Читаем без скачивания Чехов в школе - Леонид Громов

«Мечта увлекает профессора в будущее, и вот он видит уже... человека, который, совершив путь через пески и гари, после изнурительного зноя, обветренный, сожженный солнцем, входит, наконец, в глубину торжественных и тихих лесов, и все тело его охватывает прохладой листвы. От бальзамических запахов лесных цветов, трав, хвои исчезает усталость... Может быть, об этом и думал Чехов. Не знаю», - заканчивает свою лекцию профессор.

В этом же романтическом, приподнятом тоне звучит и чеховская мечта в устах доктора Астрова. Мечта о покорении природы, о грядущем счастье.

Однако, если слова профессора Багалея проникнуты горячей убежденностью в том, что все это в руках советских людей, что мечта может и должна стать явью, то монолог доктора Астрова, в котором мечта страшно далека от действительности, прерывается вторжением страшно бедной жизни и оканчивается словами, в которых мы слышим смущение и неловкость. «Однако... Все это, вероятно, чудачество в конце концов».

Это сопоставление доктора Астрова и советского профессора, способного осуществить мечты Чехова, усиливает впечатление, убеждает в величии нашей эпохи, претворяющей мечты в реальность.

Так образ русского леса становится тем композиционным стержнем, который раскрывает главную идею повести, объединяя в целое ее рассказы и эпизоды.

Другое произведение советской литературы - роман Вл. Тендрякова «Свидание с Нефертити » показывает совершенно иной аспект обращения к бессмертным образам чеховской пьесы.

Роман вышел в 1964 году, в тот период, когда развернулось в стране коммунистическое строительство, когда, освободившись от давления культа личности, стали бурно расти и развиваться науки и искусство. В то же самое время это был период, когда успехи нашего народа вызвали бешеную реакцию капиталистического мира: обострилась идеологическая борьба. У нас она приняла форму резкой критики всякого рода модернистских течений, которые под тем или иным видом проникали в советское искусство.

Естественно, что крупнейшие советские художники стали на защиту социалистического реализма. К числу их следует отнести и Вл. Тендрякова, который посвятил свой роман «Свидание с Нефертити» утверждению реалистического народного искусства.

В романе нашли отражение жаркие споры о тенденциях развития советского искусства. В центре романа молодой, очень талантливый художник Федор Материн. Он прошел суровую школу войны и поставил перед собой высокую цель - открыть красоту для народа, приобщить его к настоящему искусству, раскрыть тайну Нефертити.

Во время первых жестоких боев, когда смерть смотрела ему прямо в глаза, когда нужно было выбирать между маленькой ложью в жизни и смертью, он понял, что ложь и красота - понятия несовместимые. Точно так же, как праздность и красота.

Так, уже в начале романа советский писатель, как и Чехюз, понимает прекрасное как нравственно высокое, благородное, движущее лучшими поступками человека.

Так думают Астров, Соня, Войницкий.., так думает и Федор Материн.

Постепенно устанавливается та внутренняя связь понимания писателями истинно прекрасного. Пока эта связь существует подспудно, она только намечается, но вот она вскоре выходит на поверхность прямым обращением советского писателя к чеховским персонажам. Для Федора прекрасна сама жизнь, освещенная высокой целью, дядя Ваня тяготится жизнью, потому что не имеет этой цели, не знает, для чего жить.

Федор читает те места из пьесы «Дядя Ваня», где Войницкий жалуется на длинную и бесцельную жизнь. Федор читает об этом тогда, когда его собственная жизнь подвергается опасности каждое мгновение. Он молод, талантлив, у него благородная цель, он страстно хочет жить, поэтому каждое слово дяди Вани вызывает в нем жалость и презрение к тем людям, не умевшим жить, ценить жизнь. Тендряков сопоставляет настоящее с прошлым, мысли Федора и Войницкого, вводит чеховский текст.

«Федор раскрыл - первая пьеса «Дядя Ваня». Содрогался окоп от взрывов, осыпался песок со стенок, шепеляво пели осколки над головой. Содрогался окоп, в телефонной трубке время от времени раздавался голос, беспокойный, ожидающий:

- «Тополь!» «Тополь!»

И Федор отвечал: «Тополь» слушает. Голос становился спокойным. Проверка... Кому-то бросил в сторону: Есть связь.

А Федор читал. Как жили люди! Как жили! В доме, не в окопе! Не ползли на брюхе - ходили во весь рост. Не ждали, что вот-вот влетит шальной снаряд, смешает тебя с землей. Ели досыта - три раза в день! И не из котелка, куда сыплется песок, - за столом, покрытым белой скатертью. Даже салфетки! Даже занавески на окнах! Даже друг другу цветы дарили!.. Что еще надо?

