Читаем без скачивания Для Гадо. Возвращение - Павел Стовбчатый
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вы гарантируете?
— Процентов на девяносто пять. А если не будете наседать и гнать жути, то и на все сто. Устраивает?
Он утвердительно кивнул.
— Мне нужен адвокат, — заявил я. — Я бы хотел видеть в его руках справку о, так сказать, состоянии моего здоровья. Побоев нет, пуля извлечена, находится в сознании. Подпись врача и печать, больше ничего.
— Не морочьте мне голову. Есть десяток способов лишить вас здоровья и без внешних признаков.
— И даже жизни, — добавил один из молчавших.
— Вот-вот, — согласился седой. — Ваше прошлое нас не интересует, этим займутся другие. Нам нужен Пырьев. Вы говорите нам, где он, мы гарантируем вам нормальный выезд в тюрьму.
— Понимаю… Обстоятельства изменились, Игорь Владимирович, обстоятельства… Сейчас я и при желании не смогу сказать вам, где он, да и желания вроде бы нет. Не знаю, — развел я руками.
— Тогда назови имена подельников, — подал голос третий. — Остальное — наша забота.
— Записывай, у них очень длинные фамилии, — огрызнулся я, смерив наглого штемпа презрительным взглядом. Тот враз осёкся.
— Хорошо… — Седой быстро переваривал информацию и действительно не терял времени зря — искал приемлемый вариант.
В подобной ситуации менты в полном смысле беспомощны. Это только в книгах майоры могут все, I в жизни чуток иначе. Показания дает тот, кому выгодно их дать, кому хоть что-то, но светит. Еще по неопытности и из-за страха. А что могло светить мне? Я не боялся доказательств и не надеялся на чудо. Выбивать — вот вариант, пригодный для многих. Выбивать. Доказывать и искать — слишком долго, неблагодарный труд, выбить — дело минут или часов.
Они спешили. Начальство ждало результатов, оно наверняка торопило, оно требовало и, возможно, грозило.
Судья Пырьев стал как бы разменной монетой, козырной картой в наших непростых отношениях. Но все дело в том, что я не знал, как использовать эту карту. Есть «заложник», а что дальше? Как осуществить переговоры с Тарой и чего просить у них? Они проследят, они вычислят. И тогда вся вина за «сдачу» людей падет на меня. Слон, Тара, Понт, может быть, еще кто-то. Да, насчет Понта я, кажется, ошибся. Если бы он был легавым или тихарем, менты бы здесь не торчали и о Пырьеве не спрашивали. Впрочем, кто знает, Тара — тёртый калач, сам мог докопаться и мигом убрать. Ладно, остановлюсь на тюрьме, скажу им, чтобы доставили меня туда на уровне, а там посмотрим.
Так я и поступил, сказал именно это.
— Сколько дней нам ждать? — спросил седой. Он уже нервничал и не скрывал этого. — Давай говорить конкретно — два, три дня, десять — сколько? Завтра ты будешь в тюремной больнице, дальше?
— Дальше вы уходите в тень и не пытаетесь проследить мои действия. Так или иначе, но я найду надёжный способ сообщить, что надо, кому следует. Через день после этого судья будет на свободе. Не мешайте, и всё закончится без жертв. Слово арестанта. Я закончил, Игорь Владимирович.
Наступила долгая пауза, менты раздумывали.
— Но ты не назвал время. Мы не можем ждать две недели.
— Неделя.
Седой замахал руками в знак несогласия.
— Пять дней. Максимум пять! — воскликнул он.
«Я ничего не теряю, если соглашусь, — подумал я. — Где пять, там и десять. Главное, добраться до тюрьмы живым».
— Согласен, — сказал я. — Завтра же переправите.
Они разом встали.
— Смотри, не шути, — предупредил меня напоследок седой.
* * *Менты сдержали своё слово, и на следующий день за мной пришли. Когда за «скорой», в которой находился я и двое моих охранников, загромыхали железные ворота тюрьмы, я облегченно вздохнул — дома.
Меня вынесли из машины на носилках и потому не стали шмонать, как всех, лишь бегло осмотрели, отобрали ремень, перстень и еще какую-то мелочь. Я лежал на полу, а они суетились и бегали вокруг меня словно крысы.
Через пятнадцать — двадцать минут я был уже в больничной камере на пять человек. Кроме меня, там лежали еще трое: пермские Игнат и Абажур и один залетный волжанин Сахар. Я назвал их лежачими, но они ходили. Меня не очень интересовали их болячки, я хотел прежде всего выяснить, что они за люди и куда я попал. В процессе разговора выяснилось — все трое находятся здесь уже по паре недель. Это меня устраивало, поскольку я очень опасался «наседок». За день до моего приезда менты могли подсадить кого угодно. Но нет, публика была вроде бы настоящей, во всяком случае на первый взгляд. Болтун Игнат был из мужиков, Сахар и Абажур претендовали на большее… Они были моложе меня, лет по тридцать, но каждый имел по три-четыре ходки за плечами. Когда я назвался и сказал, кто я, Абажур тут же наморщил лоб.
