Читаем без скачивания Тот, кто убьет - Салли Грин

Салли Грин

Тот, кто убьет

Нет ничего ни хорошего, ни плохого; это размышление делает все таковым.

Часть первая

Уловка

Уловка

Двое мальчиков сидят рядышком, сжатые тесными объятиями старого кресла. Ты сидишь слева. От соседа веет теплом, и тебе приятно прижиматься к нему, а он медленно переводит взгляд с экрана телевизора на тебя.

— Нра-авится? — чуть растягивая слова спрашивает он.

Ты киваешь в ответ, он обнимает тебя за плечи и вновь медленно поворачивается к экрану.

Потом вы решаете попробовать повторить то, что видели в фильме. Берете из кухонного ящика большой коробок спичек и убегаете с ним в лес. Ты начинаешь первым. Чиркаешь спичкой и держишь ее большим и указательным пальцами, пока она полностью не сгорит. Спичка уже обуглилась, но ты крепко держишь ее.

У тебя получилось. Второй мальчик повторяет за тобой, но у него не получается, и спичка падает…

Потом ты просыпаешься и вспоминаешь, где находишься.

Клетка

Главное — не брать в голову. Ни боль, ни то, что похуже боли.

Не брать в голову — и все. Это единственное и главное правило выживания в джунглях. Вот только ты не в джунглях. Ты в клетке; рядом, среди поросших деревьями холмов, стоит деревенский дом. А над тобой — небо.

Главное правило простое — ты просто лежишь в клетке.

Отжимания

Жизнь тоже простая.

Утром просыпаешься и видишь небо, вдыхаешь… воздух свежий — понимаешь, все в норме. Правда, ты внутри клетки, а на ногах твоих кандалы. Но это тоже ничего не значит, главное — не брать в голову. Кандалы трут, но ведь на тебе все заживает как на собаке, так о чем тут плакаться?

Да и в клетке жизнь стала приемлемой, после того как появились овечьи шкуры. Они греют, даже когда мокрые. И еще натянут брезент на северной стороне клетки — сплошное удовольствие. Защищает от дождя и северного ветра. В жару отбрасывает приятную тень. Шутка! Нельзя терять чувство юмора.

Итак, утром ты просыпаешься, едва небо на востоке начинает светлеть. Чтобы понять это, не обязательно поднимать голову, даже глаза открывать не надо; можно просто лежать и впитывать.

Это лучшая часть дня.

Вокруг клетки почти нет птиц — одна-две, не больше того. Хорошо бы узнать, как они называются, иначе ты различаешь их только по голосам. Чаек нет совершенно точно, что уже дает пищу для размышлений, как и следов от пролетающих в вышине самолетов. В предрассветной тишине ветер обычно стихает, а едва начнет светать, кажется, воздух сразу теплеет.

Теперь глаза можно открыть: есть еще несколько минут, чтобы полюбоваться рассветом — тонкой розовой линией, узкой лентой оторачивающей грязно-зеленые пятна холмов. У тебя есть еще минута, а то и две, чтобы до ее прихода собраться с мыслями.

У тебя есть план, и ты правильно сделал, что обдумал его ночью, чтобы прямо с утра взяться за дело. Он похож на обычный план: делай так, как тебе говорят, но сегодня все иначе.

Ты ждешь, когда она придет и бросит тебе ключи. Ты ловишь их, щелкаешь замком ножных кандалов, на ее глазах растираешь ноги — пусть видит, какую боль она тебе причинила, — потом поочередно освобождаешь руки: сначала правую, потом левую; отпираешь клетку, бросаешь ей ключи и только после этого открываешь дверь и делаешь шаг наружу — наклонив голову, не глядя ей в глаза. Растираешь спину и, чуть постанывая, отходишь к грядке с овощами и там писаешь.

Бывает, конечно, что она нарочно меняет установленный порядок, чтобы сбить тебя с толку. Иногда она требует, чтобы ты сначала работал по хозяйству и только потом делал упражнения, но обычно все начинается с отжиманий. Еще не успев застегнуть штаны, ты уже знаешь, что ждет тебя сегодня.

— Пятьдесят, — говорит она намеренно тихо, зная, что ты внимательно слушаешь.

Ты, как обычно, не торопишься. Это уже часть плана.

Пусть подождет.

