Читаем без скачивания Грозная опричнина - Игорь Фроянов

И. Я. Фроянов

Грозная опричнина

Проблема Избранной Рады в отечественной историографии была и остается дискуссионной. Что это за учреждение, когда оно в точности возникло, каково его место в системе органов власти Руси середины XVI века — вопросы, до сих пор не нашедшие удовлетворительного разрешения, несмотря на упорное желание многих поколений историков добраться до их сути. Некоторые исследователи пошли по пути отождествления Избранной Рады с уже существующими государственными институтами. Так, еще Н. П. Загоскин усматривал в ней «не что иное, как государеву думу, очищенную и обновленную в своем составе»{1}. По словам В. О. Ключевского, «трудно разобрать, что разумел кн. Курбский под «избранной радой». Но, вероятнее всего, он «имел в виду большую думу»{2}.

Помимо старой, традиционной Боярской Думы («большой думы»), имеющей давнюю историю, письменные источники времени Ивана Грозного упоминают Ближнюю Думу. «С царствования Грозного, — говорит В. О. Ключевский, — ближняя дума не раз мелькает в своих и иностранных известиях о высшем московском управлении»{3}. Например, «в грамоте цесаревым послам 475 г. царь пишет о Н. Р. Юрьеве, кн. В. А. Сицком и дьяке ближнем А. Щелкалове, что посылал к ним, послам, для переговоров «бояр, ближнюю свою думу»; думные дворяне Зюзин и Черемисинов, бывшие в числе уполномоченных при заключении перемирия с Баторием в 1578 г., названы «ближние думы дворянами»{4}. Понятие ближняя дума неоднократно встречается в письменных и устных заявлениях митрополита Макария, относящихся к середине XVI века{5}. Неудивительно, что некоторые историки в Избранной Раде увидели Ближнюю Думу. Уже В. О. Ключевский, склонный рассматривать Избранную Раду как «большую думу», замечал при этом, что ее «название напоминает ближнюю думу»{6}.

Однако другие ученые, в отличие от В. О. Ключевского, обнаружили в Избранной Раде полное соответствие Ближней Думе. С. В. Бахрушин спрашивал: «Не следует ли в «Избранной раде» видеть «ближнюю думу» официальных источников». Ответ у него был утвердительный{7}. Избранную Раду С. В. Бахрушин представлял в качестве «правительственного кружка», проводившего реформы 1550-х годов{8}. Вместе с тем историк видел в Раде «учреждение неофициальное»{9}.

С догадкой С. В. Бахрушина согласился А. А. Зимин. Он писал: «В литературе уже ставился вопрос о так называемой Избранной раде, которая, по словам Курбского, в 50-е годы XVI в. осуществляла правительственные мероприятия. С. В. Бахрушин показал, что это название было переводом термина «Ближняя дума». С этим объяснением в целом следует согласиться. Выделение Ближней думы было одним из следствий расширения состава Боярской думы»{10}. А. А. Зимин, как и С. В. Бахрушин, усматривал в Избранной Раде «правительственный кружок, осуществлявший в 50-х годах XVI в. важнейшие реформы государственного аппарата»{11}. Этот кружок исследователь называет правительством Адашева, которое «выступило с развернутой программой, имевшей своей основной целью укрепление централизованного аппарата власти в интересах класса феодалов в целом». По Зимину, то «было правительство компромисса между отдельными группами феодалов, правительство консолидации сил господствующего класса вокруг растущей великокняжеской власти»{12}.

В русле бахрушинских идей размышлял об Избранной Раде и В. М. Панеях, наблюдавший, как вокруг царя Ивана в период с 1547 по 1549 г. сложилась «немногочисленная группа советников», из которой образовался «правительственный кружок», названный князем Андреем Курбским Избранной Радой. В. М. Панеях не исключает того, что «Андрей Курбский заменил этим термином синонимические термины «Ближняя дума», «Тайная дума». Несомненно, Ближняя дума в еще меньшей мере, чем Боярская дума, может быть охарактеризована как институционализированный орган государственной власти или управления»{13}.

