Читаем без скачивания Не бей копытом - Томас Дью

Дью Томас

Не бей копытом

ТОМАС Б. ДЬЮ

НЕ БЕЙ КОПЫТОМ

Глава 1.

Долина Сан Фернандо. Лето. Воскресенье.

Я проснулся с трудом. Состояние ужасное. В голове, как говорят норвежцы, орудовала орава плотников. Язык во рту походил на потрепанную боксерскую перчатку. Особенно вкусом. Глаза слезились.

Я повернул голову и тут же один из плотников начал сверлить в моих мозгах дыру. Пока он не закончил, я был неподвижен, а затем осторожно, одними глазами, осмотрелся. Взору предстала восхитительная женская фигура, вся в белом.

Ангел...

Я закрыл воспаленные глаза, а кoгда опять их открыл, она все ещё была здесь, но выглядела слишком раздраженной для ангела. Я попробовал разместить боксерскую перчатку во рту так, чтобы слова могли выходить наружу, и спросил, что за суета вокруг меня. Конечно, это не совсем точно. На самом деле я сказал:

- Что это меня так приложило?

- О, не очень многое, - ответила она. - Тридцать - сорок бокалов мартини и блондинка, забывшая застегнуть молнию на своей блузке.

Нет, это был не ангел. Это была моя жена. Я должен, кстати, сказать, что слово "блондинка" она произносила так, как иные говорят "грязная воровка" или "мерзкая нахалка". - А-а, - протянул я. - Это ты...

Показав на свою голову, я произнес так повелительно, как только был способен.

- Льда... Чего-нибудь холодного.

Она вышла. Я заметил, что белое одеяние представляло собой халатик, накинутый на трусики и на полоски чего-то воздушного поверх её роскошной груди. День был очень жаркий. Я лично был раздет донага.

Она вернулась с резиновой грелкой и встала рядом с кроватью в всей своей прелести, хлюпая грелкой, чтобы показать мне, что в ней лед.

- Ты ангел, - пробормотал я.

Она бросила грелку на мой живот и прижала её так, что лед захрустел. Единственной причиной, удержавшей меня от вскрика, была мысль, что от крика моей голове станет ещё хуже.

- Тебе лучше? - поинтересовалась жена.

Слабым голосом я произнес несколько бранных слов.

- Именно таким образом вы привыкли лечить пациентов в своей вшивой больнице?

- В отделении для алкоголиков я не работаю.

Я выпалил, уже не так тихо, несколько просто ужасных выражений. Некоторые из них до неё дошли. Я всегда говорил: если вы не можете убедить женщину, запугайте её.

- Питер ...

- Ох, черт возьми. Скажи, что со мной было. Я ничего не помню.

- Правда? - спросила она с обнадеживающим оживлением в голосе. - Ты не помнишь?

- Вперед, ангел, - сказал я. - Только делай это спокойно.

Она резко села на край кровати и грелка со льдом запрыгала на моем обнаженном брюхе.

- Хорошо, я расскажу, - сказала жена. - Шла вечеринка, на которую ты взял меня с собой. Прекрасная вечеринка с прекрасным буфетом и множеством народа из высшего общества, включая нескольких врачей, которых, как оказалось, я знаю лично. И был бар с высокими табуретами в комнате для завтраков. Бывают такие комнаты в роскошных домах с французскими окнами от потолка до пола и с видом во внутренний дворик с бассейном. Конечно, самым первым местом, куда ты устремился, волоча меня за руку, словно я была двенадцатилетняя дочь и мы опаздывали в школу, был, как я и думала, бар.

Она остановилась, чтобы дать мне шанс начать спорить, но я этого благоразумно делать не стал.

- Ну, в общем, - сказала она, - я скажу короче...

- Пожалуйста, - вставил я, - не избегай деталей, даже самых неприятных.

- Короче, - повторила она терпеливо, - наша хозяйка, которая пошла на немалые хлопоты и расходы, чтобы организовать эту восхитительную вечеринку, вынуждена была проделать путь до бара, чтобы продемонстрировать обычный долг вежливости и приветствовать нас. Когда я тебя представляла, ты уже в каждой руке держал по бокалу мартини и пытался заглянуть в декольте Анн Форстер, моей бывшей коллеги, а теперь жены доктора Френча.

- Там была Анни? - спросил я. - Старина Анни?

Жена одарила меня бессловесным терпеливым укором.

- Однако, - заметил я, - если у меня в каждой руке было по бокалу мартини, это вовсе не значит, что они оба предназначались для меня.

- Но ты же прекрасно знаешь, что вечером в такое время я никогда не пью мартини, если есть что-нибудь другое.

- Ладно, - согласился я.

- Потом мы начали обычный обход, чтобы поздороваться с другими гостями. Я должна подчеркнуть, что в это время все были исключительно трезвыми.

