Читаем без скачивания Погоня за «ястребиным глазом». Судьба генерала Мажорова - Михаил Болтунов

В одной землянке развернули радиоприемники, в другой — обосновался оперативный отдел. Командование торопилось — пора начинать боевую работу. Однако фронт преподнес свои сюрпризы.

После того как две группы радиоразведчиков дивизиона с пеленгаторами вышли на фланги, километров за сто от штаба, с ними попытались установить связь. Развернули радиостанцию РСБ. Ждали день, второй. Эфир безмолвствовал. Причина оказалась достаточна проста: наши рации работали на коротких волнах до 75 метров. А на этих волнах прямая связь возможна только на небольшие расстояния, так как волны быстро затухают, поглощаемые наземными объектами.

В Средней Азии все обстояло иначе, ведь отражение волн от ионосферы зависит от солнечной активности. А какая солнечная активность поздней осенью в Подмосковье? Однако прежде никто об этом не подумал. Во всяком случае, никаких инструкций, документов на эту тему в дивизионе не было.

Мажоров доложил свои соображения командиру дивизиона. Ответ начальника не блистал оригинальностью: «Нет связи? Налаживай связь!»

Легко сказать, да не легко сделать. Но приказ надо выполнять. И Юрий провел первую в своей жизни «научно-исследовательскую работу». Он решил опытным путем установить, — на что способна радиостанция РСБ в деле обеспечения связи на расстоянии в 150 — 200 километров, в условиях работы в Подмосковье, в зимнее время.

Ведь на этот вопрос в ту пору никто ответить не мог. Во всяком случае, в их дивизионе.

Итак, Мажоров каждый час вечером, начиная с 18 часов, передавал сигнал. Он длился всего одну минуту и увеличивался на длине волны с 30 до 75 метров. Этот отрезок Юрий проходил за десять минут. По его указанию радиопункты вели регистрацию принятых сигналов.

Хватило двух суток на проведение эксперимента, чтобы сделать неутешительный вывод: радиостанции РСБ в вечернее и ночное время не способны обеспечивать радиосвязь. Их диапазон частот для этого не годится. Таким образом, радиосвязь можно было осуществить только днем.

Начальнику оперативного отдела дивизиона не оставалось ничего другого, как при постановке боевых задач учитывать это крайне неприятное обстоятельство.

Откровенно говоря, Мажорову казалось, что отсутствие связи в ночное время встревожит командование дивизиона и более опытные офицеры-специалисты заинтересуются проблемой. Но вскоре стало ясно, что надежды были напрасны: похоже, кроме него «ночная глухота» никого не интересовала. А вот его почему-то беспокоила, волновала. Ночью он подолгу не мог уснуть, мучил вопрос: как заставить эту «проклятую» РСБ, которую недоработали в конструкторском бюро и на заводе, заставить действовать не только днем, но и ночью. Хотелось взглянуть в лицо тем конструкторам, которые спихнули свою недоделку в войска. Но где теперь те конструкторы, да и какой толк возмущаться, обижаться, надо думать как усовершенствовать РСБшку. И он вскоре придумал, как это сделать. Однако придумка его, возможно, и была ценной, но сугубо теоретической. Проверить ее можно только на практике, то есть имея необходимые радиодетали и материалы. Только вот где ж их взять, на фронте, в лесу?

Были у него и другие «претензии» к этой станции, вернее к ее размещению в палатке. Ведь, в конце концов, перевозили РСБ на автомобиле ГАЗ. Так зачем терять время, чтобы снять ее с машины и развернуть на земле, в палатке, не лучше ли смонтировать там же, на автомобиле.

Выношенную идею Юрий предложил командиру дивизиона. Тот аж подпрыгнул от негодования:

— Ты что, Мажоров, белены объелся! Есть инструкция по эксплуатации. Строго по ней и действуй!

Получилось, как в старой народной поговорке: «Я — начальник, ты — дурак!»

Однако вскоре командиру пришлось изменить свое мнение относительно правильности инструкции по эксплуатации. Он то и дело получал замечания вышестоящего начальства: мол, долго не выходишь на связь. Упрекнуть Мажорова и его подчиненных было не в чем. Они со своей работой справлялись успешно — развертывали станцию по нормативу и даже быстрее. Но фронтовая обстановка предъявляла все более высокие требования. И командир дивизиона сдался, вызвал Мажорова:

— Давай, ставь радиостанцию на машину

По бортам машины радиоразведчики разместили каркас из брусьев, на них укрепили палатку для рации. Чтобы спускать и поднимать бензоагрегат, смастерили сходни. Работать стало удобнее, а главное, значительно быстрее. Свернули антенну, вкатили движок наверх и, по коням, как говорят, кавалеристы.

