Читаем без скачивания Песчаные черви Дюны - Брайан Герберт

– Тысячи лет я изучал людей и пытался их понять… Я даже пытался имитировать их. Но скажите мне, когда в последний раз люди думали о том, что могут мыслящие машины? Вы лишь ненавидели и презирали нас. Эта ваша великая конвенция с ее страшным запретом: «Ты не должен создавать машин по образу и подобию человеческого разума». Неужели это то, чего ты хочешь, Дункан? Ты хочешь выиграть эту войну, искоренив нас до последнего робота… так же, как Омниус хотел истребить вас всех до единого? Но разве вы не ненавидели всемирный разум за его узколобое отношение? Теперь вы хотите сделать то же, что собирался сделать он?

– У тебя слишком много вопросов, – задумчиво обронил Дункан.

– И только от тебя зависит выбрать единственный ответ. Я дал тебе, то, что было нужно тебе. – Эразм отступил назад и замолчал, застыв в ожидании.

Дункан ощутил всю необходимость немедленного принятия решения. Вероятно, это свойство передал ему робот. В мозгу вспыхивали возможности вместе с последствиями. Он понимал, что для того, чтобы закончить Крализец, ему надо ликвидировать пропасть, отделявшую людей от машин. Изначально мыслящие машины были созданы человеком, но потом в результате переплетения множества событий дело дошло до того, что каждая сторона стала стремиться уничтожить другую. Надо найти какие-то точки соприкосновения, что-то общее, чтобы не допустить, чтобы одна сторона стала господствующей, а другая подчиненной.

Дункан видел своим внутренним взором огромную дугу исторического прогресса. Тысячи лет назад Лето II соединился с червями и приобрел для себя невиданную власть. Столетия спустя, под руководством Мурбеллы две враждующие группы женщин сумели объединить свои силы и в результате получилось новое, более мощное сообщество. Даже Эразм и Омниус являли собой два противоположных полюса: творчество и логику, любопытство и опору на твердо установленные факты.

Дункан видел, какое равновесие необходимо в данном случае. Союз человеческого сердца и машинного разума. То, что он получил от Эразма, может быть и оружием и рабочим инструментом. Надо лишь правильно им воспользоваться.

«Я должен стать синтезом человека и машины».

Он обменялся взглядами с Эразмом, и на этот раз они с роботом поняли друг друга без тесного физического контакта. Каким-то образом Квисац-Хадерах сохранил в себе призрак робота, как Преподобные Матери сохраняли в сознании память других сестер.

Сделав глубокий вдох, он обратился к Эразму.

– Когда ты и Омниус являлись в виде пожилой четы, то этим символизировали разницу между вами. Ты, Эразм, сохранив свою независимость, хранил в себе, однако, все огромные базы данных Омниуса, а Омниус учился у тебя, он мог обладать твоим сердцем, мог понять, что такое человеческие чувства – любопытство, вдохновение, мистицизм. Но даже тебе так и не удалось полностью постичь все аспекты человечности, как ни старался ты это сделать.

– Теперь я могу. Конечно, с твоего согласия.

Дункан обернулся к Паулю и остальным.

– После Батлерианского Джихада человеческая цивилизация зашла слишком далеко в своем стремлении уничтожить искусственный интеллект. Но, запретив использование компьютеров, мы, люди, сами лишили себя полезного рабочего инструмента. Такая избыточная реакция создала нестабильную ситуацию. История показала, что такие абсолютные, драконовские решения никогда не могут соблюдаться долго.

Джессика не скрывала своего скепсиса.

– Тем не менее отказ от компьютеров на протяжении многих поколений заставил нас стать более сильными и независимыми. Тысячи лет человечество двигалось вперед, не полагаясь на механический разум, который решал бы за нас наши задачи.

– Как, например, фримены научились жить на Арракисе, – с гордостью сказала Чани. – Это было хорошо.

– Да, но отрицательные последствия связали нам руки и не дали нам достичь многого. Разве оттого, что от регулярной ходьбы ноги человека становятся сильнее, нам надо отказываться от транспортных средств? Наша память улучшается от тренировки, но разве это мешает нам записывать наши мысли?

– Не стоит выплескивать ребенка вместе с водой, если воспользоваться вашей древней поговоркой, – сказал Эразм. – Однажды я сбросил ребенка с балкона, и это привело к катастрофе.

– Нельзя сказать, что мы вообще обходились без машин. Мы просто модифицировали их. Ментаты – это люди, разум которых обучен работать так же, как работает машинный интеллект. Мастера Тлейлаксу использовали женские тела, как аксолотлевые чаны – машины из плоти для производства гхола и пряности.

