Читаем без скачивания Ричард Длинные Руки – паладин Господа - Гай Орловский

– Ты прав, сын мой. Такой в самом деле существует…

Гендельсон оглянулся на меня, лицо его сияло. Он снова взял руководство в свои руки, снова решает, определяет, находит, ведет!

– Тогда, святой отец, укажи нам путь и благослови на дорогу.

Священник вздохнул, рука описала полукруг, приглашая следовать за ним. Мы послушно двинулись, он сказал, не оборачиваясь:

– Сейчас перекусим, чем Господь послал… этого вам хватит на весь оставшийся путь. А насчет прямого пути…

Он умолк в затруднении. Гендельсон сказал нетерпеливо:

– Что? Проход завалило?

– Нет, проход в порядке… Конное войско пройдет в четыре коня в ряд…

– Так что же? – допытывался Гендельсон. – Там какой-нибудь дракон угнездился? Да еще прямо на дороге?.. Так мы этих крылатых ящерок перебили, святой отец, больше, чем иная баба порезала уток!

Он грустно усмехнулся. Из темноты выступил невысокий стол, на нем головка сыра, большая глиняная миска с чем-то белым, наподобие муки, и три сухие рыбины. Вобла, подумал я, инстинктивно огляделся в поисках пива. Священник указал на широкую скамью, мы сели, он первым взял рыбу и принялся чистить.

Гендельсон обдирал рыбу неумело, мы со священником закончили ноздря в ноздрю, он покосился на меня с уважением. Я тоже посматривал уважительно, ведь я такую рыбу чистил почти каждый день, не воблу, так тараню или хор-р-ошего леща, умею чистить просто виртуозно, ни одного лишнего движения, быстро и качественно…

Когда Гендельсон заканчивал чистить, мы уже обсасывали последние плавнички. Скелеты, разобранные на отдельные косточки и позвонки, уже лишенные таких лакомых межпозвоночных хрящиков, рассыпались по всему столу, похожие на блестящие кольца для миниатюрных колодцев.

Странно, я сожрал всего лишь леща, это не еда, а закуска к пиву. Но сейчас я чувствовал себя сытым. Совершенно сытым. Посмотрел на глиняную миску с мукой.

– Это, – проговорил я тихо, горло сжали незримые пальцы, – это то самое… что тогда с неба…

Священник кивнул.

– Да, – ответил он просто. – Человек должен есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть. Невкусно, зато мысли не уходят с прямой дороги.

Гендельсон спросил нетерпеливо:

– Святой отец, так как нам пройти на ту сторону хребта?.. Там наш Кернель!

Священник обронил так же тихо, грустный взгляд скользнул по моему лицу, в глазах священника я уловил глубокое сочувствие и печаль:

– Там долина, а на той стороне великий и славный город Анг-Идарт… Но что с ним сейчас, я не представляю…

Гендельсон насторожился.

– Анг-Идарт?… Какой Анг-Идарт?

– Великий, – сказал священник погасшим голосом. – Славный… Богатый… Владеющий… Созидающий…

– Там Кернель, – перебил Гендельсон без всякого вежества. – Там Кернель, святой отец!

– Кернель? – повторил священник. – Что ж, теперь Кернель… Веют ветры и возвращаются на круги своя… Когда-то так же сказали и про Анг-Идарт… А вот теперь Кернель… гм… и никакого Анг-Идарта нет. И не было…

Он засмеялся тихим горьким смехом. Мне стало страшно. Я вспомнил старинный средневековый рассказ о мудреце Хызре, который однажды шел по берегу моря, любовался волнами, рыбаками, даже приближающимся штормом. Но вот всего через сто лет он шел по тем же местам, там была равнина, люди пахали землю, обрабатывали огороды, пасли скот. Он спросил в удивлении: а где же море? И ему ответили в еще большем удивлении: о чем ты спрашиваешь, безумный? Здесь всегда была такая земля, всегда наши предки пахали и сеяли, а никакого моря никогда не было. Через сто лет он снова шел по тем же местам, но теперь там была жаркая безводная пустыня, ветер перегонял горы раскаленного песка, и когда он встретил караван, то спросил погонщика: но где же те плодородные земли, что были раньше? И караванщики ответили с жалостью: умолкни, безумный! Здесь всегда были знойные горы песка, всегда наши отцы и деды пересекали это место на верблюдах, да и то многие животные падали от жажды…

Там все менялось через сто лет, а сейчас ощущение такое, что священник помнит времена еще до основания Кернеля… А это намного больше, чем сто. Возможно, даже больше, чем тысяча.

Я взглянул на священника с опаской, встретил его понимающий взгляд. И тут мне стало понятно, почему и Богородица показалась не совсем такой, какой привык видеть, и кальвинисты или протестанты тут ни при чем. Легенды о непорочном зачатии были задолго до возникновения христианства, и статуи непорочным девам, что зачинали от богов, ставили издавна во всех странах и всех религиях. Миф о Данае, что зачала супергероя Персея от «золотого дождя», как изящно эллины назвали продукт мастурбации Зевса при виде спрятанной от него сочной красотки, не первый миф, а эта статуя далеко не первая, которую можно принять за Богородицу.

– Как нам пройти на ту сторону? – спросил я. – Да, нам нужно попасть именно в Анг-Идарт… По крайней мере в то самое место.

У него в глазах мелькнул слабый интерес.

– Вам что-то нужно именно для Анг-Идарта?

– Нет-нет, – поспешно заверил я. – Это связано с некоторыми толкованиями современной религии… Самых последних течений.

Он слабо улыбнулся, но интерес в его глазах погас.

– Дорога есть, – ответил он. – Дальше ведет анфилада залов… но вы сами облегчили мне… насчет последних течений…

Гендельсон сказал настороженно:

– Мы слушаем, отец-настоятель.

– Когда-то в нашем учении возникло новое толкование, – сказал священник. – Ну, вы уже знаете, наверное, к чему это ведет…

Гендельсон смотрел непонимающе, я сказал быстро:

– Ереси, расколы, религиозные войны, взаимные отлучения друг друга от Верховного Храма, объявления друг друга сторонниками Тьмы и все такое подобное. Дальше какой-то из залов занимают еретики?

Его глаза расширились в удивлении.

– Как вы быстро все схватываете!.. У вас, значит, тоже? Даже религиозные войны?.. У нас, к счастью, до этого еще не дошло. Но вы сказали верно, там дальше сторонники… как бы вам проще объяснить…

Я посмотрел быстро на Гендельсона и сказал еще быстрее:

– Не надо. Не надо ничего объяснять. Нам и так понятно, что там – еретики. Раз уж их угораздило оказаться у нас на дороге, то их учение в корне неверно, они ошибаются в самом главном толковании сути Творца, они виновны в осквернении святынь, душегубстве, людоедстве, измене, казнокрадстве, подлогах, игнорировании мнения простого… простых монахов и рядовых священников, плевании на произведения искусства…

Священник сказал нерешительно:

– Не слишком ли… я имею в виду насчет плевания…

– Не слишком, сказал я. – Посмотрите на моего друга.

Гендельсон багровел от гнева, бледнел от ярости, синел от злости, его ладонь в булатной рукавице со стуком падала на рукоять меча, щеки раздувались, из глаз били молнии. Он готов был уже сокрушать, изничтожать за веру и Отечество, за Богомать его Господа Бога, за всех святых и апостолов.