А дядя Ваня просит доктора:

- Дай мне чего-нибудь...

Просит яда, просит смерти, сред» цветов, белых скатертей, светлых окон.

- Тополь! Тополь!

- Тополь слушает.

- Жив пока?

- Пока жив!

Раз жив, значит, все в порядке. Раз есть жизнь, значит, будет все, что нужно. Сорок семь лет прожил на свете дядя Ваня, а Федор всего девятнадцать. Сорок семь лет прожил - разве это не счастье прожить такую уйму лет, мало того, он боится - впереди будет еще жизнь, целых тринадцать лет! А может, больше, может, все девятнадцать! И он боится этого?

Даже если не осилишь Нефертити, даже если Савва Ильич ошибся - нет таланта, - все равно прекрасно. Просто жить, как все. Только жить!»

Федора Материна потрясает отношение чеховских героев к жизни. Он читает и сравнивает, сравнивает и страдает от того, что те люди не ценили жизни, не понимали, как она прекрасна, тяготились ею, а если бы им так пришлось, как ему. Тендрякову понадобились образы пьесы «Дядя Ваня» именно затем, чтобы показать в противопоставлении внутреннюю силу нового человека, непобедимого своей любовью к жизни, своей целеустремленностью, своим желанием открыть народу тайны непреходящей человеческой красоты. Итак, проблему прекрасное и человеческая жизнь, поставленную Чеховым в пьесе, Тендряков решает, обратившись к бессмертным чеховским образам, в духе социалистического реализма.

Классические художественные образы помогают советскому писателю ярче, сильнее показать превосходство нового человеческого характера, рожденного изменившимися социально-историческими условиями.

Можно предположить, что изучение классического произведения художественной литературы в таком аспекте приблизит его к учащимся. Изучать его будет не только необходимо, но и интересно, так как школьнику придется многое открыть в нем для себя.

Естественно, что более значительным будет общее воздействие художественного произведения в его эстетической, нравственной, политической и философской цельности.

Более глубоким станет представление учащихся о связи художественных произведений с действительностью, с исторической эпохой, в которую они были созданы. Постепенно будет формироваться представление о непреходящей ценности истинных произведений искусства, несовместимое с нигилистическим отношением к произведениям классики. Более основательными будут знания учащихся о художественном своеобразии произведений каждого художника. Они смогут увидеть и почувствовать то, что связывает и отличает произведения критического реализма и социалистического реализма.

Это все очень важно теперь, так как мы все дальше уходим от прошлых времен, и нам приходится преодолевать равнодушие к классике и даже ее отрицание со стороны некоторых учащихся.

Следует умело прдойти к художественному классическому произведению, раскрыть его богатство и бессмертие, при этом условии оно сделает свое дело: окажет влияние на формирование и воспитание высоких и благородных мыслей и чувств.

Недоречко Ю.Г. Отражение социально-исторических черт эпохи в рассказе ЧЕхова «Человек в футляре»

(К вопросу о характере восприятия художественного образа)

В И. Ленин в своих критических работах о Л. Н. Толстом учил, что понять писателя, особенности его творчества без изучения социально-исторической эпохи, его породившей, невозможно. Изучение эпохи, выдвинувшей художника, осуществляется при помощи исторических источников мемуарной и эпистолярной литературы, а также и самих художественных произведений писателя.

Несмотря на старания, учителя литературы добились немногого: учащиеся с большим трудом, часто с ошибками выделяют в художественном произведении черты определенном исторической эпохи. Чем объяснить это? Некоторые считают, что корень зла кроется в том, что программы по истории и литературе не совпадают. Нам кажется, что если бы и совпадали (что сделать очень трудно), то это бы не изменило нынешнего положения вещей. Причина кроется в специфике художественной литературы. Ученик часто не видит социально-исторических черт эпохи по той простой причине, что он не знает такой специфики искусства, как его способность своеобразно отражать жизнь, т. е. сохранять правду жизни, в то же самое время передавать ее в отобранном, обобщенном, преломленном через восприятие художника виде. Ученик не знает, что художник, отталкиваясь от действительности, по-новому ее воссоздает, что в этом громадную роль играет мышление и творческая фантазия писателя. Ученик не подозревает, что писатель воспроизводит историческую эпоху совершенно по-своему, не столько сами события, сколько отношение к ним людей.