Читаем без скачивания Capodanno - Наталия Медведева

Н. Г. Медведева

CAPODANNO[1]

Она делила комнату пансиона с женщиной из Риги, плохо говорящей по-русски. Та была очень любезна и сидела с ее ребенком, пока сама она носилась по городу. «Я в Риме! В Риме!» — хотелось кричать ей на улицах. Она не могла поверить, что может вот так, запросто, свернув за угол, увидеть перед собой полукруг Колизея. Она с ужасом вспоминала уговоры подруг не ехать: «С ребенком… от мужа нет писем… пропадешь… подумай о матери…» Спускаясь с Испанской лестницы, забегая в кафе и, как итальянка, уже командуя бармену: «Эспрессо!», гуляя вечерами в толпе по пьяцца Навона, она повторяла себе: «Как же, как было не ехать сюда?!»

В пансионе можно было жить неделю. В еврейской организации, принимающей эмигрантов, ей почти отказали: «Вы не еврейка, ваш муж не оставил нам никаких указаний», но потом пожалели — ребенок очень кстати расплакался, — выдав полагающуюся сумму из огромных купюр. Там же ей сказали, что квартиру надо снимать в пригороде Рима — Остии Лидо.

Эмигрантов в пансионе становилось все меньше — они снимали квартиры и, продав хозяйке простыни из натурального льна (фотоаппараты они берегли для более выгодных сделок), съезжали. Один день оставался до конца недели. Она положила ребенка в коляску, подаренную подругой в Ростове, и поехала в Остию.

В электричке ей помог пожилой еврей из Москвы. Вагон был переполнен ароматными итальянцами, и коляску ей пришлось сложить. Москвич все предупреждал ее, что «у этих цыган даже последний грузчик при шарфике, а за душой ни копейки», и посоветовал приглядывать за сумочкой. Он проводил ее до площади, где находилась почта и где «всегда толкутся эмигранты, и вы все узнаете о квартире». Сам он спешил домой паковаться — уезжал на следующий день в Нью-Йорк по гаранту сестры, которую видел один раз в жизни в возрасте трех или пяти лет, он точно не помнил.

И без предупреждения москвича она бы узнала в людях, толпящихся на небольшой площадке, эмигрантов. Как отличались они от тех же «последних грузчиков» в электричке! Многие и одеты были по римской моде, но что-то особенное было в их осанках, движениях, выражениях лиц. Заметив отдельно стоящую девушку с мальчиком, она решила подойти прямо к ней: «Она сама с ребенком и поймет мое положение». «Не имею понятия ни о чем, всеми устройствами занимается муж, — которого девушка и поджидала, — а этот идиот опять куда-то провалился!» Девушка все же предложила покараулить ее коляску, пока «вы покрутитесь тут со стариками».

Она подошла к группке людей, возглавляемой огромного роста мужчиной, громко смеющимся и жестикулирующим.

— Слушайте, дорогуша, я вам сразу скажу — с квартирами плохо. А тем более что вы с малым ребенком. Кому же охота просыпаться от плача младенца в шесть утра. Вам надо в какую-нибудь квартиру, где уже есть дети…

Его перебила супруга:

— Что ты говоришь, Вадим? Кому же нужны чужие дети… Тут от своих не знаешь, куда деться…

Стесняясь, она спросила, нельзя ли снять отдельную, пусть малюсенькую, квартирку. Жена Вадима вздрогнула щеками.

— Вы, дорогуша, с неба свалились! Вы знаете, сколько это стоит? Может, вы вывезли что-нибудь?.. Вы понимаете, милочка, все хотят ехать в Лос-Анджелес, а город закрыли, никого больше не принимают — это же райский уголок! — только по личному гаранту. Вот все и сидят здесь. Кому же охота ехать в эту клоаку Нью-Йорк или в Австралию — туда лететь больше суток! Мы-то честно заслуживаем разрешения ехать в Лос-Анджелес — у Вадима там дочь от первого брака замужем за американцем, с домом и бассейном…

— Ну, что ты устроила биографический вечер, дорогуша!.. А денег вам на двоих дали?.. Не тратьтесь — я чувствую, вам придется платить большие маклерские.

Яркокрашенная, очень маленького роста женщина в парике потрогала ее за рукав:

— Я советую вам покупать курицу на «круглом» рынке. И желательно сразу трех — это намного дешевле. И торгуйтесь, не стесняйтесь.

— Какие курицы! Вы с ума сошли! Где она их будет готовить? Ей жить негде… Слушайте, что я вам скажу. — Это в разговор вступил не очень опрятного вида мужичок. — Не селитесь в фашистском районе, даже если будет дешево. У них там стреляют!

Яркокрашенная взвизгнула:

— Опомнитесь! Вас в вашем коммунистическом ограбили!