Сходным образом рассуждали об Избранной Раде А. Г. Кузьмин и В. Д. Назаров. Первый из названных исследователей, наблюдая за расширением в конце 40-х годов XVI века состава Боярской Думы, увидел возникновение «внутри ее «Ближней думы», более известной в литературе под данным Курбским названием «Избранная рада». Никакими специальными установлениями эта структура не утверждалась, но фактически именно здесь решались все принципиальные вопросы государственного управления. И главной фигурой «Ближней думы» становится Алексей Адашев, не имея на первых порах боярского звания»{14}. По В. Д. Назарову, Избранная Рада и Ближняя Дума — различные наименования одного и того же учреждения. Историк говорил: «Для человека, знакомого с текстами документов 50-х годов XVI в., словосочетание «Избранная рада» звучит необычно. Термин, однако, давно прижился в научной, да и популярной литературе. Говорят нередко о правительстве «Избранной рады», хотя подобное сочетание суть тавтология. Князь Андрей Курбский, уже будучи в эмиграции, изобрел «Избранную раду» как привычное для шляхетского уха Великого княжества Литовского понятие. Если сделать его кальку на тогдашний русский язык, то получим ближнюю думу или ближний совет при царе»{15}.

С сожалением надо признать: не отличал Избранную Раду от Ближней Думы и автор настоящих строк{16}.

