Читаем без скачивания Встретимся в Эмпиреях - Игорь Удачин

Игорь Удачин

«Встретимся в Эмпиреях»

Спасибо, что вы выбрали сайт ThankYou.ru для загрузки лицензионного контента. Спасибо, что вы используете наш способ поддержки людей, которые вас вдохновляют. Не забывайте: чем чаще вы нажимаете кнопку «Спасибо», тем больше прекрасных произведений появляется на свет!

Вместо Пролога

Тени в раю когда-нибудь оживути, таится надежда, простятЗа короткую память, неверный путь,за замыленный взгляд.За лихие дела, за такие слова,которыми рвут провода.Хлопают двери домов, зеркалане склеивают никогда…

Я — последний из четырех Воинов, которому предстоит последовать своему непростому выбору. Пафосно, да?

Я — один из четырех юных людей, запутавшихся и надломленных, но дерзнувших обернуть свой упадок в силу. По сути ближе, а все равно не то.

Я — тот, кто…

Впрочем, словами можно играть сколь угодно. Однозначен лишь итог: троих самых близких моих друзей больше нет и никогда их уже не вернуть. Но остался еще я, четвертый, с кого и спрос.

Если взяться описывать свои ощущения, я бы сказал так: что-то сдетонировало внутри меня, и взрывная волна медленно и болезненно покатилась по телу и сознанию, превращая в месиво все живое и рассудочное во мне, — без разбора, вероломно, не щадя, оставляя тупое понимание своей необратимости… Почувствовав в себе источник разрушения, невольно приходишь к мысли, что бежать больше некуда. Появляется соблазн оглянуться, стоя у черты. Опять мыльные фразы, опять разброд в голове — хоть кричи.

Я оказался у черты вовсе не той, шаг за которую на языке заумных мистиков — бесчувственное существование, а попросту — смерть. Самым нелепым образом мне удалось обмануть судьбу. Будто ничего и не было. Я заново устраиваюсь в жизни, и понимание, что все именно так, а не по-другому, неизменно вводит в состояние ступора. Я у черты, за которой оживают воспоминания совсем недавно разыгранных событий. Они преследуют меня, а я и не думаю уносить ног, не вздрагиваю от их чадящего дыхания в затылок, это даже входит в мой план, если уместно так выразиться… Один за другим пережитые эпизоды, и курьезные и печальные, воскресают в сознании, выстраиваясь в волнительную ретроспективу. Все перемешалось и спуталось: прошлое, сны, какие-то немыслимые абстракции… Я у черты — и черта эта мерещится мне сейчас полосой белой краски на ослизло-почернелом плацу…

Территория военного училища. Плац. Утренний развод.

Мартовское солнце только-только выглянуло над зубоверхим строением главного корпуса, но лицо по-прежнему колет мелко сеющийся дождь. Вдоль строя, опустив голову, точно уступившую тяжести набрякших мешков под воспаленными глазами, прохаживается молодой инструктор. Его руки, долго не находившие себе места, спрятаны за спиной. Минут за десять, а то и больше, не отдано ни одной команды. Сбитые с толку и продрогшие до колик курсанты мало-помалу начинают самовольно переглядываться, в задних рядах слышен шепот и сдавленные смешки. Метрах в тридцати, под козырьком входа в седьмой преподавательский корпус — кто курит, кто потягивает из пластиковых стаканчиков горячий шоколад — собрались кураторы. Наблюдают, что тут у нас на плацу. Быть может, чешут языки про нового сослуживца.

Инструктора по строевой подготовке перевели к нам около двух месяцев тому назад. Незаурядный, отзывчивый, справедливый — всем ребятам и девчонкам он сразу пришелся по душе. С таким хотелось дружить, а не исполнять его приказания. Но сейчас он какой-то странный. В своем черном дождевике нараспашку, с непокрытой головой, потерянно блуждающий в дымке водяной пыли, он больше походил на призрака, принявшего человеческое обличие, нежели на офицера и отличника службы. Лишь позднее мы узнаем, что на войне погибла его невеста.

— Р-р-равняйсь!.. Смир-р-рна-а!..

Солнце, чуть подразнив, опять скрылось, и хлынул настоящий ливень. Девяносто юных подбородков, как девяносто рабочих частей одного отлаженного механизма, дернулось влево и по восходящей вверх, полностью открывая лица большим встречным каплям.

Снова никаких команд.

