Читаем без скачивания История одной любви - Анатолий Тоболяк

Анатолий Тоболяк

История одной любви

1

Я познакомился с ними в один из последних августовских дней.

Помню, меня задержала на работе неоконченная статья для журнала «Телевидение и радиовещание». К шести часам сотрудники разошлись по домам, редакция опустела, лишь в аппаратной слышались голоса дежурных операторов.

Я сидел около окна за пишущей машинкой, поглядывал на широкую и пустынную полосу реки, на далекуюжелтизну сопок, курил, стряхивая пепел в бобышку от стационарного магнитофона, и время от времени постукивал по клавишам двумя пальцами… Солнце стояло высоко, комната была залита светом. Около моих ног валялся, как бездыханный, пес Кучум. Изредка по телу его пробегала дрожь; не иначе он видел во сне белоснежные поляны, перечеркнутые тонким собольим следом… Тихонько мурлыкал репродуктор на стене. Под музыку в голове бродили всякие посторонние мысли. Неплохо бы, думал я, поехать сейчас в отпуск, поваляться где-нибудь на южном пляже, попить пивка вволю, а потом закатиться с женой в Прибалтику, послушать орган в Каунасе, побывать, наконец, в музее Чюрлёниса… Да, неплохо бы, думал я, а пальцы между тем выстукивали скучную фразу: «…накоплен опыт освещения работы оленеводческих бригад».

Еще я думал о том, что таймени на Виви в такую пору славно берутся на желтую блесну и не худо бы подговорить знакомых вертолетчиков слетать на рыбалку. И пора бы уже найти более расторопного работника, чем Иван Иванович Суворов, и зама не мешало бы иметь посимпатичней, чем Юлия Павловна Миусова, и сатирический радиожурнал возобновить неплохо бы…

«…практикуются частые поездки в отдаленные бригады»…

Дверь распахнулась.

— Можно?

Вошел высокий светловолосый молодой человек в ярко-красной рубашке, джинсах и кедах. Его узкое загорелое лицо освещали голубые глаза. Вокруг шеи был повязан цветной платок. На вид ему было лет восемнадцать.

Он остановился посреди комнаты, нахмурился и спросил, где найти главного редактора. Вопрос прозвучал с вызовом. Кучум поднял морду и легонько зарычал.

— Слушаю вас.

— Вы главный редактор?

Я подтвердил: совершенно верно, главный редактор, собственной персоной.

— Можно с вами поговорить?

Я пожал плечами: отчего бы и нет, пожалуйста.

Посетитель крутнулся на резиновых подошвах.

— Одну секунду! — и скрылся за дверью.

Я закурил новую сигарету. В коридоре слышался быстрый шепот, какая-то странная возня. Наконец он появился снова, ведя за руку, точно ребенка через опасный перекресток, тоненькую девушку. Она была одного возраста со своим спутником, в таких же, как он, джинсах и кедах. Неуловимое сходство угадывалось в их лицах — загорелых и узких, хотя волосы у нее были каштановые, гладкие, открывающие выпуклый лоб, а глаза поблескивали, как обточенные камешки янтаря.

Она вошла очень неуверенно, с пылающим от смущения лицом, шепнула:

— Здравствуйте.

Мы с Кучумом встали как по команде.

— Проходите, садитесь, ребята! — пригласил я. Они переглянулись.

— Садитесь, садитесь, — повторил я приветливо. Они опять переглянулись.

— Сядем, — сказал он, глядя на девушку. Расцепив руки, они опустились рядышком на стулья.

Кучум тотчас приблизился к незнакомцам, принялся обнюхивать их колени. Рука девушки скользнула ему на загривок. Он вздохнул и повалился на пол как подкошенный.

Я рассмеялся. Девушка подняла глаза и робко улыбнулась. Ее спутник ткнул Кучума кедом в бок и вдруг засмеялся:

— Ваш сотрудник?

Девушка бросила на него быстрый беспокойный взгляд.

Я слегка удивился.

— Нет, в штат мы его не взяли. Голос не радиофоничный. Но соболей, между прочим, загоняет отменно.

— И оберегает вас от посетителей?

— Сережа… — шепнула девушка. Он повернулся к ней:

— А что я сказал? Я только спросил. — И снова ко мне: — Я вас не оскорбил?

Довольно холодно я ответил, что не замечаю ничего оскорбительного в его шутке, и добавил, что посетители в редакции — всегда желанные гости.

— Вот видишь, — бросил он девушке, и его пальцы быстро коснулись ее руки, словно успокаивая.

— Слушаю вас, ребята.

Он тряхнул светловолосой головой и выпалил:

— Мы ищем работу. Есть у вас вакансии?

Это было неожиданно.

Оба не мигая смотрели на меня.

В некотором замешательстве я проговорил:

— Работу… у нас в редакции? А кто вы такие, ребята? Откуда вы?

