Читаем без скачивания Финт покойной тети - Юлия Павлова

Юлия Павлова

Финт покойной тети

Краткая история денег

В древние времена люди рассчитывались между собой за оказанные услуги тем, что казалось ценным. В ход шли шкуры, меры зерна, скот, молодые девушки и стройные парни, позже ракушки, камни или слитки редких металлов.

Считается, что самые первые монеты появились в Китае и в Древнем Ведийском царстве в VII веке до нашей эры. Около 500 лет до нашей эры персидский царь Дарий совершил экономическую революцию в своем государстве, введя в обращение монеты и заменив ими бартер.

Монеты различных стран разнились по форме, весу, чеканному рисунку, а главное, по количеству золота, серебра и их качеству. Монет было великое множество, и менялы на рынках крупных городов имели с этого неплохие барыши.

Бумажные деньги появились в Китае в VII веке нашей эры. Наиболее ранний тип бумажных денег представляет собой особые расписки, выпускаемые либо под ценности, сдаваемые на хранение в специальные лавки либо в качестве свидетельств об уплаченных налогах.

(По материалам БСЭ и книги Эдвина Дж. Доллана «Деньги и банковское дело…»)

Умерла моя тетя. От передозировки. То есть к этому все шло, хоть она и принадлежала к бомонду, но одновременно вела богемную жизнь. Очень ее жаль.

Тетя Катя в свои сорок лет выглядела на двадцать восемь. Невысокая, хрупкая, с большими сине-сиреневыми глазами, с бровями и овалом лица киногероинь начала века. Художница, она почти всегда носила воздушные шелковые одеяния, тяжелые золотые браслеты и кольца на тонких загорелых руках.

Считалось, что она полностью там, в искусстве. При одном виде Катерины удачливые мужчины подтягивали животы и доставали пухлые портмоне, чтобы облегчить жизнь этой бабочке-однодневке с мечтательным взглядом. Пейзажи тети Кати шли в салонах и вернисажах «на ура». Она рассеянно брала деньги за свои прозрачные картины. Казалось, она даже не знает, сколько ей заплатили и за что.

Но все это было сплошным, досконально и творчески продуманным обманом. Тетя Катя имела постоянного богатого слабохарактерного любовника, идеальную по чистоте и вкусу квартиру с дорогой мебелью и счета в трех банках. На стенах квартиры висело несколько картин стоимостью в десятки тысяч «зеленых», дача ее больше походила на особняк, а полученные деньги за свои творения она всегда дома пересчитывала и аккуратно записывала дебет-кредит в специальный реестр.

Я это знала. Я была ее любимой игрушкой. Меня она не стеснялась, говорила все как есть, хотя следовать ее путем никогда не советовала. У нас было абсолютное взаимопонимание.

Только с наркотиками было сложнее. Когда ее «припирало» или точно было известно, что сейчас привезут дозу, она выгоняла меня из своего дома. Еще в институте я пару раз заставала ее под сильным кайфом, и она, от своих щедрот, очень желала меня «угостить». Ей хотелось поделиться своей радостью именно со мной, по ее мнению, ущербной.

Приходя в себя, она просила прощения и умоляла меня не говорить о случившемся отцу и не поддаваться ни на ее, ни на чьи-либо другие уговоры. И я старательно уклонялась от вечеринок с «дурью». Хотя я вообще не самый «тусовочный» человек, да и не так часто меня куда-либо приглашают.

Родственников у Кати было двое: мой отец, ее старший брат, и я, любимая единственная племянница.

Маму мою Катя за личность не считала, относилась к ней как к необходимой принадлежности моего воспитания. Мама платила ей тем же. «Принцессой на горошинке» называла она ее, вкладывая в это выражение совсем не тот смысл, что в знаменитой сказке, подразумевая и внешнее Катино эстетство, и твердость характера, а также звук и запах, получающиеся после злоупотребления данным продуктом. Но, узнав о смерти Кати, мама долго плакала, называя ее красивой дурой.

На отца было жалко смотреть. Я даже переехала к нему на два дня. Он бродил по квартире, натыкаясь на предметы, пытался организовать похороны, путал похоронное бюро с моргом и платил столько, сколько попросят, хотя необходимо было торговаться — денег, как всегда, было в обрез. Но нам помогли. Приехали Григорий, официальный любовник Кати, и человек пять бородатых и бритых людей богемного вида. Они или морщили лбы под бритыми черепами, или откидывали красивыми жестами длинные волосы. При этом были искренне расстроены и давали деньги.

