Читаем без скачивания Запретная любовь (СИ) - Соколова Надежда Игоревна

Запретная любовь

Берта Свон

Глава 1

Нежные девичьи пальцы ласкали напряженный член и набухшие яйца. Ритон сходил с ума от неутоленного желания, постанывал и выгибался. Ему дико хотелось разрядиться, почувствовать, как напряжение покидает тело, успокоиться, кончить после постоянных мучений. Увы. Он, бесправный раб, всего лишь третий муж сиятельнейшей госпожи Анираны, не мог себе позволить ничего подобного. Его уделом до самой смерти было полное подчинение своей супруге и ее придворным дамам. Да что там дамы. Любая служанка, если хотела, могла прижать его в углу, приспустить штаны и ласкать, наслаждаясь его мучениями, гениталии, пока ей это не надоест. Вот и теперь, прижатый к стене одной из таких служанок, стоявший с широко расставленными ногами, он покорно терпел издевательства над своим телом, закусывал губу от желания и старался не замечать слез, то и дело катившихся из глаз. Постельная игрушка. Ничего больше. Никто и никогда не посмотрит на него, как на равного.

— Тебе хочется меня, ранси? — насмешливо спросила кареглазая девчонка, чуть сжав его яйца.

Он вскрикнул, дернулся. «Ранси». «Ничто». «Ничтожество». Именно так называли подобных ему.

— Да, госпожа, — выдохнул он, на самом деле не смея и мечтать войти в кого-либо из них, высокородных.

Она взяла его руку, положила себе на грудь, и он, подчиняясь, начал поглаживать сосок, доставляя ей удовольствие своими движениями. Грудь быстро набухла — сама девчонка находилась на грани. Он знал, что будет дальше, знал и боялся одной мысли о необходимости…

— Вылижи меня, — приказала, постанывая, она.

Он повиновался. Встав на колени, с приспущенными штанами, он дождался, пока пышные юбки поднимутся вверх, нырнул под них и стал ласкать языком половые губы и посасывать клитор. И так частое дыхание участилось еще больше. Служанка всхлипнула, когда он в очередной раз провел языком по клитору, чуть придавив эту нежную точку, дернулась, и лицо Ритона оросила ее жидкость. Уже ученый, он снова начал работать языком, вычищая промежность и загнав как можно глубже в душу очередное разочарование.

— Хватит, — послышалось чуть раздраженное, и он вынырнул из-под юбок.

Служанка одернула одежду, повернулась и, не глядя на свою временную игрушку, удалилась.

Ритон остался стоять у стены, с приспущенными штанами, огромным членом и кровоточившей душой.

Лина упорно драила пол, стоя на коленях на холодных каменных плитах и стараясь не смотреть по сторонам. То, что происходило вокруг, больше всего напоминало ей триллер с порносоставляющей. Она находилась в этом диком мире неделю, отчаянно материлась про себя чуть ли не каждую минуту и не могла принять местные события. Мечта радикальных феминисток превратилась в реальность: мир, в котором правили женщины. Мир жестокий, циничный, злобный. Лина еще не до конца разобралась в общественном строе и населявших планету расах, но уже видела, что идеальным выходом из ситуации были бы две-три бомбы помощнее, например, нейтронные, если они, конечно, существовали в реальности. Выжечь заразу следовало под корень. Как успела понять Лина, практически все мужчины находились в мире матриархата на положении рабов. Они носили старую потрепанную одежду, беспрекословно позволяли себя унижать любой женщине и постоянно молчали. Правда, существовало несколько особей (назвать местных жителей людьми у Лины язык не поворачивался), чье поведение кардинально отличалось от остальных. Красивая, новая одежда, наглые замашки. И страх в глазах. Даже приказывая служанкам, они до жути боялись, что те откажутся повиноваться и высмеют их.

Услышав звуки определенного характера, Лина поморщилась: бордель, а не замок. Неужели трудно где-нибудь в комнате сексом заняться? Обязательно спариваться в коридоре?

— Тебе хочется меня, ранси? — донеслось до ее слуха.

И сразу же тихое:

— Да, госпожа.

Говорившую Лина опознала мгновенно: Ирта, старшая служанка. Слаба на передок. А вот тот, кого она назвала «ранси», то есть ничтожеством, был ей незнаком. Впрочем, это и не удивительно: Лина не так давно работала в чужом теле, чтобы знать всех вокруг.

