Читаем без скачивания Мир “Искателя” (сборник) - Валентин Аккуратов

Мир “Искателя”

ОТ РЕДАКЦИИ “ИСКАТЕЛЯ”

В январе 1961 года вышел в свет первый выпуск “Искателя” — приложения к журналу “Вокруг света”, — адресованный всем, кто любит фантастику и приключения, мечту и романтику, кто ценит мужество и отвагу, стремительный полет мысли.

Книга, которую вы сейчас держите в руках, — своеобразный отчет редакции “Искателя” о проделанной работе. Отчет, разумеется, далеко не полный. В этом сборнике лишь двадцать пять печатных листов, то есть чуть больше трех процентов всего того, что было опубликовано в “Искателе” за все годы. Отобрать самое лучшее, самое характерное и уложиться в эти три процента было не так-то просто.

Если вы посмотрите библиографию “Искателя”, помещенную в конце книги, то наверняка встретите немало знакомых вам произведений. Получив путевку в жизнь на страницах приложения, они переходили затем в авторские сборники, попадали в альманахи, выпускались отдельными изданиями, по ним ставились фильмы.

Настоящий сборник, отражая жанровое многообразие, тематическую и идейную направленность “Искателя”, напомнит читателю о вещах, заслуживающих этого, причем нигде, кроме как в приложении, больше не печатавшихся.

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

Валентин Аккуратов

СПОР О ГЕРОЕ

Мы вылетели на ледовую разведку…

Для неспециалиста, или просто человека несведущего, такой полет над Ледовитым океаном в ясную погоду может показаться увеселительной прогулкой.

Здесь, может быть, к месту вспомнить слова Пушкина, что порой люди ленивы и нелюбопытны. Действительно чего проще знать, ну, не породы льдов, а скажем, породы деревьев? Кто не видел леса? Кто летним днем не бродил под его то шатровыми, то стрельчатыми сводами, но, право, многие люди с уверенностью сумеют отличить лишь ель от сосны или дуб от березы.

Но даже для лесовика, не лесника-специалиста, а лесовика-любителя, в чаще открывается удивительная книга. Он читает ее как захватывающий роман.

То же и со льдами. Льды не менее разнообразны, чем леса. Во льдах, пожалуй, не меньше видов и пород, чем в дальневосточной тайге, самой разнообразной и пышной. Есть паковый, самый матерый лед. Он многие годы крутится в океане, как в гигантском котле. И хотя под ним соленая вода и сам он образовался из океанской воды, пак пресен. Есть блинчатый лед. Это самый юный. Он кругл и, опушенный кружевами, кажется темным, потому что сквозь него просвечивает океанская глубь.

И подобно деревьям в лесу, лед живет в океане не как попало. Он располагается, словно растительность па горе. Понизу — широколиственные, теплолюбивые породы; выше — смешанный лес, где темными конусами выделяются ели; еще выше — бережливые к теплу хвойные породы; у вершин ползают стланики, а дальше- вечный снег.

Если посмотреть на глобус, увенчанный полюсом, то сравнение это становится зрительным. Так же, поясами, располагается лед в северных морях. В море, у берега, летом бывает чистая вода, а зимой — припай, ровный, гладкий, как и окружающая его тундра. Молодые льдоведы нередко путают его с берегом.

Выше, ближе к полюсу, плавают многолетние, но еще нестарые, соленые льды, отошедшие от берегов. А у самой Крыши мира громоздится паковый лед, возраст которого порой исчисляется десятилетиями.

И весь этот ледяной панцирь, увлекаемый движением Земли, плывет по очень сложным и еще не изученным полностью законам дрейфа.

Движение всей массы льда происходит таким образом, словно на земную ось насажен винт с саблевидными лопастями. Часть молодого льда увлекается в центральный бассейн, большая часть старого выбрасывается в океанские ворота между Шпицбергеном и Гренландией в Атлантику. Причем количество льда, выносимого в эти ворота, из года в год меняется. Почему?

Сейчас ученые-гляциологи заняты трудоемким, кропотливым и малозаметным делом — накоплением фактов. Но скоро одна из многочисленных гипотез станет законом, который объяснит основное. А пока каждый наш полет в сердце Ледовитого океана помогает изучению жизни льдов. Но, кроме того, пилоты помогают вести корабли по Северному морскому пути.

О ледовой разведке стоит рассказать подробнее. Но это в другой раз. Дело в том, что нам самим тогда стало не до льдов.

Сначала мы услышали, как Михаил Алексеевич Титлов не своим голосом крикнул:

— Следы!

Радист и я бросились в кабину пилотов.

Ни в первое мгновение, ни в следующее мы не поверили Михаилу Алексеевичу. Это казалось не только невероятным, но и немыслимым.

Машина шла на небольшой высоте. Цепочка следов промелькнула так быстро, что мы увидели позади самолета, в туманной мгле сумрачного полярного дня, лишь нечеткую полоску. Ее можно было принять за трещину.

— Соскучились, — разочарованно протянул всегда немного скептически настроенный Патарушин. — Разыграть вздумали.

Он собрался вернуться в рубку.

По Титлов резко положил машину на крыло, делая крутой разворот.

— Пет, точно — следы, — недоуменно протянул второй пилот Афинский, словно оправдываясь за неожиданность, которую принес океан.

Титлов, прищурившись от напряжения, старательно выводил машину на нечеткую полоску следов, так, чтобы пройтись вдоль нее и рассмотреть как следует.

— Правда, следы… — еще раз подтвердил командир.

— Показалось, — протянул Патарушин. — Мы же так далеко от материка и в семистах километрах от Диксона. Ни одного сигнала бедствия ни на днях, ни в ближайшие месяцы не было. С неба, что ли, люди свалились? Марсиане?

Мы вышли на бреющем полете из-за гряды торосов.

— Смотри, марсиане! — сказал Титлов.

По снегу вились следы — шли двое с нартами. Теперь, без сомнения, можно было сказать — шли люди. И шли они как люди, и следы их тянулись бесконечной синусоидой, потому что люди не могут ходить строю по прямой, как, например, медведи, и медведи не тащат за собой нарт. И видимо, одни из людей покрепче или помоложе, потому что следы упорно оттягивало вправо, в сторону океана. Это делалось вряд ли нарочно. Те, кто шел, очевидно, об этом не догадывались, и заранее можно было предположить, что в ледяном безмолвии оказались люди, не очень опытные в полярных путешествиях, но, безусловно, смелые, даже отважные.

Вот что мы предположили о них с воздуха по следам.