Читаем без скачивания Забег без финиша - Алексей Бенедиктов

Алексей Бенедиктов

ЗАБЕГ БЕЗ ФИНИША

Любое совпадение персонажей или событий с реальными лицами или происшествиями может быть только случайным.

1921 год. Петроград

Ресторан «Палас», конечно же, знал и гораздо лучшие времена. Когда-то был здесь богаче и изысканнее выбор блюд, вин, да и публика в зале изменилась в худшую сторону. Впрочем, остатки роскоши и стиля ещё встречались.

По ресторанному времени только-только начинался легкий разгул пока еще не перешедший в тяжелый кураж. Солисты и оркестр исполняли в основном цыганские таборные песни и городские романсы с достаточно печальным взглядом на человеческую жизнь и любовь.

За одним из столиков в дальнем углу сидели двое молодых мужчин – сотрудники Всероссийской Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем, и мужчина в пенсне гораздо старше их по возрасту – бывший следователь по важнейшим делам при прокуратуре Санкт-Петербургской судебной палаты, бывший надворный советник Николай Родионович Бурмин. Последние полгода Николай Родионович выполнял роль, как бы консультанта чекистов по уголовным делам, хотя по бумагам в их ведомстве был оформлен в достаточно странной должности – совместителя-секретаря.

Оба молодых человека чувствовали себя сковано и напряженно, а бывший следователь – напротив с аппетитом поглощал холодные закуски. Вначале он легко разделался с янтарным балычком и семгой, потом сразу настал черед окорока с хреном, а после должны были подать сборную селяночку с расстегайчиками. И хоть водочку «смирновку» принесли не во льду, ломтики окорока были нарезаны отнюдь не полагавшейся бумажной толщиной, а расстегайчики значились в меню без налимьей печенки, все равно по смутному военному времени жаловаться на стол было просто грешно.

Чекисты Петрограда разыскивали особо опасного преступника Арсения Рушенкова по кличке Кнут. Кличку свою этот уголовник полностью оправдывал, отличаясь особой жестокостью. Месяц назад при попытке задержания Рушенков одного чекиста убил и тяжело ранил еще троих человек, оказавшихся случайными свидетелями.

Сегодня днем в один из райотделов ЧК Петрограда поступила информация о том, что вечером в ресторане «Палас» у Рушенкова должна состояться деловая встреча с каким-то налетчиком из Ростова. На место предполагаемой встречи были отправлены трое сотрудников райотдела.

– Господа… Простите, товарищи, очень рекомендую закусить поплотнее… И, кстати, внимания меньше будите к себе привлекать. В таких заведениях принято вкушать и пить, – Николай Родионович Бурмин достал из жилетного кармана золотые часы открыл крышку. – Судя по времени, думаю, господин Рушенков уже не пожалует.

– Мы сюда, между прочим, не есть пришли, – холодно заметил самый молодой чекист.

– Заказ-то сделан, оплачивать все равно придется. Что ж теперь добру пропадать, – Николай Родионович промокнул губы салфеткой. Взгляд его скользнул по залу и задержался на шатенке лет тридцати с роскошными волнистыми волосами до плеч, удивительно мягкими чертами лица и задумчивым взглядом. Она сидела за одним столиком с бледным мужчиной, имевшим классическую внешность непризнанного гения, поэта и кокаиниста одновременно. Он что-то говорил ей, возможно, читал стихи.

«Какая женщина… Господи, какая женщина… Богиня Печали…» – Николай Родионович Бурмин очень тихо вздохнул и налил себе «смирновки» из графина. «Конечно, ничто не повторится… Ушла молодость… Не ушла, а канула…»

Звук выстрела прервал раздумья бывшего следователя и надворного советника Бурмина. У входа в зал стоял элегантно одетый мужчина средних лет. В правой руке он держал маузер, в левой – зажженную папиросу. Двое мужчин сопровождавшие его выглядели значительно проще. Одеты они были в кожаные куртки, брюки галифе, на ногах сапоги. Оба сжимали по револьверу.

Затих оркестр и прозвучал голос мужчины с маузером:

– Дамы и господа, не стоит беспокоиться! Это всего лишь налет! Прошу приготовить… Я уверен, вы все уже сообразили, что надо приготовить. Как приятно иметь дело с умными людьми…

Самый молодой чекист потянулся правой рукой к внутреннему карману пиджака, но поймал взгляд Николая Родионовича. Старый следователь отрицательно покачал головой.

