Ананда.

— Я хочу помешать УПВР. Я очень сильно этого хочу.

Он испытывал жажду крови, испытывал гнев, испытывал ярость, и это было единственное, что пропускал пакет спокойствия.

— Но в этом есть и моя вина, — сказал он. — Если бы я поступил по-другому, эти люди были бы все еще живы.

Ананда кивнул.

— Да, возможно, в этом есть твоя вина.

Кейд задрожал.

Моя вина.

— Эти оковы… Они действуют потому, что я не знаю, смогу ли это выдержать. Смогу ли выдержать реальность.

— Прошлого уже нет, дитя. Этих мужчин и женщин нет, они умерли или находятся в заключении. Тебе нужно сделать выбор. Сможешь ли ты сделать его так, чтобы их смерть имела какой-то смысл? И если да, то какой?

Кейд снова кивнул. Его кулаки были стиснуты.

— Это как раз то, о чем я думал.

Ярость или пустота. Больше ничего.

— Но ты не сможешь двигаться вперед до тех пор, пока не позволишь себе чувствовать. До тех пор, пока ты будешь отворачиваться от своей боли, ты не сможешь миновать ее. Я буду с тобой. Мы вместе ее встретим.

Кейд глубоко вздохнул и покачал головой.

— Я не могу.

— Можешь, — ответил Ананда.

— Для меня это слишком. Я не могу.

— Если не сейчас, то когда? — Старый монах обвел вокруг себя рукой. — Если не здесь, то где?

Кейд вызвал в своем сознании панель управления пакетом спокойствия. Это так легко. Просто щелкнуть переключателем.

Он покачал головой.

— Не могу.

— Тогда твой друг погиб совершенно ни за что.

Эти слова ударили по нему словно пощечина. Кейд покраснел, кулаки его сжались.

Усилием мысли он выключил пакет спокойствия. Скорбь нахлынула на него, захлестнув словно волна, сбила его с ног. Найдя трещины, она проникла в каждый уголок его сознания. Она заполнила его до конца, не оставляя места для чего-то другого, а потом он взорвался, извергая из себя боль, извергая печаль, извергая сердечные муки, извергая отчаяние из-за всех тех, кого он потерял, из-за всех тех, кому он принес смерть.

Уотс… Уотс…

В его сознании всплывали лица умерших и тех, кто был для него потерян.

Илья. Я больше никогда не увижу тебя, Илья.

Утрата всех, кого он любил, угрожала уничтожить Кейда. Она угрожала смыть его прочь, оставив одну лишь внешнюю оболочку.

Ранган. Мне так жалко, чувак. Я скучаю по тебе.

Его охватила боль от сознания того, что он обрек на смерть ни в чем не повинных людей.

Наронг, Лалана, Чария, Ниран, Маи!

Он снова почувствовал, как умирает Уотсон Коул. Почувствовал его мысленный призыв к Сэм.

Защити его!

Он чувствовал последнюю просьбу, с которой к нему обращался Уотс.

Освободи это. Отдай всему миру. Дай им то, что оно дало мне.