Растираешь правую руку. Железный браслет жмет, когда на запястьях наручники. Ты заживляешь потертое место, чувствуя небольшой зуд. Перекатываешь голову из стороны в сторону, разминаешь плечи, затем стоишь неподвижно — просто стоишь и ждешь, доводя ее до бешенства, а потом резко падаешь и упираешься руками в землю.

Раз Не обращать

Два внимания.

Три Вот главное

Четыре правило.

Пять Но много

Шесть еще разных

Семь приемов.

Восемь Много.

Девять Настороже

Десять все время.

Одиннадцать Все время.

Двенадцать Очень

Тринадцать просто.

Четырнадцать Ведь больше

Пятнадцать нечего

Шестнадцать делать.

Семнадцать Чего же ждать?

Восемнадцать Чего-нибудь.

Девятнадцать Чего угодно.

Двадцать Промаха.

Двадцать один Ошибки.

Двадцать два Недосмотра.

Двадцать три Ждать своего

Двадцать четыре шанса.

Двадцать пять Внимательно.

Двадцать шесть Постоянно.

Двадцать семь Крохотной

Двадцать восемь оплошности

Двадцать девять Белой

Тридцать Ведьмы

Тридцать один из Ада.

Тридцать два Потому что

Тридцать три даже она

Тридцать четыре совершает

Тридцать пять ошибки.

Тридцать шесть О да.

Тридцать семь А если ошибка

Тридцать восемь тебе

Тридцать девять не поможет,

Сорок жди дальше,

Сорок один и дальше,

Сорок два и дальше.

Сорок три Жди,

Сорок четыре когда

Сорок пять у тебя

Сорок шесть получится.

Сорок семь И тогда ты

Сорок восемь будешь

Сорок девять свободен.

Ты встаешь. Она, конечно, считает, но никогда не сдаваться — тоже часть плана.

Не говоря ни слова, она подходит и дает тебе пощечину тыльной стороной ладони.

Пятьдесят Пятьдесят.

После отжиманий надо просто стоять и ждать. Смотреть лучше в землю. Клетка сбоку, под ногами садовая дорожка. На дорожке грязь, но тебе не придется убирать ее сегодня, не придется, если сработает твой план. В последние дни то и дело шли дожди. Осень близко. Но сегодня дождя нет, что уже хорошо.

— Внешний круг. — Она опять говорит тихо. Нет нужды повышать голос.

И ты убегаешь… но не сразу. Надо же показать ей, что ты такой, как всегда, — трудный, но, в общем-то, вполне покладистый подросток, — и ты начинаешь сбивать с ботинок грязь: носком правой ноги с каблука левой, потом наоборот. Ты поднимаешь руку и смотришь вверх, крутишь головой, как будто хочешь понять, откуда дует ветер, плюешь на кусты картофеля, смотришь сначала влево, потом вправо, как будто перед тобой несется поток машин, а ты опаздываешь на автобус… и только потом срываешься с места.

Ты запрыгиваешь на невысокий забор, сложенный из крупных камней, спрыгиваешь с другой стороны и припускаешь через пустошь к деревьям.

Ты на свободе!

Как бы не так.

Но у тебя есть план, и за четыре месяца ты придумал массу приемов. Сорок пять минут — за такое время ты обычно пробегаешь внешний круг, когда она приказывает. Но ты можешь пробежать быстрее: за сорок минут, если не останавливаться у ручья в дальнем конце, не пить, не отдыхать, не смотреть по сторонам и не слушать птиц. Помнишь, как однажды ты даже добрался до края холмов, откуда увидел еще холмы, деревья и лох, шотландское озеро (это могло быть просто озеро, но цвет вереска и долгота летних дней подсказывают тебе, что это именно лох).[1]

Сегодня ты припустишь во всю прыть, едва она скроется из вида. У тебя получится. Это легче легкого. Диета тут что надо. Надо отдать ей должное: ты здоров и ты в отличной форме. Мясо, овощи, опять мясо, снова овощи и сколько угодно свежего воздуха. Да, вот это жизнь.

Так, пока все идет нормально. Ты хорошо держишь скорость. Самую большую скорость, на какую ты способен.

Лицо слегка горит, ты чувствуешь небольшой зуд — это заживает после ее пощечины кожа.

Ты уже в дальней точке круга, где можно свернуть и пойти на малый круг, который почти вдвое короче большого. Но она сказала «внешний», да ты и сам пошел бы на внешний, потому что это часть твоего плана.