Читаем без скачивания Нельзя же все время смеяться - Наталья Уланова

Наталья Уланова

Нельзя же всё время смеяться

(Рассказы о девочке)

Алина

В первый раз

Много ли помнится из той поры, когда каждый из нас был маленьким человечком? И что понимали мы в той жизни этих больших людей? Кто знает… Хотя, одно известно доподлинно: всё на свете случалось тогда в первый раз.

В первый раз.

Светлые краски дня переполняют чистой радостью. Цветочки, конфетки, птички, куклы, собачки, кошки, рыбки, мультфильмы, рисунки, краски, карандаши, камушки, стёклышки, пластилин… Но вот другая краска, темная краска ночи. И ты весь преисполнен изумлением: неужели всё приятное заканчивается и пора спать? Опять спать?! Хуже манной каши с комочками!

Ничего, ничего, вырастешь, будешь об этом мечтать… Но возможности такой уже не будет. Так что, спи. Давай, ладошки под щечку и на правый бочок…

Слова удивили. Надо об этом подумать.

А потом, уже утром, не зная, что владеет тайной, маленький человечек просыпался, потягивался, готовый смотреть на мир, будто в первый раз.

Если у тебя найдется время…вспомни… научись этому вновь…

Не в первый раз…

Она чувствовала, как в нос влетает ледяной воздух и не дает ей дышать. Они с папой ждали автобус, чтобы ехать в ясли. Было темно, дул ветер. Рядом стояли чужие люди. Папа держал её на руках и переминался с ноги на ногу. Кроха уткнулась носом ему куда-то в шею, шарф, воротник пальто, обомлела от тепла и чего-то еще. Пахло домом и папой. Дышалось теперь хорошо, и ничего не страшило.

Сквозь дрёму она слышала приглушенные голоса, ощущала другие руки и скорый поцелуй. Так папа целовал на прощанье. И еще скорее он старался уйти. Этот момент кроха переспать умела. Не в первый раз… Но каждый раз, выхватив спину в коричневом пальто, глаза выкатывали слёзы, обжигающие щеки слёзы. И каждый раз, папа оборачивался, одобрительно помахивал ладошкой и очень трудно улыбался.

Просто не мог удержаться.

Улыбка жгла, но давала столько, что хватало на целый день. Кроха помнила его лицо и ждала вечера. Вечером их отдавали назад.

Зацепки

«Сама же всего минуту назад уложила спать, и тут же поднимает…» – разморённая сном, с пунцовыми щеками Алина еле выбралась из согретой постели и, пошатываясь, выходила из тёмной комнаты на яркий свет.

Спать хотелось невыносимо. Она уже было подумывала, что не нужен ей никакой этот Новый год… Но вокруг все ходили такие праздничные и весёлые, что она разлепила глаза и выжала из себя первую улыбку. И почти сразу же, откуда-то изнутри, стало пробираться наружу тоже было задремавшее долгожданное ожидание волшебного праздника.

«Ведь Дед Мороз с подарками придет! Чего это я?» – и Алина, захлопав в ладоши, втянулась в общую волнительную подготовку. И окончательно проснулась.

В большой комнате на ёлке включили разноцветные лампочки. И она сияла, искрилась, поблескивала, уверенная в своей важности и неотразимой красе. На ближних веточках примостились любимые новогодние игрушки: ёжик, кошка, попугай – и будто заговорщицки подмигивали.

На широкой плоской вазе, щедро припудренные, красовались пирожные.

– Проснулась, доченька? Хорошо поспала, часа три…

– Как три? Всего минуту!

– Да как минуту? На часы посмотри. Скоро десять… Одевайся, иди. Надень синее платье.

– Какое синее? – Алина потупила взгляд, якобы, не понимая.

– Как какое?! Твое красивое синее платье. С красной вышивкой на груди. – Мама этим платьем очень гордилась. Она рассказывала соседкам, что оно из чистой шерсти. И достали его с большим трудом. Сегодняшним гостям платье нужно было показать обязательно!

Алина же его терпеть не могла. Оно кололось и давило на горло. Но это всё ерунда, если бы… Если бы они вчера не заигрались с кошкой. А та не поточила бы об него когти. И теперь на самом видном месте, прямо в центре, из платья торчало несколько длинных ниточек, а вышивка была вся в зацепках.

– Я не знаю, где оно. Лучше, я зеленое надену. С клетчатыми рукавами. Я его больше люблю…

– Что тут за капризы? – возмутилась мама.

– Алина, раз мама сказала – иди и надень, что она говорит, – вступился папа.

Алина вернулась в комнату, взяла со стула синее платье и долго сидела с ним на краешке дивана.

