Читаем без скачивания Звездный лис - Пол Андерсон

Пол Андерсон

Звёздный лис Планета, с которой не возвращаются

Звездный лис

Часть I Каперство и репрессалии

глава 1

Король велел бить в барабан… — пел кто-то по-французски.

Гуннар Хейм остановился как вкопанный. Некоторое время он стоял, озираясь в поисках источника голоса, звучавшего в темноте.

— Чтобы увидеть этих дам,

И первая, кого увидел…

Голос доносился откуда-то издалека, изрядно заглушаемый грохотом машин на берегу у доков. Лишь один человек этой ночью в Сан-Франциско мог исполнять подобную пародию на злую старинную балладу.

— Тара-ра-ра, тру-ту-ту,

Его пленила душу…

Хейм пошел на голос. Он еще не утратил способности двигаться быстро и бесшумно и через мгновение услышал сердитое дребезжание струн.

— Тара-ра-ра, тара-ра-ра…

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. КАПЕРСТВО — нападение частных торговых вооруженных судов воюющего государства с его разрешения (каперское свидетельство) на торговые суда неприятеля.

2. РЕПРЕССАЛИИ — принудительные меры, принимаемые государством в ответ на незаконные действия другого государства.

Справа темной стеной громоздились пакгаузы. В этот час, когда до рассвета оставалось не так уж и много, город тускнел, утопая в тумане, лишь над крышами виднелась розовая дымка да башни дворца на Нобл-Хилл светились горсткой далеких огней. Слева, словно лоснящийся дракон, лежала грузовая субмарина, покрытая лунной чешуей, но возле нее не было ни людей, ни роботов-грузчиков. Гладкая и блестящая гавань напоминала эбеновое дерево. Горы на восточном берегу, в нескольких километрах от порта, образовывали темный массив, усыпанный искусственными звездами. Настоящие звезды были весьма тусклыми, как и спутник защиты, быстро поднимавшийся над горизонтом, словно все светила удалились от планеты, утратившей силу. Пуна находилась в полуфазе возле зенита. Через сырой осенний воздух было невозможно различить светлое пятно Аполло-сити на ее темной стороне.

— Маркиз, скажи мне, кто она?

Маркиз, скажи мне, кто она?

Маркиз ответил: «Тра-та-та,

Сир, то моя жена!»

Хейм обогнул сарай у пирса и увидел менестреля. Он сидел лицом к воде, еще более жалкий и маленький, чем ожидал Хейм. Его пальцы с таким остервенением дергали двенадцать струн, словно он сражался с врагом, а лицо, залитое луной, было мокро от слез.

Хейм остановился в тени у стены. Не стоило прерывать песню. В салуне космолетчиков сказали, что этот парень — пьяница и дикарь.

— Истратив последний пенни, он заявил, что будет петь за выпивку, — сказал Хейму бармен. — Я объяснил, что у нас здесь ничего такого не принято. Он заорал, что пел так на дюжине планет, а вся беда Земли в том, что его просто не хотят слушать. Тогда я сказал, что через несколько минут по видео будут показывать стриптиз и завсегдатаи хотят именно этого, а не какой-то там чужеземной ерунды. Ну, он мне ответил, что будет петь звездам или что-то вроде этого — бред душевнобольного, одним словом. Я велел ему убираться, пока его не выкинули. Он и ушел. Это было с час назад. Ваш друг, что ли?

— Возможно, — ответил Хейм.

— О, тогда вы могли бы пойти поискать его. Он может нарваться на неприятности. Не ровен час, его завывание привлечет любителей легкой добычи.

Хейм кивнул и допил вино. Секция Благоденствия в любом большом городе небезопасна для одиноких ночных прогулок. Даже полиция западные стран не предпринимала почти никаких попыток контролировать тех, кого еще до рождения заменили машины. Она ограничивалась тем, что удерживала их бешенство и никчемность в границах отведенного района, в достаточном удалении от жилищ тех людей, чьи способности были нужны обществу. Предпринимая вылазки в субпопуляцию лишних людей, Хейм всегда брал с собой станнер и иногда вынужден был пускать его в ход.

Однако некоторые здесь его знали. Хейм сказал им, что он звездолетчик в отставке (что-либо более близкое к правде было бы просто неблагоразумно), и вскоре его уже считали вполне подходящим в компании для выпивки или картежной игры, более свойским парнем, чем многие из космофлота, появлявшиеся и исчезавшие перед их безразличными взорами.

Хейм помахал рукой нескольким знакомым, одни из которых были грубыми дикарями, а другие давно поддались безнадежности, и вышел из бара.

Поскольку менестрель, должно быть, пошел в порт, Хейм тоже направился туда, постепенно ускоряя шаг. Сначала он не ставил себе целью непременно отыскать этого парня, просто был повод для еще одного путешествия по трущобам. Но по мере того как Хейм шел, в его сознании вдруг стали вырисовываться возможные последствия встречи с «певцом».

И теперь, когда поиски увенчались успехом, услышанная песня что-то затронула в нем, и Хейм почувствовал, как участился пульс. Незнакомец, возможно, и в самом деле кое-что знал о происшествии среди тех созданий…

— Жена букет послала роз

И с пряным запахом мимоз,

И катафалк маркиза от этих роз увез…

Когда старинная баллада, тоже повествующая о тирании, предательстве и смерти, подошла к концу, у Хейма созрело решение.

— Трата-та-та, трата-та-та,

Жена свободна, как вода.

Наступила тишина, нарушаемая лишь плеском воды и бесконечной пульсацией огромного двигателя, которым являлся город. Хейм сделал несколько шагов вперед.

— Добрый вечер, — сказал он.

Певец вздрогнул, прерывисто вздохнул и повернулся. Хейм улыбнулся и протянул руки ладонями вверх.

— Я не замышляю ничего плохого, — сказал он, — просто наслаждаюсь вашим концертом. Не возражаете, если я составлю вам компанию?

Менестрель ожесточенно протер глаза. Затем тонкое лицо с заостренными чертами обратилось в оценивающий взгляд. В таком месте трудно сохранить невозмутимость при встрече с Гуннаром Хеймом. Рост того достигал почти двух метров, а ширина плеч соответствовала росту. Черты лица были грубоваты и просты. В рыжевато-каштановых волосах, несмотря на сравнительно молодой возраст — сорок пять лет, — блестела седина, бровь пересекал зигзагообразный старый шрам. Но одет Хейм был весьма прилично, в плащ с высоким воротником и брюки, заправленные по последней моде в мягкие полуботинки. Капюшон плаща был откинут назад. По всей видимости, Хейм не имел при себе оружия.