Читаем без скачивания Учёные сказки - Феликс Кривин

Феликс Кривин

Ученые сказки

В этой книжке собраны аллегорические произведения.

Аллегория — это такой жанр, при котором автор имеет в виду одно, а пишет совершенно другое. В этом смысле аллегория — не только литературный жанр.

Очень часто мы имеем в виду одно, а говорим совершенно другое.

Имеем в виду одно, а делаем совершенно другое.

Прошу прощения за этот теоретический разговор. Я имел в виду, конечно, другое.

Просто я имел в виду кое-что пояснить в Примечаниях.[1]

НАИВНЫЕ СКАЗКИ

Раздел, которым лучше всего начинать, потому что наивность только в начале может сойти за наивность, а когда наивность где-то в конце, для нее находят другое название.

Задушевный Разговор

Козел горячился:

— Тоже придумали! Слыхано ли дело — не пускать козла в огород?

Баран был холоден.

— Забор поставили, — горячился Козел. — Высокий забор, а посередине ворота…

— Что? — оживился Баран. — Новые ворота?

— Не знаю, какие они там — новые или старые.

— Вы что же — не рассмотрели?

— Отстаньте, — холодно бросил Козел. — Какое это может иметь значение?

— Ну как же не может? Ну как же не может иметь? — горячился Баран. Ну как же это не может иметь значения?

Козел был холоден.

— Если бы не ворота, — горячился Баран, — то зачем все? И зачем тогда городить огород?

— Да, да, зачем? — загорелся Козел. — Я то же самое спрашиваю.

— Я не знаю, — пожал плечами Баран.

— Нет уже, скажите, — горячился Козел. — Вы мне ответьте: зачем городить огород?

Баран был холоден.

— Вот так — нагородят, — горячился Козел, — не пролезешь ни в какие ворота.

— Ворота?…

Баран горячился — Козел был холоден.

Козел горячился — Баран был холоден.

И до чего же приятно — встретиться вот так, поговорить о том, что волнует обоих…

Примечание:[2]

Ночь

Было тихо. Было темно. В темноте — сквозь окно — светились желтые зрачки звезд.

В тишине — за окном — притаились какие-то шорохи.

Мышка сказала:

— Когда я вырасту большая, я обязательно стану кошкой…

Примечание:[3]

Славный ты парень, Мишка

Все началось с того, что Суслик сказал:

— Славный ты парень, Мишка!

Медведь смутился:

— Ну вот еще! Нашел о чем говорить!

За обедом Медведь сказал жене:

— Ох, этот Суслик! Такой чудак… Ты, говорит, Мишка, славный парень…

Вечером пришли гости. Посидели, поболтали.

— Ты про Суслика скажи, — подтолкнула мужа Медведица.

— Ох, этот Суслик! — застеснялся Медведь. — Придумает же такое… Ты, говорит, Мишка, славный парень.

— Так и сказал, — подтвердила Медведица.

Гости переглянулись.

— Я и рта не успел раскрыть, — разговорился Медведь, — а он уже: славный ты, дескать, парень…

Потом было утро, потом был день, а вечером гости Медведя сидели в гостях у Суслика.

— Медведь какой-то стал не такой, — жаловался Суслик. — Встречаю его сегодня, и что же? Вы бы видели, как он на меня посмотрел. Дескать, он выше, а я ниже…

Гости переглянулись.

— Я и рта не успел раскрыть, а он уже посмотрел, — жаловался Суслик. И подумать только: еще вчера был такой славный парень, а сегодня… С чего бы это?

И опять было утро, и опять был день, а вечером гости Суслика сидели в гостях у Суслика.

Медведь не принимал гостей.

Примечание:[4]

Волк На Елке

В новогоднюю ночь старый Волк особенно остро почувствовал свое одиночество. Увязая в снегу, продираясь сквозь цепкие елки, он брел по лесу и размышлял о жизни.

Да, ему никогда не везло. Самые лучшие куски у него выхватывали из-под носа другие. Волчица — и та оставила его, потому что он мало приносил зайцев.

Эти зайцы, сколько из-за них неприятностей! У кого их много — перед теми все на задних лапах стоят, а у кого мало… Да, в волчьем мире зайцы решают все.

Елки, елки… «Елки-палки, — думал Волк, — когда же все это кончится? Никуда не денешься от этих елок, хоть из лесу беги!»

И вдруг… Волк присел на хвост, протер глаза: неужели правда? Под елкой сидит самый настоящий, самый живой заяц. Он сидит, задрав голову, и смотрит куда-то вверх, и глаза его горят так, словно ему там невесть что показывают.

