Читаем без скачивания Сюнну, предки гуннов, создатели первой степной империи - Олег Ивик

Олег Ивик, Владимир Ключников

СЮННУ, ПРЕДКИ ГУННОВ, СОЗДАТЕЛИ ПЕРВОЙ СТЕПНОЙ ИМПЕРИИ

Предисловие

У этой книги три автора. Три — потому что под псевдонимом Олег Ивик работает писательский тандем: Ольга Колобова и Валерий Иванов.

Ольга и Валерий занимаются археологической журналистикой: участвуют в литературном редактировании археологических журналов и сборников — и пишут научно-популярные книги по истории и археологии. Владимир Ключников — профессиональный археолог, специалист прежде всего по хазарам.

В течение многих лет мы все вместе — Владимир в качестве руководителя, а Ольга и Валерий в качестве «квалифицированных землекопов» — участвовали в исследовании донских курганных могильников, городищ и поселений. Первая научно-популярная книга, которую мы написали втроем, называлась «Хазары» — немало страниц в ней посвящено нашим собственным хазарским раскопкам.

С хазарами все понятно. Но почему сюнну? Почему донские археологи вдруг обратились к народу, который в далеком прошлом обитал у границ Китая? К народу, основным источником информации о котором являются древние китайские хроники… Эта тема значительно больше пристала бы специалистам-синологам или же археологам, работающим в Забайкалье, Монголии и Северном Китае.

Все началось с того, что мы решили написать книгу о гуннах. Гунны прошли через наши Донские степи и оставили здесь следы своего пребывания, хотя и не слишком многочисленные. Интерес донских археологов к гуннам понятен и вполне законен. Но дело в том, что у гуннов, как и у любого народа, были предки. И хотя вопрос о предках гуннов до сих пор является дискуссионным, большинство исследователей склоняется к мысли, что ими были сюнну, точнее, северная ветвь этого народа. Естественно, что мы решили посвятить сюнну небольшую главу в нашей будущей книге.

Мы закопались в китайские хроники и работы археологов, изучающих сюннуские памятники, и по мере того, как мы занимались этим, дотоле малознакомым нам народом, он становился нам все интереснее и ближе. Маленькая глава о нем превратилась в большую, потом — в очень большую… А потом мы поняли, что пишем книгу о сюнну… Хочется верить, что нашим читателям этот замечательный народ будет так же интересен, как и нам.

Глава 1.

Поиски предков

Первыми, кто познакомился с сюнну и рассказал о них в своих исторических хрониках, были древние китайцы. Основные сведения об этом народе дошли в изложении «отца китайской истории» знаменитого летописца Сыма Цяня, жившего в конце II — начале I веков до н. э., — он посвятил им одну из глав своего огромного труда «Исторические записки», она так и называется «Сюнну ле чжуань» («Повествование о сюнну»). Кроме того, сообщения об этом народе разбросаны и по другим главам его сочинения. Труд Сыма Цяня продолжил летописец Бань Гу, который в свою «Историю ранней династии Хань» тоже включил отдельное «Повествование о сюнну». С тех пор прошло около двух тысяч лет, поэтому неизвестно, как звучало тогда название этого народа — сохранились лишь иероглифы, которыми его обозначали.

В начале XIX века основоположник российской синологии Н.Я. Бичурин, долгое время живший в Китае, сообщил, что современные ему китайцы читают это слово по-разному: на юге оно произносится «хунну», а на севере, в том числе hi пекинском диалекте, — «сюнну»{1}. Южное произношение — более древнее, но сегодня литературный язык Китая опирается на северные диалекты, и фонетической нормой считается пекинское произношение, поэтому авторы настоящей книги будут употреблять слово «сюнну» (хотя некоторые специалисты предпочитают писать «хунну» и даже «хунны», и в цитатах будут встречаться разные варианты){2}. Кроме того, в китайских летописях этот народ мог фигурировать под именем ху (в русских переводах иногда «хусцы»), хотя так могли называть и варваров «вообще», и племена линьху или дунху{3}.

В переводе с китайского «сюнну» (хунну) означает «злой невольник». Впрочем, Н.Я. Бичурин подчеркивает, что это — случайное совпадение. Он пишет: «Хунну есть древнее народное имя монголов. Китайцы, при голосовом переложении сего слова на свой язык, употребили две буквы: Хун злой, ну невольник. Но монгольское слово Хунну есть собственное имя, и значения китайских букв не имеет»{4}.

