Читаем без скачивания Не бей копытом - Томас Дью

- Ты ещё пожалеешь, - проворчал я.

Но она продемонстрировала мне нижнюю часть туловища со стороны спины и вышла из комнаты. Я переложил грелку со льдом с живота на голову и стал припоминать события на вечеринке.

Вечеринка была устроена в доме Луизы Драмонд, которая во времена подражания знаменитой медсестре Флоренс Найтингейл была начальницей Дженни. Луиза была замужем за доктором Сандерсом. Я припомнил толпу окружавших меня людей, балансировавших с полными стаканами и легкими закусками, пытавшихся завязать беседу. Среди них была и блондинка. Кажется, я вспомнил, что всякий раз, когда я направлялся в бар, чтобы пополнить свои запасы спиртного, появлялась и блондинка, и тоже запасалась напитками. Она рассказала мне, что пролезла через французское окно, что она соседка Луизы и надеется, та не будет на неё сердиться, и что сегодня ей обязательно надо выпить.

С этого момента, как я ни старался, я уже не мог от неё оторваться. Как говорится, я попался. Однако, это меня не очень травмировало: она была великолепнейшим образцом женщины. Она уже не была ребенком, тщательно следила за собой и это было заметно. И если быть честным, я ничего не помню о состоянии её блузки. Казалось, что она одета точно так же, как и все там. Глаза её напоминали виноградины сорта"конкорд", плавающие в густом креме. Я не специалист по оттенкам волос, но её были подобны белому золоту, их было много, они ниспадали сверкающим волнистым потоком к её широким плечам. Цвет её кожи был подобен солнечному свету и по её фактуре я ощутил, что он был таким везде, без исключения. Она держала себя как женщина, у которой от природы всего чуть больше, чем у остальных, и которая благодарна за это. Она сказала, что её зовут Кэрол, я объявил, что мое имя Пит, и мы немедленно стали приятелями, я бы добавил, приятелями-собутыльниками.

- Вы кого-нибудь знаете из этих людей? - спросила она и кивнула в сторону соседней комнаты.

- Вряд ли всех, - ответил я.

- Может быть, Вы хотите к ним? У меня нет намерения удерживать Вас, но лично я среди большого скопления людей чувствую себя не лучшим образом.

Беседа продолжалась, и в ходе её я даже не заметил, как она мало-помалу оттеснила меня от бара, и мы очутились в укромном месте, достаточно далеко от основного потока, направлявшегося к бару и возвращавшегося обратно. Короче говоря, она вытащила из меня мою настоящую фамилию Шофилд, и это совпадало с тем, что услышала, естественно, не подслушивая, Дженни из нашего разговора о моей профессии и об этой безделице с наядой.

Кэрол обладала двумя достоинствами: помимо основного анатомо-биологического, помогавшего ей прекрасно ладить с мужчинами, у неё было забавное чувство юмора и способность воспринимать его с невозмутимым лицом. Она могла слушать и смотреть на тебя своими огромными глазами, но пока она хоть что-нибудь не скажет, я не мог понять, о чем она думает. В своем рассказе о наяде я продвинулся достаточно далеко, но должен сознаться, что с его помощью скорее развлекался. Мне и сейчас он кажется все ещё смешным, несмотря на похмелье и все с ним связанное. Я даже попытался хихикнуть, но тут же поспешил оставить это занятие, взвыв от головной боли.

Вошла Дженни и стала бродить по комнате. Я продолжал лежать, вспоминая, и снова стал смеяться. Дженни удостоила меня несколькими взглядами, какими заботливая жена смотрит на больного.

- Слушай, - сказал я, давясь от смеха. - Это тебя убьет. Мы уже хорошо нагрузились...

- Ты бы помолчал, - проворчала Дженни.

- И придумали такую игру, вернее розыгрыш: собирались инсценировать задержание, шуточное, выглядевшее так: я должен был повязать на лицо платок, а она должна была вернуться с поднятыми руками в зал. Я должен был идти сзади, держа руку в кармане, как будто у меня пистолет...

- О, Боже, - простонала Дженни.

- Ты знаешь, только чтобы оживить событие я сказал: "Конечно, было бы лучше, будь пистолет настоящий. Все бы выглядело куда естественнее". И Кэрол...

- О, мы уже вспомнили её имя, - прокомментировала Дженни. - Дела у вас шли неплохо...

- Кэрол сказала: "У меня дома он есть. Давай проберемся туда и заберем его". Таким образом, мы все продумали. Это казалось нам очень смешным и мы принялись хохотать. Затем мы решили начать и закончить этот план. Начали с того, что пролезли через французское окно...

- Чтобы добыть пистолет, - саркастически заметила Дженни.