— Я о тебе слышал, — сказал он. — Несколько лет назад вы свалили с восьмерки… Кажется, уделали солдата на вышке и навели шороху в городке. Ты?
— Да.
— Ну-ну… — Он покачал головой и посмотрел на меня несколько иначе, не так, как полчаса тому. Они быстренько сварганили чифир и подсели ко мне.
— Как положение на тюрьме и есть ли кто-нибудь из блатных? — спросил я для того, чтобы «взвесить» Абажура. Он смотрелся самым шустрым и кое-что смыслил.
— Воров нет, положенец есть. Витя Тольятти, может, слыхал?
— Нет. Я три года прожил за бугром, в Италии. Был Кот, стал Итальянец, — пошутил я. — Молодой?
— Не очень.
— А положение?
— Неважное. Движение есть, все как положено, а понту, как всегда, маловато. Половина хат сидит на голяке, даже махры нет, — вздохнул Абажур.
— Чего ж так?
— На всех не хватает, тюрьма забита до предела. Сам увидишь скоро, времена такие.
— А здесь как?
— Здесь терпимо, больничка… «Греется» нормально, я бы сказал, даже хорошо. Да и вообще здесь ништяк.
— «Дорога»?
— Смотря куда и что. Передавать что-то серьёзное не советовал бы, а простенькую малявку, пару рублей там, чай — без проблем. Хозобслуга — из молодых, общий режим. Сперва всё читают «кумовья», потом передают по назначению. Сам знаешь…
Я знал, я хорошо знал, однако мне позарез нужна была надежная «дорога». Во-первых, для того, чтобы связаться с этим Тольятти — я хотел ввести его в курс дела и, так сказать, опереться на его плечо, во-вторых, для собственных нужд. Жрать тюремное пойло я не собирался, а баула с хорошим куревом и окороками при мне не было. Мы проболтали несколько часов и занялись кто чем. Абажур точил стеклом «стиры», Игнат писал ксивенку жене, Сахар просто болтался по камере. Процедуры уже закончились, и меня мог ждать только ужин, обед уже давно прошел. Первый день моего пребывания в тюрьме прошел спокойно и незаметно. Второй начался с обхода врачей. Меня быстренько обследовали, завели карточку и назначили курс лечения. Лечить было, как я понял, нечем, но в карточку вписали все, что нужно.
Алена Павловна — так звали моего лечащего врача — была довольно симпатичной женщиной лет тридцати шести. Мне показалось, она смахивает на татарку, но я ошибся, Алена была русской, из коренных пермячек. Она очень вежливо и тактично поинтересовалась юей историей и спросила, есть ли у меня родственники. Я ответил, что есть.
— Они в состоянии купить и передать вам нужные лекарства?
— Разумеется. Как только — так сразу, — пошутил я по привычке.
— Хорошо. Надеюсь, вы пролежите у нас недолго. Рана не гноится, пока. Впрочем, там будет видно…
Врач мне понравилась. С такими дамами всегда приятно иметь дело, это не молодые соплячки с тощими задницами. С этой есть о чем поговорить. Если, конечно, не высокомерна и не ехидна, не мнит из себя деятельницу.
Мне что-то дали, что-то укололи, поменяли повязку. А я думал о своём. Время неумолимо истекало, и каждый впустую прожитый день приближал меня к неприятному визиту оперов. Я отнюдь не горел желанием встречаться с этими козлами. Он них, в отличие от наших, управленческих, ментов, которые, по идее, должны были вести дело о побеге, можно было ожидать чего угодно. Я слишком хорошо знал эту дознавательную породу легавых, чтобы в чем-то сомневаться. Вывозили на пустыри и стреляли и не таких, как я. Проще пареной репы. А о «ласточках» и электродах и говорить нечего… В этом смысле управленческие (лагерные) менты, следователи были поскромнее. На них не так давили, ибо речь шла об уже осужденных преступниках, где статистика и раскрываемость не так много значили. Впрочем, я не был уверен, что наше дело передадут именно им. Прошло три года, начнут допытываться и копать, искать трупы и следы. А тут еще итальянский паспорт… Что характерно, меня опознали сразу, ещё до того, как отвезли в вольную больницу. Даже без отпечатков. Деталь… Интересно, где сейчас Пепел? Сидит, как и я, или до сих пор — в бегах? Встретимся, никуда не денется. Не сейчас, так потом, рано или поздно прихлопнут. Дурак, будет валить все на нас, базару нет, будет! Ну да хер с ним, какая теперь разница. Сейчас необходимо найти «дорогу», наладить связь. Как только я отдам им Пырьева, они от меня отстанут. Ещё одно дело, и только. Похищение судьи. Тут без проблем, скажу, как было. Сообщники — случайные бандиты, купил их услуги. Все будут довольны.