Читаем без скачивания Избранные произведения. Том 4. Приговоренный: Путешествие в город мертвых. Приговоренный к призие. - Алан Фостер

— Ты не говоришь, — пробормотал Эван, на этот раз вслух. Звук собственного голоса успокаивал. Может, он и сошел с ума, но по-прежнему держал себя в руках.

Он заставил себя повернуться и посмотрел прямо в голубо-зелено-желтое тело стеклянной гусеницы, усевшейся на его плечах.

— Что ты делаешь со мной?

— Я беседую. Прими это за факт. — И как бы в подтверждение сказанного гусеница подмигнула ему.

Заинтригованный, Эван коснулся тонких серебристых усиков, тянущихся из головы существа в его левое ухо. Пробиться? Пробка?

— У меня в голове нет никакой пробки, — буркнул он.

— Конечно есть, — гусеница казалась очень уверенной в себе. — Каждое разумное существо имеет пробку. Просто твою мне было трудно отыскать. Любопытно, но, кажется, ей никогда не пользовались прежде. В результате она атрофировалась и изменилась. Чтобы наладить связь потребовались некоторые модификации, которые я произвел, пока ты приходил в себя.

Эван сделал глубокий вздох. Это помогало ему унять дрожь.

— О чем ты говоришь, о каких «модификациях»? Ты что-то сделал в моей голове? Что ты сделал со мной?

— Просто счистил кое-какие наросты и дал твоим природным органам возможность нормально функционировать, чтобы открыться мне, — тон гусеницы был смущенным. — Я думал, ты будешь мне благодарен.

— Я чертовски благодарен за то, что ты вытащил меня из этого гнезда червей. Насчет остального я пока придержу свое мнение при себе. Почему я так ясно тебя понимаю?

— Чистота — это следствие проникновения. Она возникает, когда два разумных существа соединяются друг с другом. Все коммуникативные импульсы становятся одинаковыми.

Импульсы. Гусеница расшифровала электрические импульсы, которые вместе создавали разумные мысли в мозгу Эвана. Точно так же и он, вероятно, поступал с импульсами гусеницы. Но каким образом? Через «пробку»? Был ли это вопрос физиологии или фантазия?

Как бы там ни было, кажется, у них получилось.

— Последовательность и интенсивность импульсов варьируется, — объяснила гусеница, — но в определенных пределах. При определенной аккуратности все импульсы понятны. Я не думал, что ты разумен, когда впервые встретился с тобой в пещере. Меня привлекло огромное количество растрачиваемого впустую тепла твоего тела. Во всяком случае ты не продемонстрировал свою способность контактировать. Я вызывал тебя много раз, но ни разу не получил ответа.

— Ты говоришь о том попискивании и чириканьи? Для меня они звучали просто как шум.

— Как и твои модулированные звуковые волны для меня. Ты и сейчас генерируешь их в сочетании со своими мыслями, но я не могу понять ни единой мысли.

— Когда ты не ответил на мои сигналы, я решил было, что мне просто не с кем контактировать. Я не счел твою новую форму интересной, так как, по моему мнению, ты демонстрировал сплошную бессмыслицу.

Эван слегка разозлился, но обнаружил, что в какой-то мере согласен с оценкой гусеницы. Разумеется, его решение развалиться прямо на гнезде червей не убедило бы местное разумное существо в том, что он яркая индивидуальность.

— Что заставило тебя изменить мнение?

— Методичность, с какой ты пытался освободиться от пут червей. Я подумал, что попытка более глубокого контакта может принести свои плоды. Поэтому я сделал усилие, и достаточно значительное, обнаружил и модифицировал твою пробку, подготовив ее для нормального проникновения. И какую награду я получил за свои попытки? Сначала ты попытался нарушить связь. Едва ли это поступок разумного существа.

Пульс Эвана приблизился почти к норме.

— Прости. Я не знал, что со мной твориться. Я смутно помнил твою атаку на червей, хотя я и не знал, что ты делал это ради меня. Я — мои особи, мой тип не знаком с таким видом коммуникации, который ты называешь проникновением. Моя пробка, как ты говоришь, это что-то у меня в мозгах, с чем я не знаком. Я никогда не слышал о ней прежде. И когда ты называешь этот метод коммуникации глубоким, то для нас это чертовски сдержанно. Мысль о чем-то, проникающем в наши головы, ну, не особенно приятна. — После паузы он добавил. — Слушай, ты уверен, что у меня есть этот орган — пробка или что-то вроде этого в моей черепушке или ты добавил что-то от себя и просто не говоришь мне всей правды?

— Я только модифицировал то, что уже было у тебя в мозгу. Когда ты запаниковал, я подумал о том, чтобы оборвать связь и оставить тебя в покое. Но твои муки были столь очевидными, а твое невежество таким потрясающим, что я не представлял, как ты можешь выжить без помощи. Поэтому я продолжал настаивать, пока ты не успокоился, и предпринял очередную серию попыток к разумной беседе.

— Прости еще раз. Я не привык разгуливать здесь в таком виде. С тех пор, как я бросил свой костюм…

— Костюм?

Эван описал МВМ и его функции, пытаясь воссоздать для гусеницы как можно более ясную картину.

— А-а. Значит ты обладаешь твердым панцирем, подобно многим мягкотелым, но тебе пришлось расстаться с ним.

— Нет, нет, — нетерпеливо продолжал Эван. — Это — костюм. Он не естественный, не часть наших тел. Это продукт производства, изготовленный из различных металлов и химикалиев.

— Так я и говорю — панцирь.

— Но панцирь растет на теле. А костюм изготовлен на станках, машинами.

— Что значит машины?

Эван растерялся. Высокоразумный инопланетянин совершенно не знаком с машинами?

— Мы обсудим это позже, — он стал шарить вокруг.

Гусеница не тронула его рюкзак, лежавший неподалеку.

Либо пожиратели падали не обнаружили еще его содержимое, либо его спаситель отпугнул их.

Свертки с едой были разбросаны вокруг там, где выпали из рюкзака. Он встал, пытаясь не обращать внимания на тяжесть на своих плечах, подошел и стал собирать свертки обратно в рюкзак.

— Что это такое?

— Пища.

— Правда? В них нет никакой яркости.

— Они содержат химическую энергию. Я не охочусь за фотоэлементами как ты. Мое тело вырабатывает энергию, окисляя определенные химические соединения и расщепляя их на сахар и другие элементы, которые… — впрочем, органической химией мы займемся попозже.

— Я знаю, что мягкие формы жизни забирают энергию, потребляя другие мягкие формы, но никогда не видел, чтобы они были такими ограниченными. Я знаю, что ты должен быть потребителем мягких форм жизни, потому что ты держишься в тени, в то время как все разумные существа инстинктивно стремятся к свету.

— Мне не нужен солнечный свет для поддержания жизни, — начал было Эван, но поправил себя, — лишь время от времени легкая доза, чтобы мое тело могло вырабатывать определенные витамины. Я не могу превращать солнечный свет в направленную энергию подобно тебе.