Один из плотников снова занялся дырой и я застонал.

- Я тебя беспокою? - спросила Дженни.

- Да нет, опять эти норвежские ублюдки.

Это заставило её замолчать на некоторое время, но не надолго.

- И мы как раз представлялись доктору и миссис Планк (это тот Джордж Планк, который ортопед), когда я оглянулась, но ты исчез. Меня это, разумеется, смутило.

- Бьюсь об заклад, что у тебя нашлось убедительное объяснение моего исчезновения. Оно ведь всегда на кончике твоего маленького розового язычка.

- Мне кажется, я произнесла нечто вроде: "Странно, но всего минуту назад, я клянусь, он был именно здесь". Однако тебя не было ни здесь, ни там, и мне понадобилось полчаса, чтобы отыскать тебя. Догадываешься, где?

- В баре с двумя мартини, - ответил я.

- С той блондинкой, - добавила Дженни.

Мне захотелось узнать, какой смысл она вкладывает в слово "блондинка", почему в её устах оно начинает звучать так непристойно.

- Ну, хорошо, и что же мы делали помимо того, что пили джин?

- Но ведь ты же помнишь, что она пила мартини.

- Разумеется, нет. Однако у меня в руках действительно были эти великолепные напитки.

- Вы разговаривали, - сказала Дженни.

- Боже, на виду у всей публики? - спросил я.

- Ах, перестань! На вечеринку ты привел меня, а сам не мог оторваться от своей белокурой стервы.

- А почему ты не могла разыскать того, кто привел её, и поправить дело?

- Её никто не приводил. Она была одна.

- Кто же она такая? У неё есть имя?

- Та манера, с которой ты её на весь вечер монополизировал, больше никому не дала с ней пообщаться. Я стояла рядом прямо у тебя на виду минут пять, но ты за это время удосужился мне только подмигнуть, и я сдалась.

- О чем мы хоть говорили?

- Я не подслушивала, но несколько очаровательных фраз уловила.

- Да, когда меня окружают блондинки, я всегда на высоте.

- Я помню, - сказала Дженни, - что-то вроде:" Как я понимаю, вы детектив, мистер Шофилд". И когда ты согласился с этим, она, естественно, превратилась в одни огромные голубые глаза, жаждущие слушать сочные детали каждого из тех дел, которые ты вел.

- Не рассказывал я ей об упрямце, у которого были неприятности с проектным департаментом?

- Когда я уходила от вас, ты сказал:" Сейчас я веду расследование, связанное с одной наядой, которая слонялась по приморскому городу, изнывая от скуки". На что она заметила: "У меня всегда есть основание интересоваться наядами". Ты начал рассказывать, и я удалилась.

- Смышленая девочка. Черт возьми, здорово то как!

- Несколько позже, когда я подумала, что у тебя было достаточно времени, чтобы закруглиться с наядами, я вернулась. К тому же у меня прорезался аппетит, но ты исчез.

- Исчез? - пробормотал я.

- И она тоже, - кивнула Дженни.

Мне это не очень понравилось. В моем затылке что-то щекотало, однако я совершенно ничего не мог с этим поделать.

- Ну, хорошо, - буркнул я. - Мы потом вернулись?

- Да. Через некоторое время.

- Ага... Она застегнула свою блузку?

Дженни казалась задумчивой.

- Сказать, что она не застегнула молнию, было бы не всей правдой, размышляла она вслух. - Больше похоже на то, что она не придает этой погрешности туалета большого значения.

- Я тебя понял... А когда блузка оказалась расстегнутой? До того, как мы исчезли, или после того, как вернулись?

- Она была расстегнутой и до и после. Всегда, - ответила Дженни. Я почувствовал облегчение: у меня все-таки есть определенные принципы. Общаться с женщиной, у которой не хватает здравого смысла держать свою блузку застегнутой, я бы никогда не стал под носом у своей жены. Но когда расстегнутая блузка является частью ансамбля, это совсем другое дело.

- Учту, - сказал я, стремясь поскорее закрыть эту тему. - А было ли ещё что-нибудь не так в этот вечер?

- Позволь это представить в следующем виде: мы были не самыми последними, уходившими с вечеринки. На кухне, кажется, ещё оставались официантка и её помощница.

Я посмотрел на неё с восхищением.

- Знаешь, когда ты постараешься, у тебя появляется дар четко излагать суть дела.

Она встала с кровати и оказалась между мной и окном. Вид её был в высшей степени привлекательным. Стеная и извиваясь, я отодвинулся к дальнему краю кровати.

- Иди сюда, - сказал я.

Она удостоила меня долгим, задумчивым взглядом и скривила губы. Мне показалось, что они распластались от уха до уха и были уже на полпути к глазам.

- Это ещё зачем? - спросила она и отошла от кровати.