Девушка, поджидавшая мужа, подкатила коляску, сказав, что уходит. Новые эмигранты все приходили и приходили. Кто-то кричал из здания почты: «Сеня, Сенечка! Киев на проводе!» Пробиваясь к зданию почты, задев ее коляску, Сенечка, как бы никому, сказал, что москалям здесь вообще делать нечего. Она примкнула к новой группе.

— Упаси вас Господи связаться с израильтянами. За квартиру они сдерут с вас последнюю шкуру. Их никакие организации не принимают из-за их драконовских паспортов, и они просто озверели. Творят здесь черт-те что… Хотя, может, раз вы одинокая, вам будет легче с ними договориться…

— Если у вас муж в Америке, что он вам гарант не пришлет? А вообще, у всех там муж…

Молодящаяся, в искусственной шубке, сообщила, что из ее квартиры выезжают через три дня.

— Я с вас ничего не возьму, если вы согласны вести за меня уборку мест общего пользования. В квартире еще две семьи, и каждая дежурит по неделе.

Она тут же согласилась. Ей все равно было — смотреть квартиру сейчас или потом. Она скорее хотела уехать с этой площади в свою, пустую уже, комнату пансиона. Ей посоветовали предложить хозяйке баночку икры — «хохлома не пройдет!» — чтобы та оставила ее в пансионе на две лишние ночи. Договорившись с молодящейся, что придет послезавтра, дав ей небольшой задаток — ведь она никому больше не будет предлагать комнату, — она пошла в сторону вокзала.

Задержавшись на переходе, она упустила из рук коляску — та покатилась на мостовую. От испуга она застыла, а не побежала за ней. Откуда-то вынырнувший парень подхватил коляску и перебежал с ней дорогу. Тут же за ним промчалась машина. Парень замахал рукой с противоположной стороны улицы. Она подбежала к нему, повторяя: «Грация, мульте грация!»

— Можете по-русски, — сказал ей парень.

Он был невысокого роста, смуглый.

— Не знаете, что ли, какие здесь водители?.. А, ну все ясно. И квартир, конечно, нет. Известная история.

Она еще раз поблагодарила его и собиралась идти.

— В пансионат возвращаетесь? Могу подвезти, мне по дороге. Да не боись! Наговорили еврейцы про израильтян… Поехали.

Ругая себя, она согласилась — такой ужасной показалась дорога обратно: электричка, метро…

Парень болтал без умолку. У него был легкий украинский акцент, и он действительно сбежал из Израиля.

— Пожил там два годика, и хватит. Я в Союзе от армии косил для того, чтобы в Израиле подохнуть? Дружок мой погиб, а вместе в школе учились в Киеве. Да и скучно там — одни пейсатые… Здесь я уже везде побывал, только что из Германии вернулся, может, там зацеплюсь… И чего всем эта Америка, сдалась? В Остии тоска… Давай на «ты»…

Они въехали в Рим, освещенный желтыми огнями, и он подвез ее к самым дверям пансиона.

— Я, может, подыщу тебе подходящий вариант в городе… Да нет, недорого. Еврейцы паникеры. Завтра к вечерку подъеду за тобой. Договорись только ребенка оставить с кем-нибудь, чего его с собой-то таскать… Не грусти, завтра в шесть заеду. Чао!

Она договорилась с сеньорой Сильвией, хозяйкой пансиона, называемой эмигрантами бандершей, что останется еще на два дня и та даже посидит с ее ребенком. Все это стоило трех простыней, бутылки «столичной» и баночки красной икры. Хозяйка переселила ее в комнату поменьше, так как ожидала приезда новой партии эмигрантов.

Не то чтобы парень ей понравился, но настроение улучшилось: если ничего не получится, она всегда сможет поехать в Остию. К молодящейся, в искусственной шубке. Ей очень не нравились ее сапоги, и она решила надеть туфли, подумав, что все равно в машине и не замерзну, мол.

У нее были кривоватые ноги с толстыми икрами. Занятия в хореографическом училище, работа в ансамбле современного танца — все это сказалось на ногах, которые приобрели форму рояльных ножек. В последнее время, правда, она почти не танцевала — работала преподавателем характерного танца в Доме культуры.

Она покрутилась перед зеркалом, улыбнулась. У нее были плохие зубы. Но еще в театральном кружке она научилась улыбаться не разжимая губ, так что многие и не замечали.

Парень примчался на новой машине и объяснил опоздание покупкой «коняги». В машине пальто ее все время распахивалось — было узковатым, — и она стеснялась. Но потом, подумав, что ведет себя как дурочка, стала рассказывать парню истории о балете, Доме культуры и своей подружке Любке, тоже танцовщице. Они остановились у подъезда, и парень сказал, что должен зайти домой, позвонить и договориться посмотреть квартиру. Ей показалось это странным, и она хотела подождать его в машине. Но парень настоял на том, чтобы она пошла с ним.