Читаем без скачивания Песнь Серебряного моря - Надежда Черпинская

Песнь Серебряного моря

Песнь Серебряного моря

Героями не рождаются –

Героями умирают…

Неизвестный автор

Боль разочарования…

Истерзанные души.

И шепчет кто-то тихий:

«Не слушай их! Не слушай!

Отринь и злость, и гнев,

И лёд вновь станет пламень!»

Но так на плечи давит

Судьбы тяжёлый камень…

И смерть уж не пугает

Забвенья тёмной тайной,

И кажется нелепым

Борьба и сострадание.

Как свечи угасает

Души горящий факел.

И больше не волнует:

«А что же будет дальше?»

И только из упрямства

Опять иду сражаться,

Когтями и клыками

За эту жизнь цепляться.

Не требуя награды,

Не веря в понимание,

Я вновь ищу ответа…

Но мир хранит молчание.

И с зимним равнодушьем

Мольбам он не внимает,

Лишь слезы в утешенье

И горечь мне оставит…

стихи автора

«Дочь звезды и моря»

Солнце в пене морской потонуло, и берег заснул.

А высоко в горах чья-то боль о несбыточном пела.

Песня падала в воду, и горького голоса гул

Затихал, умирая на кромке ночного предела.

И пришла тишина… И представила я в тишине

На вечерней скале одинокое сердце, от боли

Исходившее кровью и песней в седой вышине

О прекрасной судьбе, что уже не воротится боле.

Э.Сёдергран

Осеннее закатное солнце вызолотило серебряную листву, заставило гореть янтарём стволы эльфийских деревьев. Сам воздух потерял прозрачность: стал оранжево-багровым.

Небо застилали серо-кремовые лоскуты тяжёлых дождевых облаков. Ветра не было, и они зависли почти неподвижные – оттого на лес опустились ранние сумерки.

И даже сияющий белый туман, что клубился над тропинками, не мог разогнать этот мрак.

Мир словно замер. Вечер был противоестественно тих. Птицы не щебетали в листве, попряталось зверьё, ветер не смел всколыхнуть неземной покой леса своим дуновеньем.

И только один звук пронзал мёртвую тишь.

Это был голос, звонкий, журчащий, как воды серебряной Лианэли, и столь грустный, что сердце замирало, слушая его. Песня звенела в лесу, перелетая с ветви на ветвь, мелодия перекатывалась, как морские волны, как струны волшебной эльфийской арфы. Она казалась такой неземной, нереальной…

Если бы человек услышал её в этот тёмный закатный час, он решил бы, будто ему пригрезилось, или что это поёт какой-нибудь коварный лесной дух, желая заманить одинокого путника в чащу.

Но люди уже давно не вторгались в долину Элтлантиса, ибо это были владения эльфов, и здесь не любили чужаков.

Несомненно, таинственная певица была эльфом. Скорбь и нежность, любовь и отчаяние, величие и гибель сплетались воедино в дивной мелодии, растекавшейся по лесу. Прислушавшись, можно было различить отдельные слова в звенящем напеве, подобном песне моря и шуму прибоя, и слова тоже, конечно, были эльфийскими.

На тропе мелькнула серая тень. Появилась на миг и исчезла. В любом другом месте её можно было принять за обман зрения, случайное видение, игру света. Но здесь, в землях эльфов, любое видение было неспроста.

И вот теперь лучи солнца, пробившись сквозь пелену свинцовых облаков, высветили на тропе высокий силуэт белокурого эльфа.

Он и вправду был похож на бесплотный призрак, так легко и бесшумно скользил средь кустов и стволов деревьев. Даже мягкий ковёр мха не пригибался под его ногами.

Эльф шёл не спеша, временами останавливался, прислушиваясь. Он шёл на звук эльфийской баллады, и сердце его сжималось в груди и стонало как раненый зверь. Всё было в этих звуках – всё, что было дорого ему; всё, что он любил, что лелеял и боялся потерять…

Неземной печалью наполнилась душа эльфа Эктавиана и рвалась умчаться прочь. Прочь, за Море – туда, где лишь безмятежность и покой.

Шелест листвы, эльфийские баллады, свет звёзд и улыбки друзей, любовь и разлука, и плеск солёных волн, и стоны чаек – всё это было в печальной и горькой песне, светлой и гибельной одновременно.

Эльф, наконец, заметил волшебную певицу. Она сидела у корней дерева, кроной терявшегося где-то в небесах, и серебряное сияние окружало её. Длинные пепельно-белые локоны почти сливались с мерцающим платьем. На изящной ладони устроилась маленькая рыжая птичка. Даже не видя лица певицы, можно было представить, сколь она прекрасна.

Эктавиан остановился, боясь спугнуть волшебное создание и оборвать песнь её души. Он прислонился к дереву, оперся на него бледной ладонью и замер, почти не дыша.

Дерево вздрогнуло от его прикосновения, потом узнало, потянулось ветвями. Тепло его руки нашло отклик в суровой душе старого дерева. На глазах у эльфа меж его пальцев пробился тоненький, пока ещё слабый, зелёный побег и развернул три крохотных клейких листочка. Эктавиан, Великий князь эльфов, улыбнулся, хоть в сердце его и была печаль, навеянная песней, и нежно погладил кору дерева-гиганта.

Потом он вздохнул, и взор его снова обратился к печальному лесному созданию. Он вслушивался в слова её песни, чувствуя, как щемит сердце, и слёзы наворачиваются на глаза:

Плачет чайка над волнами,

Крылом белым режет ветер.

Море осыпает скалы

Серебром хрустальных слёз.

Набегут на берег волны,

Смоют след мой на песке…

Плыть в таинственные земли

Мне на белом корабле.

Слёзы, слёзы, лей, народ мой!

День последний настаёт.

Разрывает моё сердце

Шёпот волн в дали безбрежной.

Канет в Море вечность эльфов.

Гибель ждёт Звёздный Народ![1]

Песня оборвалась, оставив в вечернем сумраке лишь тишину, тоску и одиночество. Эктавиан шагнул вперёд, и птичка, вскрикнув, сорвалась с руки девушки. Она подняла голову, но не обернулась, а ждала неподвижно и молча.

– Сколько скорби в твоих песнях… – тихо сказал князь Эктавиан, но в мёртвой тишине голос его звонко прокатился по лесу.

– В сердце моём скорби ещё больше. Эту печаль не выразить словами.

Эльф приблизился, и она, наконец, одарила его взглядом бирюзовых глаз. Лёгкая, как крыло чайки, рука коснулась корней дерева.

– Садись, Великий князь, – пригласила она с горькой улыбкой. – Здесь никого нет, и мы можем поговорить спокойно, по душам, не опасаясь чужих ушей. Наш народ и так уже называет меня «Гиланэль» – госпожа скорби. Зачем лишний раз давать им повод убедиться в правоте такого прозвища.

– Ты и в самом деле не желаешь, чтобы тебя звали так? – не поверил эльф. – Тогда зачем поешь такие песни? Песни, от которых сердце бьётся на осколки, а в душе стонут волны Серебряного моря. Любой мог услышать тебя, не только я.