Читаем без скачивания Погоня за «ястребиным глазом». Судьба генерала Мажорова - Михаил Болтунов

Михаил Болтунов

ПОГОНЯ ЗА «ЯСТРЕБИНЫМ ГЛАЗОМ»

Судьба генерала Мажорова

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Уважаемые читатели!

Генерал Юрий Николаевич Мажоров долгие годы был известен только самому узкому кругу специалистов. И это вполне объяснимо. Он крупный ученый-оборонщик, изобретатель, профессор, руководитель Центрального научно-исследовательского радиотехнического института им. академика А. Берга, потом — генеральный директор научно-производственного объединения «Пальма».

Его вклад в наш оборонный комплекс велик. Он сумел решить ряд уникальных научно-технических задач, за что и был удостоен Ленинской и Государственных премий.

В 90-е годы прошлого столетия, когда открылись некоторые засекреченные имена генеральных и главных конструкторов, ученых, разработчиков современных систем вооружения, о Мажорове и его коллегах по-прежнему молчали. Говорили о создателях ракет, зенитных систем ПВО, танков, боевых самолетов. В общем, о тех, кто ковал оборонный щит Отечества. Созданное ими всегда было на виду, на экранах телевидения. Такое знакомое и понятное. Оно — летало, стреляло, дышало мощью и гордостью за Вооруженные силы, за страну.

А чем занимался генерал Мажоров и его ученая рать? В этом простом вопросе и заключена главная проблема. О его работе так сразу и не скажешь, чтобы звучало убедительно и веско. Но если постараться собрать все воедино и объединить под общей «шапкой», как говорят журналисты, то усилия их направлялись на… создание помех.

Да, Юрий Николаевич Мажоров свои лучшие годы жизни посвятил изобретению этих самых помех. А 17 лет он и вовсе был «главным по помехам» в стране, возглавляя головной научно-исследовательский институт, который занимался этой научной тематикой. Что делать, такая работа — создавать помехи другим. И в первую очередь врагам нашего Отечества.

Что же это за помехи? Они известны давно и не только радиоспециалистам, но и простым обывателям. Кому не приходилось крутить ручку приемника в поисках лучшей слышимости любимой радиостанции, уходя от назойливого треска помех в эфире?

Шумовые помехи — вечный спутник любого радиоприемного устройства, обладающего достаточно высокой чувствительностью. А если эти «шумы» усилить, то полезный и столь нужный сигнал может и вовсе затеряться и не дойти до адресата. Таким образом, необходимая информация будет утрачена.

Что, собственно, и случилось в апреле 1904 года в ходе Русско-японской войны, когда впервые и были применены помехи. Японские крейсера «Ниссин» и «Касуга» начали так называемую «перекидную стрельбу» по фортам и внутреннему рейду Порт-Артура. Одновременно с открытием огня радиостанции броненосца «Победа» и берегового радиопоста «Золотая гора» стали создавать помехи. Корректировка по радио артиллерийского огня японских кораблей была сорвана. Временно исполняющий обязанности командующего флотом Тихого океана контр-адмирал П. Ухтомский докладывал в рапорте: «Неприятелем выпущено более 60 снарядов большого калибра. Попаданий в суда не было».

С тех пор прошло 109 лет. Столь эффективное, хотя и «тихое» оружие — помехи, взяли на вооружение все ведущие мировые державы. Среди них, разумеется, была наша страна и ее ученые.

Следует отметить, что генерал Мажоров и его соратники весьма преуспели в этом благородном деле. Вот лишь несколько ярких примеров.

Весной 1974 года после войны Судного дня премьер-министр Израиля Голда Меир ушла в отставку. Оппозиция предъявила «железной бабушке» немало претензий. Одна из них состояла в том, что правительство Меир закупило в США дорогостоящее и неэффективное оружие — зенитно-ракетные комплексы «Хок».

Господа из оппозиционных партий явно погорячились. «Хок» в те годы был, пожалуй, самой совершенной зенитной системой в мире. Арабские летчики боялись его панически. Ибо возможность уцелеть в бою, при встрече с «хоковской» ракетой, равнялась практически нулю. Трудно сказать, сколько бы это продолжалось, но на пути этой самой совершенной американской зенитно-ракетной системы встал генерал Мажоров. Он создал станцию помех «Смальта», которая и была доставлена в Египет. Под ее прикрытием египетские летчики совершили атаку на позиции израильских зенитно-ракетных комплексов, и ни одна (!) ракета не поразила цель. Мажоровская «Смальта» превратила неподавляемый «Хок» в груду никому не нужного металлолома.