— Сначала скажите: есть у вас вакансии? Если есть, мы расскажем о себе. Если нет, уйдем.

— Ой, Сережа…

— Зря болтать нет смысла, верно?

— Вы уж так прямо быка за рога…

— А зачем зря тратить время? Мы не бессмертные.

— Сережа… пожалуйста…

— Лучше сразу: есть вакансии или нет?

— Ну-у… — протянул я, слегка ошеломленный. — Это зависит от того, на что вы претендуете. Мне не совсем понятно, какую работу вы хотите получить. У нас есть должности технические, есть творческие. Может, вы поясните, что вас интересует?

— Одна творческая, одна техническая.

— Ага! Одна творческая и одна техническая. А точнее можно?

— Пожалуйста! Катя, — кивнул он на девушку, — хочет работать машинисткой. А я умею писать.

Так и заявил: «Я умею писать»!

Кажется, я не сдержал улыбку. Он заметил и нахмурился.

— Вы не верите?

— Да нет, почему же… Писать сейчас умеет каждый. И читать. Я хочу сказать, что сейчас все грамотные. Вы работали на радио?

— Сначала скажите, есть у вас вакансии?

— Предположим, есть.

— Предположим, работал.

Девушка закрыла лицо руками.

— Ну и ну! — покачал я головой. — Кто вас научил так устраиваться на работу? Есть у меня вакансии. Без всяких «предположим». Но это еще ничего не значит, согласитесь.

— Вам нужны работники, так?

— Ну, так.

— Корреспондент и машинистка, так?

— Так.

— Это деловой разговор. Можете спрашивать.

— А что я должен спрашивать?

— Кто мы, откуда мы — все, что нужно.

«Мы, мы, мы…» Я откинулся на стуле, с интересом разглядывая обоих.

— Хорошо, будь по-вашему. Откуда вы, ребята?

— Из Москвы.

— Ого, издалека. И что вас сюда привело, если не секрет?

— Мы ищем работу, я сказал. В Москве мы учились.

— А, учились! Где?

— В школе, разумеется.

— Почему «разумеется»? Могли и в техникуме, и в училище. Десять классов закончили?

— Да, по десятке.

— И что же… получили аттестаты и сразу на самолет? Вы извините, что я так расспрашиваю. Но, коли вы пришли устраиваться на работу, я должен знать, что вы собой представляете…

— Понятно! — перебил он нетерпеливо. — Мы должны представиться. А вас как зовут?

Опять послышался вздох девушки.

— Действительно, — согласился я, — это упущение. Меня зовут Борис Антонович. Фамилия Воронин. Должность моя вам уже известна.

— А мы Кротовы. Сергей и Катя. В институт мы не поступали. Хотели, да раздумали. Нам было не до этого. Мы поженились и решили работать.

— Вот оно что… — промямлил я. — А ведь, откровенно говоря, я подумал…

— Вы подумали, что мы брат и сестра! — опередил он меня.

— Вот именно. Вы чем-то похожи друг на друга.

— Нам уже это говорили. Знаете кто? Редактор вашей местной газеты. Мы ей сказали, что мы муж и жена. Она всплеснула руками и закудахтала как курица. Она случайно не старая дева?

— Черт возьми! Ну и суждения у вас!

— А что, не правда?

— Нет, конечно. У нее трое взрослых детей.

— А по натуре ханжа.

— Сережа!..

— У нее взгляды допотопные, как ее платье. Мы не смогли бы там работать. Так ей и заявили.

— А она предлагала вам работу?

— Нет. Она прочла нам мораль. Мы встали и ушли. Мы сыты моралями.

— Понимаю… И все-таки оценки у вас слишком категоричные. Нельзя ли поспокойнее?

— Как это? Умереть, что ли?

— Нет, просто не петушитесь. Давайте говорить спокойно.

— О чем? Почему мы поженились так рано? На это мы не отвечаем.

«Мы… мы… мы…»

— А сколько вам лет, я могу хотя бы узнать?

— Пожалуйста. Обоим тридцать четыре.

— Это звучит солидно. А по отдельности?

— Разделите на два.

— Ага! Значит, по семнадцать.

В его живых глазах блеснул смешливый огонек.

— У вас математические способности, — брякнул он.

— Первый раз в жизни слышу такой комплимент… Постойте, ребята! — вдруг осенило меня. — Вам по семнадцать, а вы…

— …а мы женаты! — стремительно закончил Кротов мою мысль. — Все правильно. Вы отстали от жизни. Сейчас и в шестнадцать регистрируют в исключительных случаях… Мы — исключение, понимаете?

— Ага… Гм… Понятно… Акселерация… — довольно глупо пробормотал я.

Опять наступило молчание. Я ощущал на себе напряженные взгляды Кротовых.