Читаем без скачивания Над строками Нового Завета - Георгий Чистяков

Одним только коротким союзом «и» Слово Божие прямо и чётко указывает нам на то, что Матерь Божия будет соучастницей страданий Христовых, что, стоя у креста, Она разделит их с Сыном и будет Его соработницей в деле спасения человечества. Это ещё один пример того, как внимательно нужно вчитываться в евангельский текст, вдумчиво вникая во все его особенности. Ибо за кажущейся «корявостью» слога стоит что-то очень важное, в высшей степени значительное.

Когда мы это осознаём, чтение Нового Завета становится весьма непростым и уже не даётся нам столь же легко, как чтение романа. Тут помогут пост, молитва и вдумчивое вчитывание в текст. Это важно запомнить и почувствовать, продумать и пережить.

Премудрость Божия

Пройдёт двенадцать лет после сретения, и Отрок Иисус вместе с родителями окажется в храме в дни праздника Пасхи. Об этом упоминается у Луки. Отрок в храме среди учителей Закона. Он задаёт им вопросы, и слушащие удивляются мудрости этих вопросов. Если мы проследим, какое слово употребляется чаще всего в этом рассказе, то окажется, что это «мудрость». Из Первого Послания к Коринфянам мы знаем, что Христос есть воплощённая Премудрость Божия, но это чувствуется уже в тексте Евангелия от Луки, где Христос ещё Отроком предстаёт перед нами как Премудрость Божия, явившаяся во плоти.

Следующее появление Иисуса на страницах Евангелия – только через 18 лет. Восемнадцать лет неизвестности. Молчание Евангелия о столь большом периоде в жизни Спасителя вызывает множество предположений о том, что делал Христос в эти годы. Немало книг написано о том, как Он ходил учиться мудрости в Индию, в Китай и даже в Японию. Обычно авторы этих книг приводят какие-то параллельные тексты из книг индийских, китайских или японских философов, из вероучительных книг этих народов, которые действительно можно сопоставлять с Евангелием. Создаётся впечатление, что многое в Евангелии связано с индийской, китайской и японской мудростью. Но такое впечатление может появиться только в том случае, если мы не знаем Ветхого Завета. Если же мы научимся читать Новый Завет параллельно с Ветхим и находить в Ветхом Завете, в разных, порой неожиданных местах источник той или иной евангельской притчи, фразы, словосочетания, окажется, что в Новом Завете нет ничего, что не было бы уже сказано в Ветхом. В Новом Завете это только сфокусировано. Окажется, что нет нужды привлекать другие источники (греческую, китайскую или японскую мудрость).

Всё, что Христос сказал нам, Он сказал через Ветхий Завет до Своего рождения во плоти. Но сравните огромный объём Ветхого Завета с малым объёмом Нового – и многое сразу станет ясно. Правы были Н. А. Бердяев и В. С. Соловьёв, когда говорили, что в христианстве нет ничего такого, что не было бы сказано до Христа, что ново в нём только одно – Сам Христос, Его Личность, Его человеческое «Я». Всё остальное уже было до Него. И это надо понять и принять – без этого мы не христиане. И от иудеев нас отличает тоже только одно – принятие человеческого «Я» Иисуса из Назарета и одновременно встреча с Богом Ветхого Завета в Его лице. Это важно понять, потому что иначе мы будем всё время принимать за христианство что-то иное, будем абсолютизировать какие-то отдельные черты библейского вероучения и подменять ими христианство. Именно это время от времени происходит в богословии – берётся какая-то одна черта христианства и говорится: вот, это христианство. Например, любовь, отношение к рабу, милосердие и т. д. Нет. Только когда мы видим Христа, стоим перед Ним – только тогда мы можем сказать: вот это христианство – Сам Христос, а не какие-то отдельные черты того вероучения, которое полностью было сформулировано уже в Ветхом Завете.

В Новом Завете нет ни одного стиха, которого в эскизе не было бы в Ветхом. Вероятно, именно поэтому Церковь так объединила Священное Писание, что Ветхий Завет не издаётся без Нового – именно для того, чтобы показать это. В Ветхом Завете уже как бы спрятан, заключён во всей полноте Новый Завет.

Крещение

Проходит тридцать лет, и Иоанн Креститель начинает свою проповедь. И в это же время приходит к людям, становится известным Иисус. На картине А. Иванова «Явление Христа народу» мы видим, как Иисус приходит, чтобы креститься от Иоанна в водах Иорданских. Иоанн говорит Ему, что недостоин, что ему самому нужно креститься у Иисуса, а не крестить Его. Иисус отвечает: «Оставь теперь; ибо так надлежит нам исполнить всякую правду». Оставь и делай. Оставь и действуй. Крещение как ритуал (по-гречески баптисма – «омовение», «омытие») был известен и до Христа, и до Иоанна Крестителя, но ритуал этот был необходим только для язычника. Если язычник хотел стать иудеем, перед обрезанием ему нужно было креститься, т. е. подвергнуться ритуальному омовению.