- Ну да, - парировал я. - Но Кэрол остановила меня. "Послушай, сказала она очень доверительно, - мы должны все делать тихо, потому что у меня в гараже мертвый мексиканец". Я ответил "Разумеется! Мы потихоньку", и мы снова принялись хохотать. Насмеявшись вдоволь, мы двинулись через внутренний дворик, соблюдая при этом абсолютную тишину, чтобы не побеспокоить мертвого мексиканца...

Вдруг совершенно непроизвольно я сел на краю кровати. Результат оказался кошмарным. Следующим событием, которое я помню, было: я стою на четвереньках, ощупывая обеими руками все вокруг.

Терпению Дженни пришел конец.

- Черт возьми, что ты делаешь? - спросила она.

- У меня отскочила голова, - пояснил я. - Нужно её найти.

Бормоча что-то о супружестве и разводе, Дженни ушла.

Вскоре я нашел свою голову и водрузил её на то место, где ей и положено быть. Было холодно и мерзко. По пути к ванне голова снова падала. На второй раз я сказал: "Черт с ней, пусть лежит!".

Чтобы принять душ, побриться и надеть фланелевую пару: слаксы и спортивную рубашку с Гавайских островов, я потратил полтора часа. После этого я уже был способен ходить и смотреть, и было бы слишком жирно требовать большего от человека в моем состоянии.

Я пошел на кухню и встряхнул кофейник. В нем оказался нормальный кофе, только холодный. Я пошарил взглядом вокруг, ища Дженни, но нигде её не заметил. Потом надел куртку и направился в гараж. Солнце сразу же обожгло глаза, и я вернулся взять защитные очки.

Я осторожно выводил из гаража свой "форд", пытаясь не задеть им "вольво" Дженни, когда она появилась на крыльце

- Питер Шофилд! Куда это вы собрались?

Я ничего не ответил, махнул ей рукой и задним ходом выехал на улицу.

Движение в сторону пляжей было очень напряженным. Моя память восстановилась ещё не полностью, и понадобилось немало времени, чтобы вспомнить, где жила Кэрол. В конце концов я нашел её дом.

Он не был столь импозантным, как расположенный рядом дом Сандерсов, но действительно выглядел привлекательно, особенно из-за ухоженной лужайки перед ним, на которой без строгого порядка были посажены апельсиновые, лимонные и грейпфрутовые деревья. Дом был трехэтажным, от него тянулась длинная дорожка в гараж. Сам гараж с улицы я не видел, потому что на дорожке стоял голубой "ягуар", весь в пыли, а дорожка с одной стороны отделялась трехметровой изгородью, собственностью Сандерсов, а с другой рядом решеток, прикрытых вьющимися розами. Рядом с входной дверью была почтовая прорезь, под ней - кнопка звонка, однако фамилии владельца дома не было.

Мелькнула мысль, не взглянуть ли на номерные знаки "ягуара", но не желая дать заметить кому-нибудь в доме, что сую нос без разрешения не в свои дела, я после колебаний зашагал вперед и нажал кнопку звонка. Навеса над крыльцом не было, и солнце разбудило бригаду норвежских плотников. После длительной процедуры доклада привлекательная горничная в хрустящем белом фартучке меня пропустила. Я почти пробежал мимо нее: так было прохладно и затененно внутри.

- Если вы, мистер Шофилд, подождете минутку, - сказала горничная, - то миссис Данди вас примет.

Стоявшая в доме прохлада могла быть достигнута в нашей долине только с помощью кондиционера. Мебель в доме была современной, но было её немного. Лестница поднималась к стене, поворачивала и вела на третий этаж. Начиналась она широкими, низкими ступеньками, покрытыми дорожкой, с красно-белым рисунком и люрексом. Такое решение не казалось безвкусным. Помещение выглядело уютно и богато. Я был один. Оценив обстановку, я решил, что если Кэрол не ведет какого-то небывалого дела (а она совершенно не походила на деловую женщину), то должен быть кто-то еще, принимающий большое участие в делах миссис Кэрол Данди. Похоже, мне нравилось это имя, звучащее как-то звонко и весело.

Я уселся в прочное и удобное датское кресло, снял защитные очки и подставил глаза под кондиционер, позволяя ему обрабатывать их. И хорошо, что я занялся этим. Не прошло и двух минут, как наверху на лестнице послышался шорох. Я увидел одно из самых приятных воплощений юной женственности, какие когда-либо встречал в своей жизни. Под "юной" я подразумеваю примерно лет восемнадцать, а если сказать по-другому, то это значит: достаточно молодая, чтобы иметь это великолепие, и достаточно взрослая, чтобы знать, зачем оно. Она взглянула на меня сверху и стала спускаться. На ней был желтый закрытый купальник, похоже, ручной росписи, короткий ворсистый жакет и большая шляпа от солнца, с цветами; в руках она несла один из этих бесформенных ридикюлей, с которыми ходят на пляж.