— Вылижи меня, — последовал очередной приказ. И через пару-тройку минут. — Хватит.

«Ну вот и развлеклись», — с отвращением подумала Лина, никогда не понимавшая желания живых существ унижать себе подобных.

Мимо процокали каблучки — одевалась Ирта со вкусом, как и положено женщине ее статуса — и на работу всегда выходила при полном параде.

Лина закусила губу, оторвалась от пола, поднялась. Ей было необходимо завернуть за угол, туда, где остался тот, «ранси». Идти не хотелось. Лина боялась увидеть еще одного сломленного мужчину. Слишком свежо было воспоминание трехдневной давности, когда, разозлившись на что-то, Ирта приказала высечь перед слугами одного несчастного. Его раздели, полностью обнажив тело, привязали к двум столбам, распяв между ними, а затем один из слуг взял плеть… Удары сыпались снова и снова: на спину, живот, ягодицы, а самое страшное — на гениталии, разрезая плоть на члене и яйцах. Первое время мужчина кричал и плакал, потом стонал, а затем и вовсе замолчал. Лина подумала, что его забили насмерть, и ощутила при мысли об этом, как внутренности завязались в тугой узел. Но нет, как оказалось, несчастный просто потерял сознание от болевого шока. Лина и еще одна служанка должны были, после наказания, развязывать его. Руки чуть подрагивали, когда Лина разбиралась с узлами. А затем она случайно встретилась с тусклым взглядом мученика. Безразличие, покорность судьбе, вселенская усталость — вот что она увидела в глазах. С тех пор, каждую ночь, ей снился та ситуация в кошмарах. И вот теперь, снова, нужно было общаться с таким же сломленным.

Лина, конечно, могла пройти мимо, сделать вид, что ее это не касается, или, как ее товарки, унизить мужчину еще больше. Но тогда она прекратила бы уважать себя. А значит…

Она закусила губу и вышла за угол.

Высокий стройный мужчина, явно давно не кормленый, стоя, прислонившись, к стене. Припущенные штаны, торчащий из них огромный член. Да уж, видок еще тот. Лина почувствовала жалость к несчастному.

Услышав ее шаги, мужчина вздрогнул, выпрямился, уставился в пол. И, как показалось Лине, покраснел. Хотя на коже шоколадного цвета в полутусклом коридоре ярких пятен практически не было видно.

Очередные шаги, очередное насилие. Ритон привычно выпрямился, надеясь, что его не накажут за неподобающее поведение, — низшие мужчины обязаны были всегда, в любом публичном месте, стоять прямо и выражать готовность стать игрушкой любой женщины.

— Оденься, — последовал неожиданный приказ, — и иди за мной.

Ритон повиновался, лихорадочно привел себя в порядок и отправился следом за служанкой, стараясь взглядом не сверлить ей спину. Полненькая, невысокая, идет не особо уверенно. Наверное, новенькая, недавно работает во дворце — Ритону ни голос, ни фигура знакомы не были. Впрочем, даже если бы и были, возможное наказание от этого мягче не стало бы.

Он шагал, широко расставив ноги, заставлял себя ни о чем не думать, пытался не гадать, что и где снова сделают с его телом.

Низшие мужчины спали или в небольших закутках, если болели, или в общем зале, если были здоровы. Служанкам же предоставлялись отдельные, пусть и судно обставленные, комнаты с возможностью уединения и запором на двери. Ритон о подобной роскоши мог только мечтать. Кровать, шкаф, стол, два стула, занавески на окнах, полки на стенах, зеркало у входа, душевая с туалетом отдельно. Да, его госпожа, сиятельнейшая Анирана, жила в разы богаче, но он, ранси, не имел вообще ничего своего.

— Посмотри на меня, — голос, вопреки ожиданиям, прозвучал устало.

Ритон поднял взгляд. Синие глаза изучали его внимательно, без похоти или враждебности.

— Имя.

— Ритон, госпожа.

— Ты давно ел?

— Вчера, госпожа.

Таких, как он, полагалось кормить раз в день, чтобы поддерживать в них силу, но особо не насыщать, не тай темные боги, лишних жир на ребрах появится. Обычно это делалось в обед, когда объедков с хозяйского стола оставалось как можно больше. Ритону вчера досталось не так много, он практически и не поел толком, потому был бы рад, если бы ему вдруг что-то перепало сейчас. Хотя вопрос служанки его удивил. Обычно в закрытые комнаты его приводили не для того, чтобы накормить.