Читаем без скачивания Славяно-русские древности в «Слове о полке Игореве» и «небесное» государство Платона - Леонид Гурченко

Утверждение автора в предложении о струнах напоминает положение дел в христианской письменной практике. Так, Константин Болгарский, обращаясь к слушателям со своими поучениями, говорит: «Восприимем гусли духовные» (Срезневский, 1863. С. 191, 192). В «Похвале и чудесах Прокопия, юродивого Устюжского» сказано: «Радуйся… Гусль богодвижимая» (Похвала, 1554. Л. 115–149). В рукописном Евангелии 1358 г. заставка – гусляр. Надпись «Гуди гораздо» (Евангелие, 1358. Л. 60).

Но самое примечательное, что и Священное Писание не умолчало о гуслях, о смысле этого символа. «И видел я как бы стеклянное море, смешанное с огнем; и победившие зверя и образ его, и начертание его и число имени его, стоят на этом стеклянном море, держа гусли Божии…» (Откр. 15, 2.) Толкование св. Андрея, архиепископа Кесарийского, духовного писателя второй половины V в.: «Гусли означают умерщвление и благоустроенную в согласии добродетелей жизнь, руководимую смычком Святаго Духа» (Толкования, 1992. С. 121).

Слово «умерщвление», помимо лишения жизни, включает в себя значение «прекращение развития чего-нибудь, приведение в пассивное состояние», в том числе умерщвление плоти. Так что если о человеке было сказано: «муж благостный, книжный и постник» и что он ходил на Днепр, на холм, и пел там церковные часы (богослужение из двух частей: трипсалмие, затем тропари, кондаки и заключительные молитвословия) (ПВЛ – об Иларионе, пресвитере церкви святых Апостолов в Берестове под Киевом), – то, вооружившись приведенным толкованием гуслей, мы можем сказать, что это была «жизнь, руководимая смычком Святаго Духа» или «гусль богодвижимая». Совершенно ясно, что гусли будут выступать здесь в качестве знака – представителя другого предмета, других свойств и отношений.

Подведем итоги в этой части. Указание Андрея Кесарийского на гусли как знак, устанавливает отношение между этим знаком и его обозначаемым. С точки зрения этого мировоззрения, Боян выступает как «муж благостный, книжный и постник», который, умерщвляя плоть, вел жизнь «благоустроенную в согласии добродетелей». А в соответствии с полученными нами выводами, принадлежал к книжникам Киевской митрополии, был, очевидно, близок к Ярославу Мудрому («коганя хоти» – «любимец великого князя Киевского», так, во всяком случае, «каганом», в источниках после Владимира назван его сын Ярослав) и в то же время был связан каким-то образом с Тмутороканским княжеством. Обличал Святослава за то, что «преступил заповедь отца, а больше всего Божью», изгнав старшего брата Изяслава с киевского престола.

Отношение Бояна к Всеславу Полоцкому не добывалось в ходе данного исследования, оно достаточно ясно: Боян, укоряя Всеслава, сказал ему, что «ни хитрому, ни гораздому, ни птице гораздой суда Божьего не миновать». Когда это могло произойти? Известно, что в начале 1067 г. Всеслав поднял рать в Полоцке и захватил Новгород. Ярославичи – Изяслав, Святослав и Всеволод – выступили против него, сразились с ним в начале марта и одержали победу, но сам Всеслав бежал от них. И только 10 июля под Смоленском они хитростью захватили его в плен, Изяслав доставил его в Киев и посадил в тюрьму вместе с двумя сыновьями. Суд Божий, на первый взгляд, состоялся. Однако хитрость была проявлена не Всеславом, а Ярославичами. А Боян предвещал ему суд за его хитрость и умелость. Следовательно, не в этом случае Боян сказал ему свою укоризну. Но через год с небольшим, 15 сентября 1068 г., киевляне, недовольные ведением военных дел Изяславом против половцев, восстали, Изяслав бежал из Киева, а киевляне освободили Всеслава из тюрьмы, прославили его среди княжеского двора, придав тем самым Всеславу юридический статус великого князя Киевского[79], и посадили на престол. Современники могли усмотреть в этих событиях хитрость и умелость самого Всеслава, так как он давно стремился захватить киевский престол. Вот в этом случае Боян мог грозить ему Божьим судом за незаконный захват престола.

Далее мы отчетливо ставим вопрос о Бояне под его христианским именем, и как об историческом деятеле русской культуры.

Глава 2

БОЯН – АВТОР ДОШЕДШИХ ДО НАС ПРОИЗВЕДЕНИЙ XI в.

Боян – мирское языческое имя для образа персонажа из социальных верхов киевского общества, что, конечно, не значит, что Боян язычник, но с достаточной ясностью указывает на характерную черту религиозного мировоззрения того времени, когда христианское имя не выставлялось на вид с определённой целью, поэтому пользовались языческим именем. Этот класс имен в древности считался родовым и переходил в отчество. Ср. имена бояр: Вышата, Добрыня, Ратибор, Творимир; имена князей: Святослав, Ярослав и т. д. Поэтому князья Ярославичи, а не Георгиевичи (Георгий – христианское имя Ярослава).