Вот-вот должны были прийти гости. На кухне, судя по запахам, происходило что-то волшебное.

Накануне мама натёрла большой кусок мяса разными специями. Тонким ножом сделала в вырезке глубокие отверстия, начинила их мелко нарубленным чесноком и утрамбовала пальцем. Наблюдать, как он скрывается в глубине сырого мяса, было волнительно и одинаково интересно. Алина никак не могла запомнить, что же она делает: то ли «буржанину», то ли «буржинину». В общем, что-то связанное с…буржуями.

– Вот, подготовлю буженину сегодня, а завтра, как придём, сразу в жаровню и в духовку. К двенадцати она как раз подойдет, – сказала маме папе, который сидел в помощниках и выполнял всякую незаметную подсобную работу.

– А сегодня что еще надо делать? Лука хватит чистить?

– Да, вроде хватит… Так… – мама задумалась. – Хотя бы завтра вовремя меня отпустили, а то я чего-то волнуюсь…

– Да не волнуйся, Лидочка, всё успеем. Скажи, что делать, я, что надо – подготовлю.

Папа, который обычно приходил домой на полчаса раньше, тут же получил столько заданий, что Алина диву далась, как он всё это сможет запомнить. Она по одному разгибала пальчики для каждого дела, но у неё их очень быстро не хватило. Но тут её внимание отвлекли следующие мамины слова.

– Да, я еще хочу попробовать пирожные сделать…

– Какие пирожные?! – Алиса радостно оживилась.

– Эклеры. Но надо еще крем взбивать, – мама держала в руках крошечную записную книжку в розовой обложке и что-то там вычитывала. – Алина, очки принеси, ничего не вижу.

– А где они?..

– Там…принеси…

Алина поняла, что маме очки нужны срочно, и помчалась искать во всех возможных и невозможных местах. На её счастье они оказались в комнате под настольной лампой, заложенные в толстый журнал. Довольная быстрой находкой, она через мгновенье протягивала очки маме. Та, не отрываясь от чтения и не поворачиваясь, протянула в сторону руку и взяла их у неё.

– Так…сто граммов масла…стакан муки…пять яиц… Быстро завариваем тесто и вбиваем в него поочередно по одному яйцу… Всё понятно. Сделаем! – и весело посмотрела на выжидательно замеревшую Алину. – Вот только кто крем будет взбивать?

И в ответ послышалось двухголосое:

– МЫ!

Алинина большая помощь в приготовлении крема проявилась в доставке новой эмалированной кастрюли из буфета и в поиске деревянной расписной ложки, что осталась от бабушки, которую она с роду не видела, а лишь слышала, что такая когда-то была.

Мама сказала, что крем взбивают только деревянной ложкой. Слава богу, что она тоже очень быстро нашлась.

Папа же, по мнению Алины, взбивал крем как-то медленно и совершенно неправильно. На самом дне кастрюли он плющил масло, а сахарные песчинки даже не собирались таять и превращаться в крем.

И потому она, решив взять инициативу в свои руки, сказала нетерпеливо:

– Дай сюда, не можешь ты…

Папа безропотно передал ей кастрюлю. Алина с важностью уселась рядом и… И… И не смогла даже сдвинуть ложку с места. Она как приклеилась…

– А как ты тогда можешь?.. – она удивленно уставилась на папу.

Тот смущенно, а может, лукаво улыбаясь, вытянул у неё из рук кастрюлю, которую она, впрочем, с удовольствием вернула обратно, и с заметно удвоенной силой стал легко водить ложкой по масляно-сахарной смеси. Алина вся в восхищении и теперь уже, не отводя взгляда, лишь восклицала:

– Вот это да…вот это да…

А папа поддакивал:

– Ну да, это ж вы у нас все мастера великие. Всё умеете… А вот кто всё делает – не понятно…

– Так, Виктор, ты это о чем? – мама отвлеклась от заваривания на огне теста. – Ты курицу из холодильника вынул?

– Вынул…вынул…

– Тогда скорее зажги духовку. Чего сидишь?

Папа отложил кастрюлю с будущим кремом, который и вправду, уже становился чем-то на крем похожим. Даже забелел немного. Алина пальчиком сняла первую пробу и сморщила носик. Сахар вовсю хрустел на зубах. Еще раз попробовала поводить ложкой, но потом решила, что раз уж папа начал – пусть и заканчивает, а она чем лучше другим поможет.

Папа вернулся с газетой, оторвал от неё часть, свернул и поджёг. Получилось что-то вроде быстро сгорающего факела. Он поднёс его к духовке, и та вспыхнула ярким пламенем. Огарок он бросил в раковину.