Читаем без скачивания Гость Дракулы и другие странные истории - Брэм Стокер

Брэм Стокер

Гость Дракулы и другие странные истории

Bram Stoker

Dracula’s Guest

© С. Антонов, перевод, примечания, 2013, 2017

© Л. Брилова, перевод, 2007

© А. Бродоцкая, перевод, 2017

© А. Волков, перевод, 2017

© Д. Кальницкая, перевод, 2017

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2017

Издательство АЗБУКА®

Предисловие

За несколько месяцев до своей прискорбной кончины – можно сказать, когда над ним уже нависла тень смерти, – мой муж готовил к изданию три цикла рассказов; в настоящем томе представлен один из них. К первоначальному списку рассказов я добавила не публиковавшийся прежде эпизод из «Дракулы». Он был исключен из печатного текста и без того объемной книги и, возможно, окажется небезынтересным для многих читателей этого романа, который принято считать самым выдающимся сочинением моего супруга. Прочие рассказы ранее уже печатались в английских и американских периодических изданиях. Проживи мой муж дольше, он, быть может, решил бы, что эти произведения – созданные по большей части в ранние годы его исполненной трудов творческой жизни – следует подвергнуть переработке. Но поскольку судьба распорядилась так, что выпускать их в свет приходится мне, я полагаю необходимым и правильным предать эти рассказы печати практически в том же виде, в каком он их оставил.

Флоренс Э. Л. Брэм Стокер

Лондон, Саут-Вест,

Сент-Джордж-сквер, 26

Гость Дракулы

Когда мы собирались на прогулку, солнце ярко сияло над Мюнхеном и воздух был наполнен радостным предвкушением лета. Мы уже были готовы отправиться в путь, когда герр Дельбрюк, метрдотель гостиницы «Quatre Saisons»[1], где я остановился, подошел с непокрытой головой к нашей коляске, пожелал мне приятной прогулки и, держась за ручку дверцы, сказал кучеру:

– Не забудь, вы должны вернуться засветло. Небо кажется ясным, но ветер северный, холодный – значит, может внезапно начаться буря. Впрочем, ты не припозднишься, я уверен. – Тут он улыбнулся и добавил: – Ты ведь знаешь, что за ночь сегодня.

Иоганн ответил подчеркнуто выразительно: «Ja, mein Herr»[2], коснулся рукой шляпы, и коляска быстро тронулась с места. Когда мы выехали из города, я подал знак остановиться и спросил:

– Скажи, Иоганн, что сегодня за ночь?

Он перекрестился и ответил лаконично:

– Walpurgis Nacht[3].

Потом он вынул свои большие серебряные часы – старомодную немецкую луковицу – и стал смотреть на них, сдвинув брови и нетерпеливо дергая плечами. Я понял, что таким образом он вежливо протестует против ненужной задержки, и откинулся на спинку сиденья, знаком предложив ему продолжить путь. Он погнал лошадей, словно стараясь наверстать потерянное время. Лошади время от времени вскидывали головы и, казалось, с опаской нюхали воздух. Вслед за ними и я стал осматриваться в тревоге. Путь проходил по довольно унылой местности: мы пересекали высокое, открытое ветрам плато. Сбоку я заметил дорогу, на вид мало наезженную, которая ныряла в небольшую извилистую долину. Выглядела она так заманчиво, что я, рискуя рассердить Иоганна, крикнул, чтобы он остановился. Когда он натянул вожжи, я сказал, что хочу спуститься этой дорогой. Он никак не соглашался, часто крестясь во время речи. Это подстегнуло мое любопытство, и я принялся расспрашивать его. Иоганн отвечал уклончиво и несколько раз взглядывал на часы в знак протеста. Наконец я сказал:

– Что ж, Иоганн, я хочу спуститься этой дорогой. Я не заставляю тебя туда ехать, но, по крайней мере, объясни, почему ты отказываешься, – это все, что я желаю знать.

Мне показалось, что он свалился с козел: так быстро он спрыгнул на землю. Потом он умоляюще протянул руки и стал заклинать меня отказаться от своего намерения. В его речи к немецким словам было примешано достаточно английских, чтобы понять общий смысл. Он как будто старался донести до меня какую-то мысль, которой отчаянно страшился, и потому ни разу не выговорил ее до конца и только повторял, крестясь: «Walpurgis Nacht!»

Я пытался возражать, но трудно спорить с человеком, не зная его родного языка. Преимущество, несомненно, было у Иоганна, потому что, заговорив на английском, очень ломаном и примитивном, он от волнения тут же сбивался на свой родной язык. При этом он то и дело взглядывал на часы. Лошади вновь забеспокоились и принялись нюхать воздух. Иоганн сильно побледнел, испуганно оглядываясь, неожиданно прыгнул вперед, схватил лошадей под уздцы и отвел их в сторону футов на двадцать. Я пошел следом и спросил, зачем он это сделал. В ответ он осенил себя крестом, указал на место, которое мы покинули, потянул коляску в сторону поперечной дороги и произнес, сначала по-немецки, а потом по-английски:

– Здесь хоронили – кто себя убивал.

Я вспомнил старый обычай хоронить самоубийц на перекрестье дорог.

– А! Понял, это самоубийца. Любопытно.

Одного я, хоть убей, не мог понять: почему так испуганы лошади.

Во