Пауль поднял голову и посмотрел на Дункана, и тот увидел, как резко постарел Пауль. Воспоминания о прошлой жизни иссушили его больше, чем полученная от Паоло смертельная рана. Как Квисац-Хадерах, как Муад'Диб, как император, как слепой проповедник – он понимал Дункана лучше, чем кто-либо из присутствующих. Он коротко кивнул.

– Никто не может за тебя сделать этот выбор, Дункан.

Дункан снова представил себе необъятную ширь вселенной.

– Мы можем сделать много, много больше, чем до сих пор. Теперь я отчетливо это вижу. Люди и машины будут сотрудничать, а не пытаться поработить друг друга. Я буду находиться между ними, как мост, перекинутый через пропасть.

Робот, казалось, был неподдельно взволнован.

– Теперь ты и сам это видишь, Квисац-Хадерах! Ты помог мне достичь понимания, и понял сам. Ты укоротил и мой путь, – текучее металлическое тело независимого робота покрылось рябью, и он снова превратился в пожилую женщину в цветастом платье и фартуке. – Мой долгий поиск закончен. По крайней мере спустя тысячи лет я наконец хоть что-то понял. – Он улыбнулся. – Действительно теперь меня уже мало что интересует.

Старуха подошла к сидевшему на полу Паоло, который так и не вышел из своего оцепенения.

– Этот неудавшийся, больной Квисац-Хадерах служит для меня наглядным уроком. Мальчик сполна заплатил за непосильное для него знание. – Немигающие глаза Паоло, казалось, высохли, вероятно, ему суждено умереть от жажды и голода в бесконечном лабиринте абсолютного предзнания. – Я не хочу скучать. Поэтому прошу тебя, Квисац-Хадерах, помоги мне понять одну вещь, которую мне еще не приходилось испытывать, ощутить последний чарующий аспект человеческой жизни.

– Это требование? – спросил Дункан. – Или просьба об услуге?

– Это долг чести. – Старуха потрепала Дункана за рукав своими узловатыми пальцами. – Теперь ты сочетаешь в себе наивысшие свойства человека и машины. Позволь же мне сделать то, что могут сделать только живые существа. Покажи мне путь к смерти.

Этого Дункан предвидеть не мог.

– Ты хочешь умереть? Но как я могу тебе в этом помочь?

Старуха неопределенно пожала костлявыми плечами.

– Твои бесчисленные жизни и смерти сделали тебя большим знатоком в этой области. Загляни в себя, и ты поймешь, как это сделать.

С времен Батлерианского Джихада Эразм раздумывал о том, не создать ли свои резервные копии, как это сделал Омниус, но потом решил отказаться от этой идеи. Это сделало бы его существование менее волнующим и совершенно бессмысленным. В конце концов, он был независимым роботом и должен был отличаться неповторимостью и уникальностью.

Дункан прекрасно видел, что вместе с кодами и командами, управляющими действиями всех мыслящих машин, он располагал также и функциональными командами, управлявшими самим Эразмом. Он мог выключить независимого робота так же легко, как тот выключил лицеделов.

– Мне любопытно посмотреть, что находится за великой гранью между жизнью и смертью. – Робот посмотрел на Хрона и одинаковых, как близнецы, других мертвых лицеделов, тела которых покрывали пол большого зала машинного храма.

Но это было не такое уж простое дело. Мало было выключить программу или послать нужный кодовый сигнал. Дункан жил и умирал великое множество раз и понимал в смерти больше, чем кто-либо другой. Может быть, Эразм хотел узнать, есть ли у него теперь душа – теперь, после того, как они с Дунканом обменялись сознаниями?

– Ты хочешь, чтобы я служил тебе проводником? – спросил Дункан. – Или я должен стать твоим палачом?

– Ты задал очень хороший вопрос и превосходно его сформулировал, друг мой, я думаю, ты меня понял. – Старуха посмотрела на Дункана с улыбкой, в которой промелькнуло что-то лихорадочное. Похоже, робот действительно нервничал. – В конце концов, Дункан, ты проделывал это множество раз, а для меня это будет первый опыт.

Дункан коснулся лба старухи. Кожа была сухая и морщинистая.

– Я сделаю это, как только ты будешь готов.

Старуха села на каменные ступени, сложила руки на коленях и закрыла глаза.

– Как ты думаешь, я увижу Серену?

– Этого я не знаю, – ответил Дункан. Он послал мысленную команду и активировал один из кодов. Он ментально ощутил чувство смерти и попытался передать его Эразму, хотя и сам точно не понимал, что именно он передает. Он не был уверен, что старый независимый робот сможет последовать этому чисто человеческому указанию. Они с Дунканом разошлись, и каждый пошел своей независимой дорогой.