Минута, две, три…

Инструктор резко прервал хождения. Я помню, как он остановился прямо против меня, в двух шагах. Почему он выбрал именно это место? Почему? Передо мной словно выставили экспонат — непривычное, дышащее и думающее наглядное пособие, содержание которого надлежало разжевать и любым средством запихнуть в мою непутевую черепную коробку. Но я все равно мало что понимал в происходящем. Две бессонные ночи подряд. Поселившийся в ушах треск будильника, кубарем вышвыривающий из постели. Холодный завтрак, раздражение, одурманивающая пустота. Реальность — какое-то марево с искаженным временным ходом. А теперь эти венозные иероглифы на лбу инструктора, застывшего на плацу как боровик на прогалине, фиолетовые пятна глаз, ничего не выражающих, напряженно-острые скулы — каждая мелочь имела неведомую цель зацепиться за мой утомленный разум. Я не могу отвести взгляда… И вот инструктор расправил плечи, краешки губ затрепетали в чуть уловимой улыбке, возвращая лицу ясность. На секунду-другую он вновь превратился в того свойского симпатягу, каким его успели узнать — и закрыл глаза.

Успел я о чем-либо догадаться тогда? Полагаю, было этакое гнусноватое предчувствие (словами выразить сложно), но оценить всю его серьезность не хватило времени. Мокрая ладонь, показавшаяся из-за спины инструктора, была уже не пуста — она сжимала стальную рукоять пистолета. Дуло прильнуло к виску, и грянул выстрел…

…Никогда раньше я не видел птиц, летящих под проливным дождем. Черные и осовелые, злобно гаркая, точно в последний раз возвещая миру о его грядущей погибели, они сорвались с обрамлявших плац тополей и, тяжело вспарывая крыльями упругий, пропитанный влагой воздух, покидали потревоженное гнездовье. Строй рассыпался. Кто-то что-то кричал, многих тут же стошнило на себя и рядом стоящих. Через весь плац, шлепая по лужам глянцевыми сапогами, к месту трагедии уже бежали посеревшие лицами кураторы. «Чертов идиот… на разводе… прямо на глазах у этих щенков…» — долетели до моих ушей шипящие слова одного.

— Командиры взводов! С каждого взвода по два курсанта — чистить плац! Остальные свободны. Выполняйте!..

Вспоминается, я долго слонялся в тот день по городу сам не свой. Не разбирая маршрута, в рассеянности натыкался на недоумевающих прохожих, один из которых, не в пример вспыльчивый, наотмашь наградил меня ударом большого старомодного зонта по плечу. Разорялся, оскорблял, дергался как петрушка на руке умалишенного. Даже не обратив глаз на обидчика, я прошел мимо. Впереди показался мой дом, и я хотел теперь только одного: добрести до него, упасть в свою постель и отключиться. Этим, в общем, и закончилось — сон сломил.

Пусть я не думал о произошедшем постоянно, но, так или иначе, то был день, который заставил меня содрогнуться. День, который преподнес мне картину смерти непонятной и уже поэтому устрашающей. Застрелился человек, чье назначение — обучать военному делу меня! Все перевернулось с ног на голову в один момент. Черное стало белым, белое — черным. Для кого-то нелепица и надуманное, а вот я сразу по наитию понял: так и есть, все, в чем была мне раньше опора, пойдет вскоре наперекосяк. И никак с этим не поборешься.

Инструктор, выверенно и цинично лишивший себя жизни на плацу… ради чего ему понадобилось делать из своей смерти притчу, над которой потом ломали бы головы неоперившиеся губошлепы вроде меня?.. Помню, он очень гордился своей девушкой, с полгода как воевавшей. Его глаза блестели, когда в неформальных беседах с курсантами он рассказывал какая она особенная, рассказывал о ее боевых успехах. Не с теми он, наверное, откровенничал и не ту полюбил. Что тут еще скажешь. Бывают вещи, в которых если уж совсем не можешь не копаться, то лучше не копать слишком глубоко.

Такая смерть, такой вот день.

А еще, это был первый день весны…

Глава 1. Куда Уводят Мечты

Весна ХХХХ года. 4 апреля

Закуриваю сигарету и подношу ее тлеющий кончик к переносице. Это зрелище настолько меня захватывает, что забываю обо всем. Не повторив ни одной затяжки, вдруг осознаю, что сигарета истлела до фильтра и обжигает пальцы. Вздрагиваю, роняю ее. Поднимаю взгляд — все смеются.