Так что зря оппозиционеры предъявляли претензии «железной бабушке». Упреки были не по адресу.

…В начале 80-х годов прошлого столетия американцы стали проводить регулярные разведывательные полеты самолетов АВАКС (система раннего авиационного радиолокационного предупреждения и контроля) вдоль границ стран Варшавского договора. Подавить систему не удавалось, уничтожить тем более, ведь самолет-разведчик совершал полеты над территорией ФРГ Возможности АВАКСа крайне беспокоили и раздражали советское руководство. Еще бы, теперь американцы беспрепятственно и нагло вели разведку нашей территории и располагавшихся на ней военных и оборонно-промышленных объектов, частей советских вооруженных сил. Была поставлена задача государственной важности — во что бы то ни стало подавить АВАКС. Но сделать это было не просто. Наши ученые-оборонщики несмотря на все усилия, ничего не могли противопоставить хваленому АВАКСу.

Противоядие изобрел генерал Мажоров. Принимая участие в крупномасштабных учениях войск Варшавского договора, Юрий Николаевич нашел простое и в тоже время весьма эффективное решение. Его идеи воплотились в конкретную техническую разработку. В максимально короткие сроки была создана станция помех «Пелена» и проблему АВАКСа сняли с повестки дня.

И таких побед в жизни и судьбе генерала Мажорова было немало. Правда, о них редко кто знает. Но в этом не вина ученых-оборонщиков, а их беда. Наша общая беда. Потому спешу предложить книгу на ваш суд, дорогие читатели.

С уважением автор.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

АРЕСТ ОТЦА

Звонок «ударил» среди ночи. Требовательный, властный. Юрка спохватился весь в поту, хотя в комнате было не жарко.

Он услышал, как проснулась сестренка Аня. Мать что-то испуганно-непонятное зашептала отцу. Тот ничего не ответил, сопя, натянул штаны, зашлепал босыми ногами к двери. Шлепал он забавно и смешно — левой ногой уверенно и четко, правой, контуженной на фронте, слегка «загребал» и ставил ее мягко, едва слышно.

Отец зажег свет, открыл дверь. В следующее мгновение Юра увидел отцовскую спину. Он отступал из кухни в крошечный коридорчик, который вел в их комнату. Дверь из коридорчика обычно не закрывалась, папа сделал шаг-другой назад, и в комнату вошли пятеро. Двое в кожаных куртках, один — в шинели с винтовкой на плече. За их спинами переминались с ноги на ногу управдом и дворник.

Юра ничего не мог понять. Все ему было здесь знакомо и дорого. Справа два окна, с тюлевыми занавесками, которые мама сшила своими руками. Посередине обеденный стол, оставшийся от прежних хозяев, с глубоким следом от пули. Это бывший жилец чистил револьвер и ненароком выстрелил в крышку стола. Слева от входа теплая голландская печь, у которой он любил греться. И только эти пятеро, чужие и мрачные, принесли в их дом тревогу и боль.

С самых первых минут, когда люди в кожанках и шинели переступили порог, по Юриной спине пополз предательский леденящий холод. Зачем они пришли? Что им здесь нужно?

Он уже испытал подобное чувство, когда месяц назад такие же чужие вошли в их восьмой класс и прямо на уроке арестовали учителя — Михаила Ивановича Комиссарова. Им потом объяснили, что преподаватель литературы и русского языка оказался скрытым врагом народа. Но Михаил Иванович так рассказывал о Пушкине и Грибоедове, что они забывали про любимую переменку и звонок к окончанию урока вызывал не обычную взрывную детскую радость, а досаду. Хотелось дослушать, что же там дальше произошло с Александром Сергеевичем.

Да и отец, приходя с работы, часто говорил за ужином об арестах. Но все это было где-то там — в школе, на отцовской работе, и Юра представить себе не мог, что однажды ночью раздастся звонок…

— Мажоров Николай Андреевич? — спросил, обращаясь к отцу, один из вошедших.

— Да, это я, — ответил отец.

— Одевайтесь. Всем остальным оставаться на своих местах. Мы будем проводить обыск.

Говоривший, видимо старший бригады, кивнул своим подчиненным, приказывая начинать, сам, сняв кожаную, потертую кепку, по-хозяйски уселся за стол.

Энкавэдэшники никуда не спешили. Раскрыв шифоньер, они выбросили оттуда рубашки отца, материнские юбки, платье, бабушкины старые кофты. Все это перетряхивали, осматривали, ощупывали. Что уж они там хотели найти, трудно сказать. Однако, ничего не обнаружив, стали вытаскивать ящики письменного стола, коробки с фотографиями и письмами, книги.