Само слово «крещение» к слову «крест» никакого отношения не имеет, но в славянском языке эти два слова, не связанные друг с другом, стали обозначаться через один корень. Потому что, повторю, слово «крещение» по-гречески – ба'птисма («омовение»), а «крест» – ставрос, что значит «дерево»; по-латински «крещение» – baptisma, а «крест» – crux; la croix по-французски означает «крест», le bapte^me – «крещение». Иоанна называют Крестителем не за то, что он воружён крестом, а потому, что совершает крещение, омовение. По-французски Иоанн Креститель – Жан Баптист, потому что совершает bapte^me. He зная этого, скульптор И. П. Витали изобразил Предтечу с крестом. И на картине А. Иванова он тоже, к сожалению, с крестом в руках.

Поскольку омовение было необходимо лишь для язычника, который хотел стать иудеем, то, когда Иоанн Креститель совершал этот ритуал над иудеями, это казалось им чем-то в высшей степени позорным. Ведь в глазах благочестивого иудея язычники – это как собаки, свиньи и вообще носители всевозможной грязи. И он, Предтеча, ставит их, детей и внуков Авраама, на одну доску с язычниками!

Но тут приходит Христос и ставит в один ряд с язычниками Себя. Вот что такое крещение Иисуса в водах Иорданских. Он не просто иудей по плоти и не просто сын Давидов; Он, в Котором полнота Божия пребывает телесно, ставит Себя в один ряд с язычниками, с людьми, которых и за людей-то не считают, – они для иудеев, может быть, даже хуже животных. Слово ке'носис означает «опуститься до дна», «стать рядом с самыми малыми, самыми грязными». Иисус именно это и делает. И как раз тогда над Ним раскрываются небеса и Бог являет Себя человечеству во всей полноте. Именно поэтому праздник Крещения Господня называется также Богоявлением.

«Дух в виде голубине» – читаем мы в славянском тропаре этого праздника. В Евангелии Дух Божий является не в виде голубя, как сказано в Синодальном переводе, а в виде голубки (в греческом тексте употреблено слово перистера' – женского рода, и в латинском переводе у блаженного Иеронима то же самое – columba, женского рода). Совершенно ясно, что Дух Божий – Руах Элохим – может быть только женского рода, ибо на иврите это слово – женского рода. Поэтому, когда в греческом тексте Евангелия Дух обозначается существительным женского рода, это как бы продолжение Ветхого Завета, это логически из него вытекает. Это Дух, который мера'х эфо'д, «парил над миром», подобно тому, как парит над гнездом голубка. Именно этот глагол мы встречаем в Библии на первых страницах книги Бытие: «И Дух Божий, – сказано в Синодальном переводе, – носился над водою». Глагол эфод – очень редкий в иврите. Он употребляется, когда нужно сказать, как птица парит над гнездом, не улетая высоко и не опускаясь, не садясь на него. Это, естественно, может делать только птица, которая высиживает яйца, самка.

«И Дух Святой, как голубка, парил над водою», – так надо бы исправить текст Синодального перевода.

В то время, когда Дух Святой является в виде голубки, облако осеняет эту сцену, «и глас из облака бысть, глаголющий: Сей есть Сын Мой Возлюбленный, о Нем же благоволих». «О Нем же благоволих…» – он о эудо'киса – «Которого Я люблю». Я уже говорил, что греческое слово эудокиа – это «любовь Божия».

«… Которого Я люблю». Тот, кто читал Ветхий Завет по-славянски, должен знать эту формулировку, но в несколько ином виде: «Сын твой возлюбленный, которого ты любишь». «Возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь» (Быт 22: 2). Это о жертвоприношении Авраама. Не случайно как святоотеческая традиция, так и средневековое искусство сопоставляли эти две сцены – жертвоприношение Авраама и шествие Иисуса на Голгофу. Подобно тому как Исаак несёт дрова в гору, Иисус несёт на Голгофу Свой Крест. Итак, в Ветхом Завете употреблено слово «единственный», по-еврейски яхи'д.

«Возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь…» – так в Синодальном переводе Ветхого Завета. Но в греческом варианте, в Септуагинте, в Новом Завете, в Евангелии от Матфея – «Возьми Сына Твоего возлюбленного (агапето'н), Которого Ты любишь». Так что у Матфея – прямая отсылка к Ветхому Завету. Подобно Аврааму, который готов принести в жертву Исаака, Бог приносит в жертву Сына Своего. «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего…», там сказано «единородного» (моногенис) и употреблено прилагательное яхид – «… Сына твоего единственного, которого ты любишь».