Читаем без скачивания «Хороший немец – мертвый немец». Чужая война - Игорь Градов

– Так, – согласился Макс, – к своим…

«Только где они, свои?» – с тоской подумал он, а потом сказал:

– Вы, Курт, пока за взводом следите, а то и правда – распустятся ребята. Я, когда смогу, вернусь. Постараюсь, конечно, побыстрее, но обещать ничего не стану. Вы пока командуйте, а я потом вернусь и все проверю!

Макс постарался придать своему лицу строгость и даже суровость, как и положено настоящему германскому командиру, Загелю это понравилось.

– Все, теперь вижу, что вы поправляетесь! – произнес он. – Не волнуйтесь, герр лейтенант, я за ними прослежу. Правильно вы говорите, солдатам поблажки давать нельзя, а то боевой дух упадет. Уж я их!

Загель стал что-то говорить по поводу службы, Макс кивал и даже отвечал, стараясь, правда, не вдаваться в подробности. Он думал, как бы быстрее отделаться от слишком усердного фельдфебеля. Конечно, чтобы не вызвать подозрений. Он пока плохо ориентировался в реалиях армейской службы, тем более немецкой, точнее, практически ничего не знал… Только бы снова не лопухнуться!

К счастью, вскоре подошла сестра Бригитта:

– Господин лейтенант, вас ждет доктор Миллер, в кабинете.

Макс тут же затушил сигарету и простился с Загелем.

– Надеюсь, скоро увидимся, – кивнул он. – А пока держите ребят в узде. Никому и никакой поблажки!

Курт вытянулся во фрунт, и Макс со спокойной душой пошел за сестрой Бригиттой в здание. Кажется, ему удалось неплохо сыграть свою роль… Петер Штауф, оказывается, был большим любителем дисциплины, надо это учесть. Ну да, ведь Генрих сказал: лейтенант Штауф – образцовый германский офицер. Придется поддерживать имидж…

Доктор Миллер принял его в своем кабинете – маленьком закутке на втором этаже. Все свободные комнаты в госпитале приспособили под палаты, даже коридоры, подвал и чердак. Доктор показал на шаткий стул у стола, а сам стал просматривать какие-то бумаги. Наконец произнес:

– У вас, лейтенант Штауф, серьезная амнезия, я считаю, что вам полезно побывать дома. В семье, среди родных и близких, вы быстрее поправитесь. Ваша потеря памяти, судя по всему, носит временный характер, причин для беспокойства нет, однако… Я уже поговорил с майором Хопманом, и тот согласился предоставить вам три недели отпуска по ранению. Полежите пока пару дней у меня, а потом, когда документы будут готовы, в Берлин. Полагаю, этого времени вам хватит, чтобы полностью восстановиться.

Макс молчал, не зная что ответить, и вообще – радоваться или печалиться. С одной стороны, ему давался шанс удрать с фронта (пусть и на время) и забыть о войне, но с другой – впереди была встреча с семьей Петера Штауфа, о которой он тоже ничего не знает.

Миллер истолковал его молчание по-своему:

– Понимаю, что вам не терпится вернуться на передовую, к своим солдатам. Знаю, что вы ответственный и храбрый офицер, так и рветесь в бой… Но все же настаиваю на отпуске. Поверьте, это лучше для вас. Контузия – весьма коварная штука, могут быть самые неожиданные последствия, в том числе связанные с головой…

Миллер многозначительно постучал себя по лбу.

– Полагаете, что я могу свихнуться? – чуть не подпрыгнул от удивления Максим.

– Нет, что вы! – протестующе замахал руками Миллер. – Вы абсолютно нормальный человек, вам ничто не угрожает. Но лучше все же подстраховаться. Провалы в памяти у вас имеются, это факт. И весьма печальный. Пребывание же в домашней обстановке позволит вам быстрее реабилитироваться и вспомнить все, что надо. Да и разве вам самому, лейтенант Штауф, не хочется побывать дома, увидеть своих родных – жену, дочку, родителей?

– Конечно, хочется, – соврал Макс, – но обстановка на фронте сейчас такая… Я не имею права оставлять своих солдат, причем в этот тяжелый, ответственный момент!

– Бросьте, – слегка улыбнулся Миллер, – вы же не на всю жизнь уезжаете! Побудете немного в Берлине и вернетесь. У нас, слава богу, пока достаточно офицеров, чтобы временно заменить вас, так что я могу с чистой совестью отправить вас на лечение. Русская кампания вряд ли скоро закончится, навоюетесь еще. Мы, думаю, застряли здесь надолго, еще на год – как минимум…

«На два с половиной, – поправил доктора (разумеется, про себя) Максим, – только в конце 1944 года территория Советского Союза будет полностью освобождена от фашистов, а затем война придет в Польшу и в Германию. Да и в другие страны тоже…»

Он неплохо знал историю, всегда с удовольствием учил в школе и, конечно, помнил все основные даты и моменты. Но до Победы еще дожить надо было… И желательно носить к тому времени форму лейтенанта Красной Армии, а не вермахта. А вообще – вернуться домой, в свое время, и навсегда забыть об этом кошмаре. И больше никогда не лазить ни по каким блиндажам и никакие немецкие часы не покупать…

– Спасибо, доктор, – вежливо поблагодарил Макс, – я действительно очень соскучился по своим родным. Особенно по жене и дочке…

– Вот и отлично, – кивнул Миллер, – поезжайте. Уверен, вы меня потом благодарить станете. Всегда слушайте своего доктора, он вам плохого не посоветует.

«Где-то я уже слышал это, – подумал Макс, – по-моему, в нашей же районной поликлинике. Похоже, у всех врачей одни и те же присказки». Он еще раз сердечно поблагодарил Миллера и вернулся в свою палату. Лег на скрипучую кровать и решил подремать до обеда – голова страшно болела.

«Черт, совсем забыл про анальгин, – запоздало подумал он, – впрочем, наверняка его еще не изобрели. Но какие-то таблетки у них должны быть, так ведь? Лечат же они чем-то своих больных!»

Глава 3

Лежать в госпитале было скучно, тем более что на дворе стояло лето. Да и никакого лечения, собственно говоря, особого не было – не считая ежедневных визитов доктора Миллера. Но они проходили рано утром, а потом Макс был предоставлен сам себе.

Ему надоело валяться в душной палате, и он стал проводить большую часть времени в саду, среди новых знакомых. Во-первых, веселее, а во-вторых, полезнее – можно узнать что-то новое и важное. При этом Макс старался прилежно играть роль лейтенанта Петера Штауфа, – простого парня, хорошего товарища и отличного офицера.

Он скоро понял, что среди его сослуживцев эта военная кампания особой популярностью не пользуется. Многие солдаты и даже офицеры скептически относились к заявлениям доктора Геббельса о скорой победе над большевиками и недоверчиво хмыкали, когда какой-нибудь хмырь начинал с пеной у рта доказывать, что к зиме русские будут окончательно разбиты и доблестные немецкие дивизии войдут в Москву. «Как же, входили уже, – ворчали старые вояки, – почти у самых кремлевских стен стояли. А потом быстренько назад побежали – когда русские по нам ударили. И больше ходить что-то не хочется…»