«При таком количестве людей… На таком расстоянии… Из короткоствольного оружия и сразу стрелять… Молодость… И я был таким же только с хорошим образованием и без бредовых идей о всеобщем равенстве и полном искоренении преступного мира…» – подумал Николай Родионович Бурмин. Он уже определил, что ворвавшийся налетчик не Арсений Рушенков по кличке Кнут, а кто то другой – «В зале их трое… Сколько еще ждет на улице?… Итак, их как минимум трое… И, похоже, в своем деле не новички… А мне на моих подопечных-помощников лучше не рассчитывать… Жаль… Очень жаль, если придется расстаться со швейцарским хронометром… Не хочется… Да и в портмоне не пусто… Вот так последнее время всегда – кто-нибудь или что-нибудь испортит настроение или, как минимум, аппетит…»

А элегантно одетый налетчик в сопровождении одного из своих дружков (второй остался у дверей) не спеша двигался между столиков собирая бумажники, кольца, серьги, браслеты… Добыча отправлялась в портфель, а мужчина с маузером успевал еще сыпать не слишком тонкими шутками и извинениями.

– Благодарю, мадам, – налетчик передал напарнику только что снятое с женщины колье. – Поверьте мне, теперь вы выглядите значительно моложе…

– Деточка, такое кольцо слишком вульгарно выглядит на твоих изящных пальчиках… Сними его…

– А ты, пузатый, я вижу по глазам: ты тоже хотел бы порадовать меня подарком. Я угадал?…

Одна из женщин попыталась прикрыть ожерелье боа, но это не ускользнуло от грабителей:

– Мадам, ну зачем же так… – дулом маузера мужчина чуть отодвинул боа. – Теперь я просто вынужден конфисковать вещицу. Такое время, мадам. Увы, такое время.

Уже треть зала навсегда рассталась с ценными вещами и деньгами, когда один основательно выпивший мужчина умудрился вытащить свой револьвер, покачиваясь подняться из-за стола и сделать шаг по направлению к налетчикам, еще и крикнув:

– Хамьё!! Хамы!..

– Валет! Справа! – скомандовал главный в тройке своему напарнику.

Валет выстрелил, и раненый в грудь мужчина, рискнувший вступить в схватку с грабителями, рухнул на чей-то столик.

В зале началась паника: кто-то падал на пол, кто-то вскакивал и пытался бежать.

Налетчики поспешили к выходу. За ними вдогонку рванулись и сотрудники ЧК. Когда через толпу перепуганных людей двое молодых чекистов все-таки выскочили на улицу, трое преступников уже подбегали к углу дома.

Оба чекиста открыли огонь из двух наганов, но все их пули почему-то летели мимо целей. Отставший на несколько секунд, к коллегам присоединился совсем запыхавшийся бывший следователь и бывший надворный советник Николай Родионович Бурмин. Он поправил пенсне, и только один раз выстрелил из своего старенького револьвера карманно-полицейской модели «Сент-Этьен». Мужчина с маузером упал на мостовую, а его напарники скрылись за углом, и оттуда сразу же донесся шум отъезжающего автомобиля.

Сотрудники ЧК подошли к лежащему мужчине. Николай Родионович нагнулся над ним и понял, что выстрел оказался смертельным.

– Как вы его… – с нескрываемым восхищением тихо произнес самый молодой из чекистов.

– Возраст, господа, возраст. Природу не обманешь. Одышка, рука уже не та… – бывший следователь и бывший надворный советник покачал головой. – Никогда так не стреляйте. В ноги надо попадать, в ноги, а не в сердце.

– Это не Кнут…

– Нет, не он, – Николай Родионович чуть развернул голову налетчика. – Если мне не изменяет память, то это Андрей Морозов по кличке Бурый. Сидел дважды, оба раза за разбой… И ещё, если мне не изменяет память, есть у него младший брат. Впрочем, надо посмотреть по картотеке…

1952 год. Красноярский край

В штабном бараке, в кабинете лагерного оперуполномоченного, хозяин кабинета тридцатилетний капитан МВД Павел Григорьевич Смолин с интересом смотрел в окно. На капитане была безупречно подогнанная и отутюженная форма. Портупея обозначала талию и подчеркивала ширину плеч, начищенные до блеска сапоги сверкали. Тонкие, благородные черты лица, задумчивый взгляд, изящные пальцы рук – было в этом человеке что-то от внешности Печорина.

Капитан Смолин любил психологические портреты и психологические этюды. Сейчас он наблюдал, как от третьего барака, куда ночью поселили новый этап, в сторону пищеблока шел зек. Кто этот заключенный, Павел Григорьевич не знал, лица его из-за большого расстояния не видел, да и с личными делами всех новеньких еще не ознакомился. Поэтому только по походке, капитан Смолин пытался определить масть новичка. Наметанный глаз опера сразу и безошибочно отметил, что, судя по отсутствию характерных разболтанных движений, заключенный никак не блатной. На особый батальон – «зеленого» – тоже не тянул: выправка не та, не военная.