Читаем без скачивания Любовь старой девы - Дикси Браунинг

Браунинг Дикси

Любовь старой девы

Изабелъ Свифт с благодарностью

Пролог

Может, судьба его подтолкнула. Может, скука. А может, было выпито слишком много «Маргарит», мексиканского коктейля убойной силы.

А может, сочетание всех трех, да плюс еще совпадение — он слушал старую классическую мелодию о летающих красных наркоманах. Все вместе и довело его до последней стадии острой ностальгии.

Кейн поплелся вдоль стойки бара, в тот его конец, где на стене виднелся шнур, и таки нашел там платный телефон, ну и оставалось только набрать справочную 919. Прошло одиннадцать лет с тех пор, как он видел старину Чарли. Друг стоял на фоне церкви, обняв за плечи Сьюзен, а фотограф снимал их.

Кейн не стал дожидаться банкета и прочих свадебных церемоний. Первые несколько лет он посылал к Рождеству поздравительные открытки мистеру и миссис, но никогда не писал обратного адреса. Зная Чарли, он не сомневался, что тот по-прежнему живет в старом доме на Тобакковиль-роуд. Люди, подобные Чарлзу Эдварду Уильяму Бэнксу III — или он Уильям Эдвард? — всегда живут в домах, построенных богатыми предками, основателями рода. Люди, подобные Чарли, всегда женятся на самых хорошеньких девушках города и потом долго наслаждаются счастливой семейной жизнью. А люди, подобные Кейну Смиту, живут на адреналине и довольствуются подворачивающимися под руку рыжими, преимущественно более или менее темноглазыми, с румяными щечками, красными губами и розовыми сосками.

И сейчас, наверно, у той пары полон дом ребятишек. А все, что нажил он, печально напомнил себе Кейн, это больная спина — наследство поспешного катапультирования над Персидским заливом, начинающаяся катаракта — результат многолетнего разглядывания солнца, и несколько книг, попавших в список бестселлеров газеты «Нью-Йорк таймс». Разве это справедливо?

Черт возьми, нет, это несправедливо!

— Ах да, правильно, девушка. Тобакковиль. Это недалеко от Кинга, недалеко, а? Или от Рурэл-Холл? — К тому времени, когда он наконец вспомнил другой ближайший город, Уинстон-Салем, телефон зазвонил.

Кейн выпрямился и поморгал, чтобы сфокусировать глаза.

— Чарли? Это ты, старина? Эй, ты помнишь то время, когда мы втроем, ты, я и Сьюзен, поехали в одно местечко к западу от Чапел-Хилл и там потратили двенадцать долларов, слушая на музыкальном автомате «Летающих красных наркоманов»?

— Прошу про… Кто говорит?

— Не помню, я говорил тебе, какой ты прохвост, Чарли, зачем ты увел ее у меня?

— Кейн? Это ты?

— Вроде как я, некоторые части тела еще кажутся мне вроде бы знакомыми. Чего не могу с уверенностью сказать о носе и ногах. По-моему, они долго служили кому-то другому. Чарли, как ты думаешь, слабо тебе приехать сюда и отвезти меня домой? Мое тело разобрали на части.

— Кейн, где ты?

— Я здесь, Чарли, здесь. А ты где?

— Ох, ради Бога, ты, значит, ни капельки не изменился? Такое же безответственное, безрассудное дитя…

— Бездетный, Чарли, не дитя, а без-ди-тят-ный. — Последнее слово Кейн выговорил очень старательно. — А у тебя есть дети, Чарли? Сьюзен кормит грудью твоих детей? Меня тоже могла бы иметь женщина с выводком детей у груди. Чарли, Зен должна была выйти замуж за меня, а не за тебя. Я любил ее, Чарли, по-настоящему любил. А она разбила мое сердце и вышла замуж за тебя. Я никогда не смотрел на других женщин, клянусь тебе, Чарли, клянусь тебе, я никогда…

— Ты пьян!

— Конечно, я пьян, — возмутился Кейн. — По-твоему, в трезвом виде я стал бы говорить с подонком, который увел у меня женщину?

Кейн поморгал, чтобы смахнуть набежавшую слезу.

— Ах, Чарли, ты из тех, кому везет. Ты можешь вечно протирать штаны на заднем сиденье, но зато ты получил женщину для своей лейки, для своего аппарата, которая греет твою постель, рожает детей, чтобы они пускали слюни на твои башмаки, и сдувает пылинки с твоего красивого серого костюма.

— Кейн, Сьюзен у…

— А я? А у меня ничего. Ноль. Пшик. Я говорил тебе, Чарли, я больше не могу летать? Нет крыльев. Нет больше апашей. Нет больше «бури в пустыне», нет вернувшегося героя. Ах, Чарли, знаешь, что особенно пугает меня, я даже не могу больше…

— Кейн, я не намерен слушать твои пьяные жалобы. Сейчас ты поедешь домой. А когда протрезвишься, если захочешь — позвонишь мне завтра. Мы все обсудим разумным, цивилизованным образом. Я буду в офисе до…

— Я скажу тебе, что вгоняет меня в страх, мой друг, мой лучший друг, мой старый товарищ, приятель детства. Я одинок. Пустая подушка, холодная постель — и вытье на луну от одиночества. Вот какая у меня жизнь. Я приехал сюда с кра-асивой рыженькой девицей, но я не могу даже… и знаешь, почему? Я скажу тебе, Чарли, почему. Потому что это ты виноват. Единственная женщина, которую я любил…

— Ради Бога, Кейн, мы тогда были так молоды, и к тому же Сьюзен у…

— …вышла замуж за моего лучшего друга, а я сижу здесь в баре Ки-Уэста один-одинешенек, и я… Что ты хочешь спросить?

— Где ты остановился? Нет, я не хочу слушать на музыкальном автомате «Летающих красных наркоманов». Кейн, скажи мне только, где ты остановился, и я утром позвоню.

Рори сжала губы и подушечкой мизинца сняла лишнюю коралловую помаду с верхней губы. Чарлз не любит яркий макияж. Сегодня вечером он собирался повести ее в новый ресторан, а не в его старый клуб, как раньше, и она надеялась хорошо провести время.

Когда их вели к заказанному столику, Чарлз показался ей хмурым.

— Должно быть, у тебя сегодня был трудный день, — тихо проговорила она.

— У меня жизненно важная работа, Аврора. Ты же знаешь, выйдя за двери офиса, я не могу стряхнуть ее с плеч.

— Конечно, я знаю, дорогой. — Ублажать Чарлза стало для нее уже привычкой, к тому же сегодня она твердо решила насладиться тем, что они вырвались из рутины клуба. Она заказала устрицы с карри в тахинном соусе, зажаренные в раковине гребешка, обложенной пастой фетечене.

Чарлз удивленно вскинул бесцветные брови и заказал грудку жареного цыпленка.

— Это безопаснее, — пояснил он.

Крепко сжав на коленях руки, Рори изменила свой заказ. Конечно, Чарлз прав. Нет смысла рисковать, если у тебя и без того чувствительный желудок.

В 9.37 Чарлз оставил машину на собственной стоянке и проводил Рори до террасы бунгало, рядом с его домом, где простился, нежно и быстро поцеловав. Его поцелуи всегда бывали вполне нежными, но вовсе не требовательными. Это одна из черт, которая очень нравилась Рори в Чарлзе Бэнксе, — он совсем нетребовательный мужчина. А ведь он уже был женат, и тем более такая нетребовательность удивительна. Обычно мужчины, которые были женаты, если встречаются с женщиной, то считают, что секс им гарантирован.