Мысль С. В. Бахрушина об Избранной Раде как Ближней Думе разделял в ранней своей работе Р. Г. Скрынников. «Высшим правительственным органом в середине XVI в., — говорил он, — была «ближняя дума», выделившаяся из Боярской думы. Ближняя дума 50-х гг. известна в исторической литературе под названием Избранной рады. Впервые она получила это наименование в сочинениях Курбского»{17}. Избранная Рада (Ближняя Дума), согласно Р. Г. Скрынникову, являлась новым правительством, выдвинувшим «в конце 40-х гг. широкую программу реформ»{18}. Избранную Раду исследователь считал возможным «рассматривать как правительство компромисса», хотя и «с существенными оговорками»{19}. Кроме правительства, т. е. Избранной Рады, Р. Г. Скрынников обнаруживает наличие кружков («группировок»), занимавшихся правительственной деятельностью и входивших полностью или частично в правительство. То были «кружок Адашева»{20} и «кружок Сильвестра»{21}. Наиболее значимым, по мнению историка, являлся «кружок Сильвестра»: «Правительство середины 50-х гг. называют обычно правительством Адашева и Сильвестра. Но доминирующее положение в нем занимал, бесспорно, кружок Сильвестра и князя Д. И. Курлятева, пользовавшийся поддержкой могущественной Боярской думы»{22}; «дворянский кружок Адашева занимал в правительстве Сильвестра подчиненное положение»{23}; «дворянский кружок А. Ф. Адашева занимал подчиненное положение в ближней думе»{24}. В скором времени взгляд на Избранную Раду и ее руководителей у Р. Г. Скрынникова изменился. И уже в книге об Иване Грозном он по-другому трактует реформаторскую роль Алексея Адашева, выставляя его впереди Сильвестра, и отказывается от концепции «кружков» Сильвестра и Адашева, заменяя ее теорией партии Адашева: «Возглавленная Адашевым партия реформ стала ядром правительства, получившего в литературе не вполне удачное наименование Избранной рады»{25}. Новый шаг в эволюции взглядов Р. Г. Скрынникова на Избранную Раду представлен в его книге «Царство террора», изданной в 1992 году. Отдельную ее главу, посвященную Избранной Раде, он начинает словами: «В своей «Истории о великом князе Московском» Андрей Курбский упомянул о том, что при Сильвестре и Адашеве делами государства управляла Избранная рада. Если верить письмам Грозного, Рада состояла сплошь из изменников-бояр. По Курбскому, в Избранную раду входили мудрые мужи. Несмотря на то, что «История» нисколько не уступала по тенденциозности письмам царя, предложенный Курбским термин «Избранная рада» получил признание в исторической литературе и лег в основу многих историографических оценок»{26}. Получается, следовательно, что пристрастный Курбский, тенденциозно рассказывавший об истории правления Ивана IV, ввел в заблуждение доверчивых историков, соблазнив их тем, чего в действительности не было, — мифической Избранной Радой. Правда, Р. Г. Скрынников не решается сказать об этом прямо и потому оставляет читателя с чувством неопределенности. Это чувство по прочтении главы еще больше обостряется, поскольку в ней нет ни определения Избранной Рады как института{27}, ни описания ее функциональной роли. Мы узнаем только, что Избранная Рада вроде бы существовала{28}, что она, кажется, не совпадала с Ближней Думой{29}. Впрочем, Р. Г. Скрынников высказал все же некоторые, так сказать, не акцентированные суждения об Избранной Раде, в частности, по социальному и персональному составу этого учреждения. Он разошелся с Д. Н. Альшицем, опровергавшим «представление о пробоярском составе и ориентации рады». Но вместе с ним отказался признать членство в Избранной Раде князя А. М. Курбского{30}, говорил о вхождении в Раду Алексея Адашева и боярина Д. И. Курлятева, которого назвал «одним из главных вождей» ее{31}. Как бы вскользь, но совершенно неожиданно Р. Г. Скрынников отождествляет Избранную Раду с «сигклитом» царя Ивана{32}, а этот «сигклит» — с Боярской Думой{33}. Но тут же вхождение Курлятева в Раду истолковывает как его приобщение к кругу ««избранных» друзей царя»{34}. Выходит, что Избранная Рада — это не Боярская Дума («сигклит»), а небольшая группа «избранных», находящихся в дружбе с государем. Словом, перед нами какая-то историческая окрошка, приготовленная Р. Г. Скрынниковым, возможно, под воздействием английского историка А. Гробовского, упорно отрицавшего историческую достоверность сведений, содержащихся в сочинениях Ивана Грозного и Андрея Курбского, особенно по части Избранной Рады, а также относительно деятельности Сильвестра{35}. О том, что здесь мы наблюдаем определенную идейную зависимость российского специалиста от английского, говорит переход Р. Г. Скрынникова на позиции А. Гробовского в вопросе о вымышленном характере Избранной Рады. Произошло это буквально в последние годы. Еще в 1997 году ученый говорит о том, что Избранная Рада образовалась во второй половине 1550-х годов, что «деятельность рады имела важные последствия: именно в середине 50-х гг. были проведены самые значительные и последовательные реформы»{36}. При этом он пользуется понятиями Избранная Рада и Ближняя Дума как взаимозаменяемыми{37}. Примерно так же Р. Г. Скрынников рассуждал и несколько позже: «Династическийкий кризис [1553 г.] привел к важным переменам. По словам Курбского, Адашеву и придворному священнику Сильвестру удалось с помощью бояр и митрополита Макария «отогнать» от царя бояр Захарьиных и составить из мудрых бояр новое правительство — Избранную раду. По словам Грозного, это сонмище (рада) состояло сплошь из изменников — бояр. Несмотря на то, что сочинение Курбского нисколько не уступало по тенденциозности писаниям царя, предложенный термин «Избранная рада» получил признание среди историков. Им стали обозначать правительство реформ. На самом деле реформы начали Захарьины, а закончила враждебная им рада во главе с князем Д. И. Курлятевым-Оболенским»{38}. Однако в недавнем новом издании книги РГ.Скрынникова об Иване Грозном читаем: «Историю рады невозможно связать ни с пожаром 1547 г., ни с удалением «ласкателей». Захарьины не только не лишились влияния после пожара, но, напротив, вошли в силу. Ни о какой замене «ласкателей» мудрыми мужами — радой — не было и речи. Приходится признать, что путаный рассказ Курбского может дать лишь превратное представление о правительстве реформ середины XVI в. В отличие от Избранной рады Ближняя дума была реальным учреждением, действовавшим на протяжении многих лет»{39}. Так историк перевел Избранную Раду в разряд нереальных учреждений. Все эти его идейные перепады могут говорить, на наш взгляд, лишь об одном: недостаточной продуманности исследователем показаний источников.