Читаем без скачивания Дом на берегу - Клиффорд Саймак

Клиффорд Саймак

Дом на берегу

Дэвид Лэтимер заметил дом как раз в тот момент, когда понял что совсем заблудился. Он держал путь в Вайалусинг, городишко, о котором прежде только слышал, но никогда туда не ездил, и, ясное дело, где-то свернул не на ту дорогу. Проехал две совсем крохотные деревушки под звучными именами Эксельсиор и Наварра и, если дорожные указатели не врали, через несколько миль должен был добраться до Монтфорта. Оставалось надеяться, что кто-нибудь в Монтфорте покажет ему правильный путь.

Дорога была местного значения, извилистая, узкая, с небольшим движением. Она крутилась над изрезанным берегом, по сбегающим к океану мысам, была окаймлена березами и вечнозелеными кустами и редко удалялась от воды настолько, чтобы не стало слышно шума прибоя, бьющего в огромные валуны.

Машина преодолела долгий крутой подъем, и меж дорогой и берегом он впервые увидел дом: нескладное нагромождение кирпича и облицовочного камня. По бокам дом украшали две тяжелые печные трубы. К строению примыкала старая березовая роща. Лэтимер замедлил ход, потом съехал на обочину и остановился — захотелось рассмотреть дом получше.

К фасаду вела полукруглая подъездная аллея, вымощенная кирпичом. По краям ухоженной лужайки высилось несколько могучих дубов, а под ними стояли красивые каменные скамьи. Судя по всему, на них никто никогда не сидел.

Лэтимеру представилось, что в таком месте, должно быть, приятно жить: от дома веяло уединенностью, отрешенностью от мира и вместе с тем старомодным достоинством. На лужайке, уродуя, если не оскверняя ее, торчал большой, прочно установленный плакат:

СДАЕТСЯ ИЛИ ПРОДАЕТСЯ.

И буквами помельче:

«Обращаться в агентство недвижимости „Кэмпбелл“ — полмили дальше по дороге».

Лэтимер не спешил с отъездом — просто сидел себе тихо в машине и любовался домом. И вдруг подумал: а ведь море, должно быть, совсем рядом, и со второго этажа морской простор, наверное, раскрывается во всю ширь.

Если разобраться, то именно ради подобного убежища он и стремился в Вайалусинг — он искал местечко, где мог бы провести два-три спокойных месяца за мольбертом. Надо думать, убежище в Вайалусинге оказалось бы поскромнее. А аренду такого жилья его карман вряд ли потянет…

Он включил скорость и не спеша двинулся дальше, оглядываясь на дом через плечо. Проехал полмили и на окраине городка, справа от дороги, по-видимому, это и был Монтфорт, хотя при въезде не удосужились поставить указатель, — приметил дряхлую хибару. Перекошенная, провисшая вывеска оповещала, что тут и находится агентство «Кэмпбелл». И, едва ли отдавая себе отчет в том, что делает, и во всяком случае ничего еще не решив, он съехал с дороги и остановился.

В хибаре сидел человек средних лет. Свитер с высоким воротом, ноги в широких штанах заброшены на захламленный стол.

— Заехал справиться о доме, — сказал Лэтимер. — Где кирпичная подъездная аллея…

— А, этот! К сожалению, в данную минуту не имею возможности показать его вам. Жду покупателя, пожелавшего посмотреть имение Фергкконов. Хотя вот что. Могу дать вам ключи.

— А не могли бы вы сообщить мне примерно, какова арендная плата?

— Почему бы вам сначала не осмотреть его хорошенько? Сами решите, что вы о нем думаете: подходит ли он вам? Если понравится, тогда поговорим. Такой дом нелегко продать. Он не многим по вкусу: слишком велик да и слишком стар. Можно бы предложить вам приемлемые условия. — Сбросив ноги со стола на пол, человек покопался в одном из ящиков, извлек оттуда ключ с привязанной биркой и швырнул на столешницу. — Осмотритесь, потом возвращайтесь. Через час-другой я буду на месте.

— Спасибо, — сказал Лэтимер, забирая ключ.

На этот раз он подъехал к самому дому и поднялся по ступенькам. Ключ легко повернулся в замочной скважине, дверь отворилась бесшумно. Лэтимер очутился в вестибюле, пересекающем весь дом от фасада до фасада. Видна была лестница, поднимающаяся наверх, а по сторонам вестибюля распахнутые двери вели в комнаты первого этажа.

В вестибюле было полутемно, прохладно и как-то торжественно. Когда Лэтимер двинулся в глубь дома, доски пола и не подумали заскрипеть. Не чувствовалось признаков затхлости, не было запаха сырости и плесени и ни малейших следов мышей.

Лэтимер заглянул в одну из комнат. Ее наполнял свет закатного солнца, освещая мраморный камин. По другую сторону вестибюля расположилась комната поменьше, по всей видимости, кабинет или библиотека. Дальше, справа, находилось помещение, служившее некогда кухней, — здесь был огромный кирпичный очаг, где, скорее всего, готовили пищу. А напротив, слева, была еще одна большая комната с мраморным камином меж окнами, с удлиненными зеркалами в стене и затейливой люстрой, свисающей с потолка. Здесь, безусловно, была столовая — именно такая обстановка располагала к неспешным званым ужинам прежних времен.

Оставалось разве что головой покачать: все это выглядело слишком величественно для такой скромной личности, как Лэтимер. Да и уход за всей этой роскошью потребовал бы немалых денег: на одну мебель пришлось бы ухлопать целое состояние.

И тем не менее дом не утрачивал своей привлекательности. В нем царила атмосфера искренности, простора и покоя. Здесь человеку не угрожало чувство сдавленности. Это было, как бы поточнее сказать, не жизненное пространство, а пространство для жизни. Дом тянул к себе, тянул мощно, почти физически.

Лэтимер вышел из вестибюля через заднюю дверь и очутился на широкой веранде, примыкающей к дому по всей его длине. Ровный зеленый склон, кое-где поросший древними березами, сбегал от веранды к берегу, а берег был хаотично усыпан камнями, и с каждой набегающей волной от камней в небо вздымались облака белоснежной пены. Стаи жалобно кричащих птиц висели над прибоем, как белые призраки, а дальше, до самого горизонта, стелился серо-голубой океан.

И он понял, окончательно понял: это и есть то место, к какому он стремился, — место, где кисть сумеет освободиться от условностей, неизбежно время от времени одолевающих любого художника. Дело не в каких-то новых сюжетах, здесь можно, наконец, создать полотна, давно созревшие в душе и жаждущие воплощения на холсте.

Он спустился вниз по долгому зеленому склону и вышел на кромку прибоя. Нашел подходящий камень и уселся, впитывая прелесть воды и неба, ветра и уединения. Солнце зашло, и по земле поползли тихие тени. Пора идти, сказал он себе, и все же продолжал сидеть, очарованный нежным сгущением сумерек и почти неуловимыми переменами в цветовой гамме моря.