Читаем без скачивания Соблазн - Джессика Марч

– Открываем двести пятьдесят вторую страницу, братья и сестры, – сказал регент хора Франклин Эдлридж, – и поем «Велика милость твоя». – Канде не требовалась книга, она наизусть знала слова всех ее любимых гимнов. И когда орган заиграл вступление, она уверенно пропела начальные ноты и вскоре прищелкивала пальцами и пела блюз, который подхватила ее подруга Лонетта Джонс, а затем и другие певцы, которые возносили хвалу Господу в шершавом, жестком гимне трущоб.

– Поднимем радостный шум, чтобы он долетел до Господа! – крикнул брат Эдлридж, который никогда не упускал возможности устроить маленькую импровизацию, если музыка была пульсирующей, а голоса сильными. Из солидных членов конгрегации он нравился Канде больше всех, потому что разрешил ей петь в хоре еще в прошлом году, когда ей только исполнилось одиннадцать лет, то есть за год до положенного возраста.

Репетиция закончилась слишком быстро, а Канда медлила, не спешила идти домой и готовить ужин. Ей не хотелось прекращать петь, тем более что это была лучшая часть ее дня, а дома ее ожидали обычная скучная работа и обычное уныние жизни, зависящей от взрослых. Она махнула рукой Лонетте, которая вела вежливую беседу со взрослыми участниками хора. Лонетте было всего четырнадцать лет, но Канде она казалась зрелой и умудренной жизнью. Это именно она сказала Канде, что ее голос слишком хорош, чтобы растрачивать его в церковном хоре, и именно она предложила идею создать певческую группу.

– Пойдем ко мне домой? – спросила Лонетта, когда она отложила свою книжку с гимнами и собрала учебники. – Моя кузина Мейлин будет там, и мы сможем поупражняться в той новой аранжировке, которую сделал для нас Ли.

– А ты думаешь, что он к этому времени проснется? Думаешь, он сыграет для нас? – жадно спросила Канда. Брат Лонетты, Ли, играл на пианино в клубе «Цилиндр» на чикагской Стейт-стрит и временами, когда не слишком уставал, аккомпанировал «Уандерс», когда те упражнялись в своем растущем репертуаре песен.

– Может, если ты попросишь его как следует, – поддразнила ее Лонетта, зная, что Канду мальчики не интересовали. Все, что Канде нравилось, так это музыка, а еще разговоры о том, как будет хорошо, если «Уандерс» получат возможность выступать за деньги.

– Нечего, – твердо ответила Канда. – Я не собираюсь связываться с твоим братом, Лонетта, а если он не хочет играть на своем вонючем пианино, то мы можем петь и без него.

Взявшись за руки, девочки пошли домой к Лонетте, и хоть день здесь был не намного легче ее собственного, Канда была бы счастлива, если бы могла проводить его тут весь. Если послушать маму, то единственной хорошей музыкой была церковная, но Канда не могла с этим согласиться, тем более что голос был ее единственным талантом, ее единственной надеждой выбраться из бедности, на которую она была обречена. И поэтому она держала свою мечту в секрете. Это не было ложью, уговаривала она себя, когда-нибудь она обо всем расскажет маме, когда «Уандерс» станут реальностью и когда у мечты появится шанс превратиться в реальность.

Войдя в ветхий домик Лонетты, они услышали звуки старенького пианино Ли – и сильный, хриплый голос, выводивший «Мой приятель вернулся ко мне».

Ворвавшись в гостиную, Канда увидела Мейлин, которая флиртовала с Ли во время пения, ее блестящие, обработанные химией волосы падали на лицо, а шестнадцатилетнее тело с развитыми формами провокационно извивалось.

– Эй, – негодующе заявила Канда, – ты мое соло поешь, Мейлин! Почему ты не репетируешь свою часть?

– Сама такая, – ответила Мейлин, захохотав горловым смехом. – Может, это будет мое соло, ведь я его лучше пою.

– Да что ты говоришь! А я скажу тебе, что это я его лучше пою! – заспорила Канда, уколотая насмешкой Мейлин. Она недолюбливала и завидовала Мейлин Пауэрс с первого же дня, когда они встретились. Она умела петь и была красивой, с бледно-золотистой кожей, экзотическими чертами лица, драматически четкими и миндалевидными глазами с легкой поволокой.

– А что ты скажешь, Ли? – спросила Мейлин. – Тебе не кажется, что в моем исполнении соло звучит лучше? В конце концов, кто поверит маленькой, костлявой Канди Кейн, что у нее когда-нибудь был парень. – Она соблазнительно улыбнулась, приглашая Ли занять ее сторону.

Ли улыбнулся Мейлин и помотал головой.

– Не-а, – сказал он, – вот уж не собираюсь оказываться посреди кошачьей драки. Если вы, девочки, думаете становиться профессионалами, то вам лучше надо поучиться, как работать вместе… а это означает, что кто-то должен быть готов подпевать.

Уперев руки в бедра, Канда заявила:

– Ну, уж я вовсе не собираюсь подпевать, вот что я вам скажу!

Вмешалась Лонетта, неизменная примирительница.

– Ли прав, – заявила она. – Мы никогда ничего не добьемся, если не научимся работать сообща. Я вот что скажу. Канда и Мейлин будут петь соло по очереди. В конце концов, какой нам смысл спорить, если у нас вообще нет ничего готового. Что ты скажешь, Мейлин?

Мейлин довольно улыбнулась и согласилась, потому что для нее это означало маленькую победу, а Канда молчала и злилась. Она хотела бы спорить дальше, но опасалась, что проиграет спор и тогда ей ничего другого не останется, как распроститься с группой. Ее удовольствие внезапно было отравлено горьковатым привкусом поражения, и она решила поделиться воображаемым лучом прожектора с Мейлин. Но только пока, обещала она себе, только на время, а потом я все отберу.

Уже давно стемнело, когда Канда заставила себя уйти из дома Лонетты и поспешила домой, чувствуя себя провинившейся грешницей, потому что забросила свои домашние обязанности.

Она взлетела по четырем пролетам лестницы и постучала в дверь старенькой миссис Бейкер. До нее донеслись медленные, шаркающие шаги, – у миссис Бейкер был артрит, а когда дверь отворилась, девочка вдохнула сладкий аромат печенья на сахарной воде, которое старая женщина испекла для Канды и Чарлины.

– Потише, детка, – проворчала миссис Бейкер. – Не спеши и отдохни. Вот, держи, – сказала она, протягивая ей кусок липкого печенья, – поешь немножко сладостей и верни улыбку на свое хорошенькое личико.

Канда взяла печенье, но отбросила комплимент, ведь она понимала, что старая миссис Бейкер просто хочет сказать ей приятное, ведь она прекрасно знала, что никакая она не хорошенькая.

– Я пришла за Чарлиной, – сказала Канда, однако ее сестра уселась перед черно-белым телевизором миссис Бейкер и смотрела мультики – ее любимое развлечение.

Услышав, как назвали ее имя, Чарлин стала умолять:

– Зачем мне идти домой? Я уже сделала уроки. Можно мне остаться здесь немножко подольше? Пожалуйста, миссис Бейкер, пожалуйста!