Читаем без скачивания Давние потери - Вячеслав Рыбаков

Рыбаков Вячеслав

Давние потери

Вячеслав РЫБАКОВ

ДАВНИЕ ПОТЕРИ

...За всеобщего отца

Мы оказались все в ответе...

А.Твардовский

В глухой тишине пробило без четверти два. Ночь прокатывалась над страной, улетала на запад, а навстречу ей нескончаемым потоком летели вести.

Беседа с германским представителем прошла на редкость удачно. Желание скоординировать усилия было одинаковым у обеих сторон. Недопоставки народного предприятия "Крупп и Краузе" Наркомтяжпрому, уже вторую неделю беспокоившие многих плановиков, удалось теперь скостить с таким политическим выигрышем, на который даже трудно было рассчитывать. Плюс поставки будут ускорены. И все же тревога не отступала. Но, наверное, она просто вошла в привычку за столько лет.

Из серьезных дел на ночь оставалась только встреча с лейбористской делегацией. Вряд ли стоило ждать от нее слишком многого, но и недооценивать тоже не следовало. Впрочем, Сталин никогда ничего не недооценивал. Он ко всему старался относиться с равной мерой ответственности, по максимуму. Он бродил, отдыхая, по громадному, увязшему в тишине кабинету, - чуть горбясь, заложив руки за спину, - и смотрел, как колышется у настежь распахнутой темной форточки слоистая сизая пелена. Пелена заполняла кабинет, кусала глаза. Накурено - хоть топор вешай. А снаружи, наверное, рай. Май - рай... В Гори май - уже лето. Впрочем, до календарного лета и тут оставалось несколько дней. Сталин никак не мог забыть, какой сверкающий солнечный ливень хлестал вечером снаружи по стеклам, пока внутри обсуждались трудности и выгоды заполярной нефтедобычи.

Распахнулась дверь, и в кабинет влетела, улыбаясь, девочка-стенографистка.

- Ой, дыму-то, дыму! - воскликнула она, замахав у себя перед лицом обеими руками, так что ремешок сумочки едва не спрыгнул с ее узкого, затянутого свитером плеча. - Совершенно не проветривается! А на улице такой воздух!.. - Она мечтательно застонала, закатила глаза. Размашисто швырнула сумочку на свой стол - порхнули в стороны сдутые листы бумаги, стенографистка с кошачьей цепкостью прихлопнула их ладонями, прикрикнула строго: - Лежать! - раскрыла сумочку, выщелкнула из лежащей там пачки сигарету, чиркнула спичкой. Примостилась, вытянув ноги, на подоконник под форточкой. Одно удовольствие было глядеть на нее. Сталин пошел к ней, огибая вытянувшийся вдоль кабинета стол для бесед. Машинально поправил неаккуратно поставленный фон Ратцем стул. В ватной тишине отчетливо поскрипывал под сапогами паркет.

- А хорошо вы с Вячеслав Михалычем немца охмурили, - заявила стенографистка. Во всей красе показав юную шею, она запрокинула голову и лихо пустила к форточке струю пахнущего ментолом дыма. Делавшие ее похожей на стрекозу светозащитные очки с громадными круглыми стеклами съехали у нее с носа, она поймала их левой рукой на затылке и, опустив голову, нахлобучила на место. - Мне прямо понравилось.

- Мне тоже понравилось, - ответил Сталин. Его слегка поташнивало. Надо было тоже выйти на воздух, подумал он. Теперь уже не успеть. Ну ничего, сяду - пройдет. Уставать стал, ай-ай...

- А с лейбористами надолго?

- Как пойдет, Ира, как пойдет... Замоталась, да?

- А то! Ну, я погуляла, кофе тяпнула... в "Марсе". Это на Горького, знаете? Метров семьсот по парку и через площадь, как раз промяться. И кафе хорошее - шум, музыка, каждый вечер новую группу крутят, вчера моя любимая "Алиса" была. В такую погоду полуночников полно. А наш буфет я, товарищ Сталин, не люблю. Душно как-то, чинно... И кофе вечно одна "ребуста"!

- Никогда не замечал, - с трудом сохраняя серьезность, сказал Сталин.

- Знаете, вот есть мне тоже все равно что. А пить надо с толком. Кофе - это ж напиток! Потом, коньяку ведь у нас совсем не дают, верно? А в кофе надо иногда чуть-чуть армянского капнуть, вот столечко...

Что ты понимаешь в коньяках, подумал Сталин с досадой и тут же спохватился. Вот, опять, пожалуйста. Хоть сейчас в школьный учебник: пример националистического пережитка. Ведь первой мыслью было не то, что о вкусах не спорят, а то, что у девочки начисто отсутствует вкус. Армянский ей нравится, поди ж ты. А ей даже в голову не пришло, что я могу обидеться, подумал он и вдруг улыбнулся. Как это прекрасно, что ей это даже в голову не пришло. Дверь снова открылась, вошел секретарь - пожилой, спокойный, привычный как чурчхела. Сталин пошел ему навстречу.

- Срочная, - тихо сказал секретарь, протягивая Сталину бланк.

Парламенты Белуджистана, Гуджарата и Кашмира вотировали немедленное отделение от Британской империи, на обсуждение был поставлен вопрос об установлении советской формы управления. Интересно, подумал Сталин. Советы депутатов при многопартийности. Сейчас это вполне может получиться.

- Когда получена? - спросил Сталин, складывая пополам, а затем еще пополам синий бланк и пряча его в нагрудный карман френча.

- Семь минут назад.

Сталин аккуратно застегнул пуговичку кармана и одобрительно кивнул. Секретарь тоже кивнул, но остался стоять.

- Что еще?

- Пока вы тут совещались, Бухарин заезжал перед коллегией в Агропроме. Оставил майский "Ленинград" с последней подборкой Мандельштама. Только просил прочесть до завтра, - тут же добавил секретарь, сочувственно шевельнув плечом. - Он и так, говорит, еле выбил на день. Внучка лапу наложила, хочет немедленно дать какой-то школьной подруге... сочинение им там, что ли, с ходу задали... Он толком не объяснил, спешил.

- Попробую, - недовольно сказал Сталин, повернулся и, ссутулясь, сунув руки в карманы брюк, опять побрел вдоль стола, вполголоса ворча по-грузински: "Это же сколько теперь пишут... и хорошо ведь пишут... хоть совсем не спи..."

Возле Иры он остановился и, сразу переключившись, переспросил:

- Семьсот метров? Совсем рядом, а я не знаю. Если время будет, своди меня как-нибудь.

У стенографистки заблестели глаза от удовольствия и детского тщеславия.

- Только когда народу поменьше.

- Завтра! - выпалила она. - Часов в десять вечера - давайте?

- Наметим пока так.

Часы пробили два, и сейчас же другая, двустворчатая дверь тяжко раскрылась, как чудовищная морская раковина, и впустила Молотова. Лицо Молотова было серым. Как мы стареем, опять подумал Сталин, поспешно идя навстречу Молотову, и движением бровей указал было стенографистке на ее место. Но ее и так уже смело с подоконника - только дымилась в пепельнице недотушенная сигарета да отрывисто щелкнула, закрываясь, сумочка, в которую Ира пихнула свои модные очки. Сталин подошел к Молотову вплотную и с неожиданным раздражением сказал:

- Обратно с ними не езди. Для сопровождения и переводчика хватит. Нужно же тебе когда-то отдыхать.