Григорий во время похорон явно присматривал за гостями и за нами, боялся за сохранность ценностей в квартире. Папа, в свою очередь, найдя ключ от сейфа Катерины, отдал его мне.

Отец, как и его сестра, был очень красив. Моя мама увидела его в первый день занятий на первом курсе Инженерно-строительного института. Она ходила за ним год с открытым ртом. Мама напрашивалась к однокурсникам на вечеринки и дни рождения, ездила на экскурсии от института в другие города, занимая при этом деньги, лишь бы отец был перед ее глазами. Ей нравилось все, что он делал: как сидел на лекциях, читал, ел, объяснял ей сопротивление материалов, собирал картошку в студенческом отряде, ругался с нею. Сама мама — коренастая, толстая, нос бульбой, руки-крюки, хотя и присутствовало в ней некое обаяние. Как она уговорила папу переспать с собой — не знаю. А уж когда они объявили знакомым и родственникам, что скоро их свадьба, ответная реакция была настолько сильной, что мама опасалась есть в студенческой столовой, боялась — вдруг отравят.

Мама была родом из Твери. Она отхватила самого красивого в институте парня, москвича с большой квартирой. Тогда еще были живы мои бабушка с дедушкой по отцовской линии. К появлению мамы они отнеслись философски и с радостью переложили на нее домашние хлопоты, переехав жить на дачу. Дача строилась на тот момент уже лет десять, и достроила ее только Катерина. Я еще застала бабушку с дедушкой, которые отнюдь не считали, что их дети исключительно красивы. Самым красивым существом на земле они считали меня.

Катерина с самого начала не захотела мириться с присутствием мамы, она разделила комнаты и кухню мелом на две части и запрещала матери заходить за линию. Мама долго терпела, но через год, когда закончила институт и родила меня, собрала вещи и уехала в Тверь. Отец рванул за мамой, которую, по-моему, любил и любит до сих пор, а Катя позвонила моей бабушке по матери в Тверь и попросила прощения.

Катя не любила маму, потому что любила брата, потому что ни одна женщина, по ее мнению, не была его достойна… Но таково мнение большинства матерей в отношении своих сыновей и любящих сестер в отношении своих братьев.

Мама вернулась через месяц. Квартиру к тому времени разменяли. Трехкомнатная красавица с потолками под четыре метра была разменяна на две конуры — одно- и двухкомнатную «хрущевки». Родители махнули рукой на семейные раздоры своих детей и переехали на дачу окончательно, достроив к тому времени камин и половину второго этажа.

Слава богу, бабушка с дедушкой не дожили до моего пятилетия, умерли тихо и достойно с разницей в два месяца, когда мне было четыре года. Если бы это случилось с их красавицей внучкой при их жизни — нервное расстройство было бы им гарантировано.

На следующий день после своего пятилетия, пока мама мыла посуду, а папа отлеживался в спальне, встала на подоконник и, походив по нему, прорвала марлю от комаров и выпала со второго этажа. Но это был второй этаж панельного стандартного дома, и я не разбилась. Зато левая нога сломалась в двух местах, в том числе и в колене. У детей все заживает быстрее и качественнее. У меня срослось неправильно. Сделали две операции — не помогло.

Мне дали отдохнуть несколько лет и сделали еще несколько операций. Стало немного лучше, но я осталась хромой с почти негнущимся коленом. И мама, и папа винили в случившемся каждый себя, оправдывая друг друга. Мне нравилось, что они не выясняют «кто виноват?». Я, пролежав приличное время в больницах и навестив пару раз общество инвалидов, видела, насколько часто в семьях больной ребенок — яблоко раздора.

Мама с папой жили дружно, иногда ссорились, но всегда мирились. Денег не хватало постоянно. Через несколько лет мама начала делать карьеру в своем строительном управлении и… загуляла. Завела роман с высоким начальником из министерства. Начальник через полгода плюнул на нее со своего высокого поста и продолжал жить с точно такой же толстой и крикливой женой, а мама осталась без мужа. Отец не смог простить ей измены с неинтересным и непорядочным человеком. Катя пустила брата жить к себе и смеялась над ним, не стесняясь меня.

Было это лет десять назад. Все мы были небогаты. То есть не нищие, но и позволить себе лишнего не могли. Мама экономила на электроэнергии, на своей парфюмерии и моем мороженом. Папа все время чинил своими аристократическими длинными пальцами старый «жигуль», не надеясь его заменить на более новый автомобиль. После развода родителей наше материальное положение стало еще хуже.