«Интересно, что он там увидел? — подумал Волк. — Дай-ка и я погляжу». И он поднял глаза на елку.

Сколько елок видел он на своем веку, но такой ему видеть не приходилось. Она вся искрилась снежинками, переливалась лунным светом, и казалось, что ее специально убрали к празднику, хотя на най не было ни одной елочной игрушки.

— Елки-палки! — сказал Волк и замер с открытым ртом.

Бывает же на свете такое чудо! Посмотришь на него — и чувствуешь, как у тебя внутри что-то переворачивается — не в желудке, нет, а повыше. И уже ничего не хочется — только сидеть и смотреть.

Так и сидели они рядышком — Заяц и Волк — под новогодней елкой, и смотрели на нее, и внутри у них что-то переворачивалось.

И Заяц впервые подумал, что есть на свете кое-что посильнее волков, а Волк подумал, что, елки-палки, честно говоря, ведь не в зайцах счастье…

Примечание:[5]

Счастье

Случилось так, что в один день родились в лесу Мышонок и Медвежонок. Пока матери стирали пеленки, отцы выпили на радостях и пошли добывать для своих детей счастье.

А счастьем в ту пору в лесу маги ведали. Они получали его по накладной и отпускали в порядке очереди. Всем распоряжался главный маг, которого звали завмагом.

Увидел завмаг отца Мишку:

— А, Михаил Иванович, почетный гражданин леса! За чем пожаловали?

— За счастьем.

— Сию минутку! Нарезать или целым куском?

— Тут у меня еще приятель есть, — говорит отец Мишка. — Ему тоже надо бы счастья.

Стали искать приятеля, да как его найдешь? Затерялся отец Мышка где-то в хвосте очереди. Делать нечего — взвалил на плечи Мишка счастье и домой поспешил — как бы старуха плохого не подумала.

А отец Мышка отыскался, когда его очередь подошла.

— Тебе чего? — спрашивает завмаг.

— Мне бы счастья, для сына.

— Нету счастья, все вышло! — говорит завмаг, а сам прячет что-то под прилавок.

Так и вернулся отец Мышка домой ни с чем.

— Ох беда, — заплакала жена. — нет для нашего сына счастья!

— Ничего, мать, сказал отец Мышка. — Главное, что есть сын. Вырастет, сам добудет.

Когда счастья нет, долго тянется время. У отца Мишки — другое дело: не успел оглянуться — сын подрос. А отец Мышка маялся, маялся, и когда сынок на ноги стал, старого Мышки уже на и свете не было — Ну, мать, — говорит сын Мышка. — Собирай меня, пойду в свет добывать счастье!

— А чего тебя собирать? В доме пусто, как стоишь, так и иди. Не пропадешь, ты у меня не маленький!

Попрощался сын Мышка с домашними и пошел.

— Эй, Мышка, и я с тобой! — В берлоге переполох.

— Не пущу! — ревет Медведица. — Там сыро, холодно, ты простудишься…

Лег сын Мишка на спину, лапами сучит:

— А я хочу! Хочу!

Тут уж дело серьезное — как бы не заболел ребенок. Стали Мишку в дорогу снаряжать. Уложили счастье — и его, и мамино, и все, какое было в берлоге. Еле взвалил на себя сын Мишка.

— Ты уж, Мышка, присматривай за ним, — просит Медведица. — Видишь, какой он у нас…

Пошли.

Ковыляет Мишка со своим счастьем, а Мышка бежит налегке. Дорога трудная, неровная, того и гляди лапку подвернешь. И ночевать под открытым небом… Мышке-то не привыкать, а Мишке обидно: у него все-таки счастье!

— Хорошее у тебя счастье, — говорит Мышка. — Ты бы его подстелил, все же не на сырой земле ночевать!

— Ну вот еще! — буркнул Мишка. — Легко тебе чужим распоряжаться!

Долго шли. Мышка — на что молодец! — и тот притомился. А тут еще овраг на пути — длинный, глубокий.

Жмется Мишка, не решается, видно, боится счастье потерять. А Мышке терять нечего: раз, два — и перебежал на ту сторону.

— Ну чего ты там?

Стыдно Мишке признаться, что он за свое счастье держится, он и говорит:

— Ты, Мышка, дальше иди, а мне чего-то не хочется. Я, наверно, домой пойду.

Потащился Мишка домой. Долго тащился. Сколько дорог, не знаешь, по какой идти, в какой лес сворачивать. Пошел не по той дороге, свернул не в тот лес и заблудился.

Сидит он в чужом лесу, а время идет. Вот уже и зима наступила. Надо бы берлогу вырыть, да как ее выроешь? Даже не знаешь, откуда начинать — сверху или снизу?