Между тем обстановка на фронте ухудшалась. Немцы все ближе подходили к Москве. Начались постоянные налеты немецкой авиации на город. Днем, над головами радиоразведчиков гудели фашистские самолеты.

Несколько раз бомбили железнодорожный узел города Коврова.

Советские города бомбили, а радиолокаторов для раннего предупреждения о налете практически не было. А ведь еще в 1937 году в нашей стране разработали и создали первый импульсный радиолокатор. Но у него оказалась несчастливая судьба. Но иной она и быть не могла. Ибо судьбу его определял начальник Главного артиллерийского управления, будущий Маршал Советского Союза Григорий Кулик.

Трое ученых, создатели радиолокатора — Юрий Кобзарев, Николай Чернецов и Павел Погорелко, обратились к Кулику. Тот принял их, выслушал. Ученые рассказали, что им удалось создать локатор, который ночью, а также в туман, в непогоду на расстоянии в 100 километров способен обнаружить самолет, сопровождать его и давать точные координаты.

Когда ученые закончит! доклад. Кулик спросил, чего же они хотят. Те хотели единственного — довести свое изобретение до ума, создать опытный образец и пустить его в производство.

Начальник Главного артиллерийского управления поинтересовался, что же им для этого надо?

— Две машины с фургонами и передвижная электростанция, — ответили ученые, в надежде на положительный ответ. В конце концов, не так уж много они и просили.

Но Кулик имел иное мнение.

— У…у… две машины, электростанция, — произнес он. И вдруг его лицо озарила спасительная догадка. Он откинулся в кресло и снисходительно ухмыльнулся. — Эх вы, ученые. Какой локатор? Ночью-то самолеты не летают.

Ученые утратили дар речи. Они были в шоке от широты познаний начальника ГАУ. И только перед войной, когда Кобзареву, Чернецову и Погорелко за их изобретение присудили Сталинскую премию, маршал Григорий Кулик зашевелился, согласился запустить в производство локатор. Но было уже поздно. Началась война.

Осенью — зимой 1941 года система обороны Москвы состояла из зенитной артиллерии, самолетов-истребителей и аэростатов.

Для предупреждения о приближении немецких бомбардировщиков развернули службу ВНОС, что означало «воздушное наблюдение, оповещение, связь». Чтобы обнаружить самолеты, применялись звукоуловители, ночью к ним присоединялись прожекторы. Однако дальность действия звукоуловителей не превышала 10 — 12 километров, и толку от них было мало, особенно когда фашисты подошли к самой Москве.

Для раннего оповещения о налетах посты ВНОС надо иметь на территории, не занятой противником, иначе служба не имела возможности предупреждать о приближающихся самолетах. Эту задачу, к счастью, удалось решить радиоразведке.

Здесь немцев подвела их тактика радиообмена между самолетами. На бомбардировку Москвы они поднимались с разных аэродромов. Чаще всего из Орши, Могилева, Минска. После набора высоты бомбардировщики выстраивались в боевой порядок. Ведущий выходил в эфир и вызывал ведомых. Каждое звено отвечало ведущему. В это время дивизион радиоразведки перехватывал их переговоры, определял примерный состав группы, а также пеленг самолетов.

Через двадцать-тридцать минут сеанс связи между машинами повторялся. Подразделения ОСНАЗ принимали и эти сигналы и определяли, откуда стартовали фашистские ястребы, куда летят и, наконец, сколько их.

Подобные, весьма успешные данные, попадали в руки радиоразведчиков как минимум за час до налета немецких бомбардировщиков к столице. Немедленно шло оповещение штаба ПВО Москвы.

Правда, были в этом противостоянии и свои загадки. Наблюдая за эфиром, радиоразведчики, достаточно просто обнаружив радиообмен между бомбардировщиками, почему-то не слышали переговоров немецких летчиков-истребителей.

Мучил этот вопрос и Юрия Мажорова. Тем более что с фашистскими истребителями у него были свои счеты.

ЗАГАДКА «НЕМЫХ» ИСТРЕБИТЕЛЕЙ

Утром они выехали из расположения дивизиона. Дорога была пустынна. Заснеженный лес подступал к обочинам почти вплотную, но порой их автомашина «ГАЗ», или, как ее ласково называли в части, «Газон» вырывался на простор. Справа и слева стелилась белая снежная пелена, словно огороженная темно-зеленым частоколом елей и сосен на горизонте.