Читаем без скачивания Лето Святого Мартина - Рафаэль Сабатини

Однако Гарнаш был совершенно равнодушен к окружающему пейзажу, голова его была занята двумя вещами: только что закончившейся встречей и тем свиданием, которое ему вскоре предстояло. Лишь однажды он позволил себе отвлечься и высказать нравоучение своему слуге:

— Видишь, Рабек, что за канитель — иметь дело с женщинами. Интересно, благодарен ли ты мне за то, что два месяца тому назад я погасил свою матримониальную горячность? Думаю, что нет, во всяком случае, не в той мере, в какой следует. Никакая благодарность не может быть соизмерима с милостью, которую я оказал тебе. Но если бы ты женился и открыл для себя проблемы, вытекающие из слишком близкой связи с полом, который кто-то в древности, видно, в шутку назвал слабым и о котором без малейшей иронии, находясь в здравом уме, продолжают так говорить и нынешние дураки, ты мог бы винить лишь самого себя. Ты пожал бы плечами и примирился с этим, понимая, что не на кого сваливать вину. Но я, тысяча чертей, не такой простак. Выбирая свой жизненный путь, я предусмотрел, что буду двигаться по нему, не таща за собой никаких юбок. И что же произошло со всеми моими тщательно обдуманными планами? Судьба послала этих дьявольских головорезов умертвить нашего доброго короля упокой, Господи, его душу! Но поскольку его сын пребывает еще в том нежном возрасте, когда он не может править государством, его мамочка делает это от его имени. Итак, я, солдат, будучи подданным главы государства, оказался — не по своей собственной прихоти, конечно, — подданным женщины. Это достаточно плохо само по себе. А на самом деле — очень плохо, ventregris, хуже некуда. Но судьбе этого мало. Надо же было этой женщине выбрать именно меня, чтобы высвободить другую женщину из когтей третьей. Чего только с нами не было с тех пор, каких только лишений мы не претерпели. Ты знаешь об этом, Рабек, да что я говорю — ты же разделял их вместе со мной. Но у меня есть предчувствие, что все, доселе перенесенное, — ничто в сравнении с тем, что нам предстоит пережить. Лучше вообще не иметь дела с женщинами. А ты, Рабек, собирался покинуть меня ради одной из них.

Рабек молчал. Возможно, он был пристыжен, а может быть, не соглашаясь со своим господином, все же достаточно дорожил своим положением, чтобы держать рот на замке, когда его мнение могло быть истолковано превратно. Молчание слуги ободрило Гарнаша, и он продолжил:

— И что же это за неприятности, которые меня послали уладить? Женитьба. Девица желает выйти замуж за одного, а другая женщина хочет, видите ли, чтобы она вышла замуж за другого. Прикинь, что за история может из этого выйти. Добрая половина всех проблем этого мира возникла из-за женских капризов и глупостей. И ты, Рабек, еще собираешься жениться!

— Ну-ка взгляни, — внезапно изменившимся тоном произнес он, — нет ли здесь поблизости брода?

— Вот там мост, месье, — ответил слуга, радуясь смене темы разговора.

Молча они подъехали к мосту. Взгляд Гарнаша был прикован теперь к серой массе, возвышающейся на другом берегу реки в полумиле от них, на высоком холме.

Они миновали мост и поехали по голому бугристому склону, плавно поднимавшемуся к замку Кондильяк. Окрестности замка выглядели совершенно мирными, несмотря на массивность и мощь сооружения. Он был окружен рвом с водой, но подъемный мост был опущен, и ржавчина на его петлях указывала, что он в этом положении находился уже давно.

Никто не окликнул всадников. Они уже въехали на дощатый настил моста, когда глухой стук подков разбудил наконец кого-то в сторожке у ворот.

Неряшливо одетая личность — что-то среднее между солдатом и лакеем — преградила им путь, стоя в воротах и лениво опираясь на мушкет. Господин де Гарнаш назвал себя, добавив, что желает видеть маркизу, и часовой отступил в сторону, пропуская их. Гарнаш и Рабек оказались в центре грубо вымощенного двора. Из разных дверей появились люди, и некоторые из них были похожи на военных, из чего следовало, что в замке имеется какой-то гарнизон.

Нимало не смущаясь их присутствием, Гарнаш швырнул поводья солдату, который шел рядом с ним, ловко спрыгнул на землю и приказал Рабеку ожидать его здесь. Солдат-лакей передал поводья Рабеку и попросил господина Гарнаша следовать за ним. Он провел его сначала через дверь налево, затем вниз по коридору, и, наконец, минуя приемную, они вошли в просторный зал, обшитый панелями из черного дуба и освещенный лишь неровным пламенем поленьев, горевших в величественном очаге, да серым светом дня, просачивающимся сквозь высокие стрельчатые окна.

Когда они вошли, гончая, растянувшаяся перед огнем, лениво заворчала, белки ее глаз сверкнули. Не обращая внимания на собаку, Гарнаш осмотрелся. Стены апартаментов украшали портреты давно умерших владельцев замка — некоторые довольно неудачной работы, — образцы древнего оружия и охотничьи трофеи. В центре стоял продолговатый стол из черного дуба, богатая резьба украшала его массивные ножки, букет поздних роз в фарфоровой чаше наполнял комнату сладким ароматом.

На стуле возле окна Гарнаш заметил пажа, усердно натирающего кирасу. Не обращая внимания на вошедших, он продолжал заниматься своим делом, пока слуга, сопровождавший парижанина, не окликнул мальчика и не приказал ему передать маркизе, что господин де Гарнаш, имеющий послание от королевы-регентши, просит у нее аудиенции.

Мальчик направился к двери, и одновременно с этим из большого кресла у очага поднялась фигура, заслоняемая до сих пор высокой спинкой. Это был юноша лет двадцати, с бледным, красиво очерченным лицом, черными волосами и великолепными черными глазами, одетый в изящный камзол переливающегося шелка, цвет которого при движении менялся, казался то зеленым, то фиолетовым.

Гарнаш предположил, что это Мариус де Кондильяк. Поэтому он несколько церемонно поклонился и был удивлен, когда ему в ответ поклонился молодой человек, на лице его при этом появилось выражение приветливости.

— Вы из Парижа, месье? — мягко осведомился молодой человек. — Кажется, погода во время вашего путешествия оставляла желать лучшего?

Гарнаш подумал, что, помимо погоды, были еще две вещи, также оставляющие желать лучшего, и почувствовал, что одно воспоминание о них чуть было опять не разожгло его гнев. Но тем не менее он вновь поклонился и ответил достаточно любезно.

Молодой человек предложил ему сесть, заверив, что его мать не заставит себя ждать. Паж уже отправился к ней со своим поручением.

Гарнаш воспользовался предложенным ему креслом и, позвякивая шпорами и скрипя кожей, опустился в него, согреваясь у огня.

— Из сказанного вами я сделал вывод, что вы не кто иной, как месье Мариус де Кондильяк, — сказал он. — Возможно, вы слышали, как ваш слуга назвал мое имя: Мартин Мария Ригобер де Гарнаш — к вашим услугам.