Однако сегодня мы можем почти с уверенностью сказать, что отождествлять хунну с монголами нельзя. Более того, они не были в чистом виде монголоидами — антропологи, исследовавшие их погребения, утверждают, что этот народ соединил в себе черты монголоидной и европеоидной расы{5}.

Если верить китайским летописям, прародители сюнну обитали на окраинах Поднебесной еще в III тысячелетии до н. э. В древних текстах часто встречаются упоминания о неких северных варварах сюньюй, которых традиционно считали непосредственными предками сюнну. Сыма Цянь начинает свою историю Китая с правления Желтого императора Хуан-ди, и уже об этом основоположнике китайской государственности он сообщает: «…на севере [Хуан-ди] прогнал сюньюйцев…»{6}

Правда, нельзя не признать, что жизнь и деяния Желтого императора не вполне укладываются в рамки современной исторической науки — зачат он был от молнии, жил, по некоторым источникам, триста лет (из них правил сто: с 2698 по 2598 год до н. э.), рост имел около трех метров и был счастливым обладателем четырех глаз. Кроме того, первые дошедшие до нас упоминания о Хуан-ди не старше V века до н. э.{7}, отстоят от его правления на две тысячи лет, и сегодня уже трудно с уверенностью говорить о том, как сложились его взаимоотношения с сюньюйцами, если таковые вообще существовали в его эпоху. Так или иначе, если верить преданию, завершив свои славные деяния, Желтый император улетел на небо на драконе{8}, а сюньюйцы остались на границах Поднебесной, которой теперь управляли преемники Хуан-ди, относящиеся к эпохе Пяти императоров, чья историчность оценивается не многим выше, чем историчность их четырехглазого предшественника.

Сыма Цянь пишет: «Еще до времени Тана и Юя[1] имелись [племена] шаньжун, сяньюнь, сюньюй, [которые] жили [на землях] северных мань и вместе с пасущимися стадами кочевали с места на место. В их стадах больше всего было лошадей, крупного рогатого скота и овец, а из редких животных — верблюды, ослы и мулы, а также лошаки, низкорослые дикие лошади и куланы. Они передвигались в поисках воды и травы, у них не было обнесенных стенами городов и постоянного места для жилья, они не занимались обработкой полей, однако у каждого имелся отведенный ему участок земли»{9}.

По мнению историка VIII века н. э. Сыма Чжэня, племена, которые во времена Тана и Юя назывались шаньжун или сюньюй, в эпоху Ся (XXI—XVI века до н. э.) стали именоваться чуньвэй, в эпоху Инь (до XI век до н. э.) — гуйфан, в эпоху Чжоу (до середины III века до н. э.) — яньюн, а к эпохе Хань (с 206 года до н. э.) стали известны под общим именем сюнну{10}.

Племена сяньюнь, упомянутые Сыма Цянем, тоже традиционно считались предками сюнну. Об этом, обобщая сведения китайских древних источников, сообщает Н. Я. Бичурин:

«Когда последний государь династии Ся умер в изгнании в 1764 году, то сын его Шунь-вэй немедленно с частью своего народа оставил Китай и поселился в Монголии. Потомки его известны были Китаю под названием сяньюнь, а потом под названием хунну. Они занимали нынешний Чахар, Ордос и пространство между ними вдоль Великой стены»{11}.

Напомним, что Великой стены во времена сяньюнь еще, конечно, не было. Что касается Ордоса и Чахара — эти территории, располагавшиеся за северными границами Поднебесной, сегодня входят в состав Внутренней Монголии; от собственно Монголии их отделяет пустыня Гоби.

В наши дни многие востоковеды возражают против того, чтобы отождествлять сяньюнь и сюнну, полагая, что особенности древнекитайской фонетики исключают возможность трансформации первого этнонима во второй{12}. Так или иначе, в течение многих веков это мнение преобладало. И уж во всяком случае, некоторые древние авторы возводили историю сюнну к легендарному Шунь-вэю (Чунь-вэю). Сыма Цянь пишет: «Родоначальником сюнну был потомок рода Ся-хоу по имени Чунь-вэй»{13}. А комментатор III века Чжан Янь отмечает, что в иньский период Чунь-вэй бежал и переселился на север{14}. Правда, Чунь-вэй сегодня тоже считается более мифическим, чем историческим персонажем, и китаисты очень невысоко оценивают теорию Л. Н. Гумилева, который из вскользь сделанного древними историками упоминания о группе китайцев, переселившихся на север, выводит схему зарождения народа сюнну{15}.