Читаем без скачивания Доживем до понедельника - Георгий Полонский

Георгий Полонский

Доживем до понедельника

Четверг

Может быть, мы не заметили ту осень, которую любил Пушкин. Допустим, из-за ее застенчивой краткости в этом году.

А можно сказать категоричнее: такой осени не заслужили мы, вот Москва и не видела ее. Теперь уж не увидим, - сразу, наверное, к "белым мухам" перейдем.

Факт налицо: не та осень! Всего лишь "облачная погода без прояснений", не более.

Только к утру перестал дождь.

Во дворе у серого четырехэтажного здания школы безлюдно - мокрые деревья да птичий крик…

Выбежали из этого здания два пацана без пальто. Поеживаясь и оглядываясь, закурили. Выступ небольшой каменной лестницы загораживает их от ветра и от возможных наблюдателей, но только с одной стороны.

А с противоположной - как раз идет человек. В очках. Сосредоточен на том, куда поставить ногу, чтобы не увязнуть в глине. В углу его рта - незажженная сигарета.

Мальчики нырнули обратно в помещение.

- Как думаешь, видел? - спросил один, щуплый, с мышиными зубками. Второй пожал плечами.

Потом тот человек вошел в вестибюль.

- Здрасте, Илья Семеныч, - сказали оба мальчугана. Щуплый счел нужным объяснить их отсутствие на уроке:

- Нас за нянечкой послали, а ее нету…

- А спички есть? - спросил мужчина, вытирая ноги.

- Спички? Не… Мы же не курим.

Мужчина прошел в учительскую раздевалку.

- Надо было дать, - сказал второй мальчишка. - Он нормально спросил, как человек.

Щуплый со знанием жизни возразил:

- А кто его знает? С одной стороны - человек, с другой стороны - учитель… Пошли.

Под потолком летает обезумевшая взъерошенная ворона. От воплей, от протянутых к ней рук, от ужаса перед облавой она мечется, ударяясь о плафоны, тяжко машет старыми крыльями, пробует закрепиться на выступе классной доски, роняя перья… Там до нее легко дотянуться, и она перебирается выше, на портрет Ломоносова.

Молоденькая учительница английского языка ошеломлена и напугана ужасно. Сорвали урок!… Совсем озверели от восторга, их теперь не унять, не перекричать… Весь авторитет - коту под хвост! Ее предупреждали: как начнешь - так и сложится на годы вперед… Проблема №1 - правильно поставить себя, заявить определенный стиль отношений… Вот она и заявила!

- Швабру тащи, швабру!

- А почему она не каркает? Может, немая?

- Черевичкина, ты всегда завтраки таскаешь, давай сюда хлеб!

- Станет она есть, жди! Сперва пусть очухается!

- Наталья Сергеевна, а как по-английски ворона?

- Вспомнил про английский! Вот спасибо…

- Ну, как, Наталья Сергеевна?

- A crow.

- Эй, кр-роу, крроу, кррроу!!!

- Тряпкой надо в нее! Дежурный, где тряпка?

- "Какие перышки! Какой носок! И верно, ангельский…"

- Ну знаешь классику, знаешь! Братцы, под лестницей белила стоят. Искупаем ее?

- Сдохнет.

- Крроу, крроу!

И все это выкрикивается почти одновременно, и в глазах Натальи Сергеевны рябит от этих вдохновенно-хулиганских, вспотевших, хохочущих лиц! Вот уже кто-то приволок швабру, отнимают ее друг у друга… Ворона сжимается, пятится, закрывая глаза…

- Хватит! Не смейте ее пугать, она живая! - вдруг кричит Наталья Сергеевна, которая другие совсем слова готовила: про потерянный человеческий облик, про вызов родителей, про строжайшие меры… У переростка Сыромятникова она силой отбирает швабру, сует ее девчонке:

- Дикари вы, да? Рита, унеси швабру!

Потом она встала на стул и в наступившей тишине потянулась к вороне:

- Не бойся, глупенькая. Ничего мы тебе не сделаем…

Восхищенно переглядываются ребята: новая англичаночка у них, оказывается, - что надо!

Одному из ребят возня с вороной наскучила. Это Генка Шестопал, парень с темными недобродушными глазами, с драмой короткого роста, со скандальной - заметим к слову - репутацией. Китель расстегнут, руки в карманах, движения какие-то нервно-пружинистые. Он вышел в пустой коридор вслед за девчонкой, которая вынесла туда швабру.

- Что бу-удет!… - весело ужасаясь, сказала ему девочка про всю эту кутерьму.

Она была тоненькая, светлая, зеленоглазая, ее звали Рита Черкасова.

- А что будет? - меланхолически спросил Генка. - Будут метать икру, только и всего…

- А кто это сделал-то? Я и н заметила, откуда она вылетела.