Имя Боян принадлежит русской традиции, сходное по звучанию имя в форме Баян (через «а») встречалось у тюркских народов, связанное с «богатый». Однако в русском имени Боян «наиболее очевидным является сближение с бой (Фасмер М. Т. 1). Следует отметить, что М. Н. Тихомиров также не считал имя Боян тюркским и допускал, что оно «могло войти в русский обиход с очень древних времен» (Тихомиров, 1986. С. 44). В письменных памятниках Древней Руси четыре раза встречен Боян: улица Бояна в Новгороде, свидетель Боян в Пскове, Боян-новгородец, живущий в Озеревах и задолжавший 6 кун, и наконец Боян, житель Русы (современной Старой Руссы), задолжавший ростовщику одну гривну (Арциховский, 1978. С. 295–299). Латинское bovis, bos – «домашний бык, вол». Самнитский город в Нижней Италии Bovianum (Бовиан) впоследствии назывался Боян (Дворецкий, 1976). Полное название этого города было Bovianum Undecumanorum («бычий (город) солдат 11-го легиона»). Со времен Августа он был римской колонией и заселялся ветеранами. Боян – название озера в современной Румынии, земле фракийского племени даков. Русское «боян» и «буян» – синонимы (глагол несовершенного вида – боянить, буйствовать, буянить): «буян, сильный ветер; поваленное в лесу дерево; гроза с сильным ветром» (Словарь областной, 1982. С. 98, 195, 179, 184). В свою очередь, «буян» и «буй» также синонимы: буй – «храбрый, отважный; дикий»; «буйный, буян» (Фасмер М. Т. 1). Ср.: в «Слове о полку Игореве»: «Ты буй Рюриче и Давыде»; «ты буй Романе и Мстиславе».

Но «вещий Боян, Велесов внук» (мудрый Боян, Велесов сын). – Что является содержанием данного утверждения? Мы распознаем это содержание как мифологическую связь Велеса (Волоса) с русским народом: он воспринимался как покровитель русского народа, как языческий бог «всей Руси» (Успенский, 1982. С. 37, 55). Поэтому можно предположить, что эта связь нашла отражение в утверждении «Боян, Велесов внук» и смыслом его является информация о том, что Боян русский по рождению, русин. Однако в контексте функции Велеса как покровителя красноречия и поэзии.

О социальном и имущественном положении Бояна мы располагаем знанием из не менее авторитетного источника: из надписи в Софии Киевской о земле Бояна, если Боян надписи – это «наш» Боян. Об этом мы также располагаем знанием, полученным, правда, косвенным путем. «Месяца января в 30, на Святого Ипполита, взяла землю княгиня – Боянову – княгиня Всеволодова – а перед Святою Софиею, перед попами. А тут был попин Яким Домило, Пателей Стипко, Михалько Неженович, Михаил, Данило, Марко, Семьюн, Михаил Елисавинич, Иван Янчин, Тудор Тубышев, Илья Копылович, Тудор Борзятич. А перед теми свидетелями получила землю княгиня Боянову всю. А отдала за нее семьдесят гривен собольих. А в этом (наличная часть от) семисот гривен» (пер. наш) (Высоцкий, 1966. С. 64. Табл. XXVII).

Несколько слов о времени выполнения надписи о Бояновой земле. Княгиня Всеволода-Андрея Ярославича овдовела в 1093 г., сама она скончалась в 1111 г. и была захоронена в Андреевском (Янчином) монастыре. Между этими датами и была приобретена вдовой Всеволода земля Бояна.

Правда, исследователь надписи С. А. Высоцкий считает, что надпись сделана во второй четверти XII в., когда вдова Всеволода уже скончалась. И земля перешла к другой вдове и другого Всеволода. И среди свидетелей передачи земли Бояна под именем Михаила исследователь видит Михаила – митрополита Киевского второй четверти XII в. Это могло быть и так, если бы допускалось тогда во главе списка свидетелей назвать, как считает исследователь, епископа Туровского Якима Домило, а главу русского священства, митрополита Киевского, – четвертым по счету, называя его, как и всех свидетелей, просто попом, то есть священником. На самом деле перечисление лиц шло по строгой иерархии. Например, в летописной статье 1089 г. об освящении церкви Печерской Пресвятой Богородицы в Феодосиевом монастыре: «Освящена была церковь… Иоанном митрополитом и Лукою, Белгородским епископом, Исаем, Черниговским епископом…» Даже перечисление епископов шло по иерархии епископских кафедр. В летописной статье 1091 г. о перенесении мощей Феодосия этот перечень выглядит следующим образом: «…собрались епископы: Ефрем Переяславский, Стефан Владимирский, Иоанн Черниговский, Марин Юрьевский» (ПВЛ).