Читаем без скачивания Любовь старой девы - Дикси Браунинг

Правильно! Вдруг все встало на место. Не вкривь, не вкось, а так, как надо. И никаких провисающих эпизодов. Все в нужном ритме.

Ритм, выбор времени… Все это приходило к нему, когда он размышлял по принципу «что, если бы». Игра часто помогала ему в работе над романами. Что, если бы он встретил Рори раньше, чем она познакомилась с Чарли? Что, если бы он приехал к Чарли и Сьюзен, а Рори жила бы в соседнем доме?..

Что делает Рори Хаббард, лениво размышлял он, таким уникальным созданием? Неожиданные вспышки остроумия. Она словно бы дает пас его чувству юмора, шутка на шутку. Тепло, которое он чувствовал в ней, — это темперамент. Страстность дремлет у нее глубоко внутри и ждет момента, когда ее разбудят. Какая же она, эта Рори?

Но больше смысла в другом вопросе. В кого превратится она под постоянным давлением, когда станет миссис Чарлз Уильям Эдвард Бэнкс III? Одно можно сказать вполне определенно: она больше не будет среди ночи мыть пол на террасе. В пижаме. С веревкой, завязанной вокруг лодыжки, чтобы напомнить себе о покупке новых туфель.

Где она завязывает веревку, чтобы напомнить себе купить остальное приданое?

Брак с Чарли, печально подумал Кейн, наденет настоящий глушитель на ее восхитительный смех. Забавно, ему никогда не приходило в голову, что женский смех с такой удивительной точностью может попадать в эрогенные зоны мужчины.

Да… Перспектива чертовски печальная. С ее-то чувством юмора. И с полным отсутствием юмора у Чарли. У Кейна мелькнула мысль, что если бы человек больше болел душой за других — или, может быть, меньше, — то вряд ли удержался бы от искушения спасти этих двоих, ведь они собираются сломать друг другу жизнь.

Рори получила сегодня приглашение в большой дом поужинать с Чарлзом и Кейном. И вот еще, напомнила она себе, наклоняя голову, чтобы надеть перед зеркалом маленькие жемчужные сережки, — хватит ей называть дом Чарлза большим домом. Запомни раз и навсегда. А то звучит очень похоже на тюрьму.

Хотя дом и вправду большой. Огромный, квадратный, неуступчивый. Очень напоминает ей мать Чарлза, слишком напоминает, чтобы чувствовать себя в нем уютно. Рори видела Маделин Бэнкс в первый год, когда приехала в Тобакковиль, и только мельком. В большом доме жила Сьюзен, и, хотя Сьюзен ей нравилась, Рори по-настоящему так и не познакомилась с ней. Жену Чарли соседи не интересовали. Очевидно, она спала всю первую половину дня, а после полудня выходила в город. Время от времени, когда окна были открыты, Рори, испытывая неловкость, слышала, как Сьюзен с кем-то спорит — или с Чарлзом, или с миссис Маунтджой. У Сьюзен голос был из тех, которые разносятся далеко вокруг. Беспощадный человек мог бы назвать его визгливым.

Вообще-то Рори не особенно жаждала новой встречи с миссис Бэнкс. Еще меньше ей нравилась неизбежная встреча всех Бэнксов и всех Хаббардов. Может быть, в конце концов, ее семье не удастся приехать. Или, может быть, миссис Бэнкс будет связана делами дочери, которая сейчас переживает суету второго развода.

Вздохнув, Рори пригладила волосы, которые она причесала так, как нравилось Чарлзу, — аккуратный вертикальный валик на затылке. Она покрыла лицо слоем пудры, хотя вряд ли это поможет скрыть веснушки, и добавила легкий мазок коралловой помады, размазав ее по губам подушечкой мизинца. И последний штрих — чуть поправить отороченный кружевом воротник белой батистовой блузки и надеть жакет от светло-серого льняного костюма, этой своеобразной униформы ассоциации родителей и учителей. Она купила его, когда учительствовала первый год в начальной школе Олд-Ричмонда, в нескольких милях дальше по Тобакковильской дороге.

Миссис Маунтджой приготовила обед по своим обычным стандартам, которые, видимо, полностью удовлетворяли Чарлза. За похожим на клейстер супом последовали окаменевшие цыплята с переваренной спаржей и водянистым яблочным соусом и гора капусты, плавающая в море майонеза. Предполагалось, что это салат из свежей капусты, моркови и лука…

Чарлз сидел на одном конце массивного овального стола, Рори — на другом, а Кейн посередине между ними. Рори подумала, что, наверно, когда они поженятся, то смогут сидеть чуть ближе друг к другу, если не будет гостей.

Рори взяла кусок хлеба и протянула хлебницу сначала Кейну, а потом Чарлзу, который с подробностями описывал случай, над которым сейчас работал. Рори подавила зевок. Взглянула на Кейна. И поймала его взгляд. Что это? Сострадание?

Она резко выпрямила спину и приклеила к лицу улыбку, а Чарлз все гудел и гудел. Рори не была музыкальной. Она любила музыку, но сама не могла ни петь, ни играть. Но даже она понимала, что время от времени надо менять высоту звука.

— Мэриленд, — вдруг сказал Кейн, выловив единственное слово из бесконечного монолога. — Эгей, помнишь тот уикенд, когда мы катались по Восточному побережью с теми двумя девушками из…

— Да, да… Уверен, Авроре неинтересно слушать о наших юношеских проказах. Как я говорил, штат Мэриленд снабжается из…

Аврора подумала, что она с гораздо большим удовольствием послушала бы рассказ об их юношеских проказах. Хотя трудно представить себе, чтобы Чарлз умел проказничать. Или участвовать в шалостях. Или даже быть жертвой чужих проказ.

— Ты сам проказничал или кто-то устраивал шутки над тобой? — размышляла она. — Или эти проказы были чем-то вроде тех маленьких архитектурных макетов, которые люди ставят у себя во дворе? Нет, это что-то вроде бельведера, не правда ли? — Она вдруг осознала, что говорит вслух, а Чарлз и Кейн смотрят на нее, вытаращив глаза. — Ой, простите. — Кровь бросилась ей в лицо. — Пожалуйста, продолжай свой рассказ, Чарлз. Я совершенно очарована им.

И Чарлз продолжал. Бесконечно. А Кейн закрывал зевки салфеткой.

Ох, Боже, она не сможет этого вынести. Всю свою жизнь респектабельность среднего класса она почитала как святыню Грааля. Единственное, чего она хотела в жизни, так это выйти замуж за человека, который носит костюм и кейс с бумагами, за человека, занятого бизнесом, и родить двух или сколько-то там детей в настоящей больнице, и назвать их нормальными именами, вроде Сэм или Джон, Бетти Джейн или Мэри Энн.

Три ее младших сестры, Мир, Фауна Любовь и Туманное Утро, не возражали, или ей так казалось, жить в коммуне хиппи вместе с тридцатью семью чужими мужчинами и женщинами. В коммуне, где воздух был густой от дыма костров и всякого другого дыма, где не было ни дисциплины, ни правил, ни уединения, где семьей называлась вся коммуна, а не мужчина, женщина и их дети. Жить в коммуне, где никто не ходит в церковь, а взрослые мужчины часами сидят скрестив ноги и смотрят на небо. А в это время женщины, образовав вокруг деревьев хоровод, танцуют и поют. Жить в коммуне, где едят, курят и обожествляют траву, где дети играют с шарфами и бусами вместо кукол и ружей, чтобы их нежные маленькие мозги не засорились ложными капиталистическими взглядами на жизненное предназначение и на войну.