- А зря. - Генка открыто разглядывал Риту. Другим девчонкам не под силу соперничать с ней, и она это знает, оттого и ведет себя с тем королевским достоинством, которому не приходится кричать о себе: имеющий глаза увидит и так…

- Зря не заметила. Ты член бюро, с тебя будут спрашивать…

Она дунула небрежно вверх, прогоняя падающую на глаза прядь волос, и хотела вернуться в класс, но Генка привалился спиной к двери.

- "Что за женщина, - тихонько пропел он, - увижу и неме-е-ею… Оттого-то, понимаешь, не гляжу…"

- Пусти, ну!

- Если это дело будет разбираться в верхах, - проговорил Генка бесстрастно, - можешь сказать, что ворону принес я.

- Ты?! Очень мило с твоей стороны, - поразилась она. - Я жутко запустила английский, два раза отказывалась, а сегодня погорела бы точно.

- А моя ворона умница, она это учла, - глядя в потолок, намекнул Генка. - Ну ладно, иди, а то телохранитель твой заволнуется. - Это он произнес уже другим тоном, едким и мрачным.

- Из-за тебя? - Она смерила его взглядом и вернулась в класс. Генка вздохнул и пошел за ней.

…Наталья Сергеевна, все еще стоя на стуле, подумала вслух:

- Так она не пойдет на руки. Надо хлеба на книжку… Есть хлеб?

- А как же! Черевичкина! - Это крикнул Костя Батищев, красивый парень в таких джинсах, какие в конце 60-x могли достать и натянуть на себя немногие… Это его Генка назвал телохранителем Риты, и она действительно немедля оказалась рядом с ним. Они и за партой сидели вместе. И вообще их роман законным образом цвел на глазах у всех.

Пышнотелая Черевичкина давно держала наготове полиэтиленовый мешочек с бутербродами. Не вынимая их оттуда, она отщипнула немножко.

- Вороне Главжиртрест послал кусочек сыра, - продекламировал Михейцев, большой энтузиаст нынешнего переполоха. Он вырвал у нее мешочек. - Не жмотничай, тебе фигуру надо беречь…

Класс продолжал ходить ходуном.

По коридору шагал Илья Семенович Мельников, учитель истории, - это его мы видели, когда он входил в школу. Худощавый лобастый человек. 45 ему? 48? Серебряный чубчик. Иронический рот и близорукость придают его облику некоторую надменность. Но стоит ему снять очки - выражение глаз станет беззащитным. Он чем-то на Грибоедова похож.

Мельникова остановил шум за дверью девятого "В". Пришлось заглянуть: с нового учебного года он был здесь классным руководителем.

То, что он увидел, было настоящим ЧП: класс радостно сходил с ума; учительница, явно забывшись, стояла на стуле; кольцом окружали ее ребята, ни один не сидел за партой; все шесть плафонов на потолке угрожающе раскачивались; спасибо, что не все шесть - на полную амплитуду!

Мельников распахнул дверь и ждал не двигаясь. Просто глядел и вникал. Они застыли на местах. Мальчишки прекратили жевать конфискованные у Черевичкиной бутерброды.

Опустив голову, закрыв щеки и уши обеими руками, умирала от стыда и страха Наталья Сергеевна. Она даже со стула забыла слезть, до того оцепенела.

Мельников понял, что взрослых здесь не двое, как могло показаться, а он один.

Оглядываясь на него, ребята побрели к своим партам. Наталья Сергеевна, неловко натягивая подол, слезла со стула. Только теперь, когда все расступились, Мельников увидел ворону. Она, словно специально, чтобы обратить на себя его внимание, покинула ломоносовский портрет и села на шкаф для наглядных пособий. Многие прыснули.

- Илья Семенович, понимаете… - краснея, начала Наталья Сергеевна, - я давала на доске новую лексику, было все хорошо, тихо… И вдруг - летит… Я не выяснила, кто ее принес, или, может быть, она сама…

- Сама, сама, что за вопрос! Погреться, - насмешливо перебил Мельников, глянув на закрытые окна. - А зачем передо мной оправдываться? Класс на редкость активен, у вас с ним полный контакт, всем весело, - зачем же я буду вмешиваться? Я не буду. - Он повернулся и вышел.

В классе приглушенно засмеялись, потом притихли - кто затаил азартное любопытство (теперь-то что она будет делать?!), кто - сочувствие (зря мы ее подставили… все-таки совсем еще девчонка).

- А правда, что вы у него учились? - спросил Генка, с интересом наблюдавший за ней. Ответа не последовало. Прикусив губу, постояла в растерянности Наталья Сергеевна и вдруг выбежала вслед за Мельниковым. Догнала его в пустом коридоре.

- Илья Семенович!

- Да? - он остановился.

- Зачем вы так? Илья Семеныч? Да, я виновата, я не справляюсь еще… Но вы могли бы помочь…

- В чем же? Если вам нужна их любовь - тогда дело в шляпе: они, похоже, без ума от вас… А если авторитет…