Читаем без скачивания Шелковый путь. Записки военного разведчика - Александр Карцев

В небольшом редакционном кабинете собрался настоящий военный совет – Сан Саныч, художник Кузнецов Михаил Емельянович и два незнакомых мне седых мужчины крепкого телосложения. Они представились коротко: журналисты-международники. Возможно, это была одна из многих их профессий. Об остальных они не распространялись.

Обычный мальчишник. Кофе с коньяком, коробка конфет и задушевная беседа. Время остановилось. Его больше не существовало. Не трудно было догадаться, что мои собеседники являлись экспертами по Афганистану. Судя по всему, журналисты-международники работали там еще при Нур Мухаммеде Тараки, но, как мне показалось, совсем не журналистами. Скорее всего, советниками либо консультантами. Они рассказывали забавные истории из своих афганских похождений. Рассказывали об обычаях, чудом сохранившихся в горных кишлаках. Рассказывали о «хлебном» братстве, которое дороже кровного. Если кто-то разделил с тобой лепешку, ты становился его «хлебным» братом. Правда, меня сразу же успокоили (чтобы я не строил ненужных иллюзий!), что обычай этот почти утрачен. И если уж кровные братья иногда могут что-то не поделить между собой, то и «хлебный» брат мог не задумываясь выстрелить в спину.

Сан Саныч рассказал притчу о двух солдатах.

Давным-давно жили-были два солдата. У каждого было ружье, была шинель и был окоп, по колено залитый водой. Потому что дело было поздней осенью, вода сочилась отовсюду. У каждого солдата были патроны и гранаты. Вот только не было ни жены, ни детей. Потому что они были еще очень молодыми солдатами. Каждый из них думал о доме, о Родине. И еще о старшине, вот уже второй день застрявшем где-то в тылу с продовольствием. О промокших сапогах. И завтрашнем дне.

Дум хватало. Первый солдат пытался отогнать их и хотя бы на несколько минут уснуть. Потому что не спал уже третьи сутки. А второй солдат думал о каких-то глупостях. О том, что через несколько часов зарозовеет небо на востоке. И когда лучи солнца начнут купаться в каплях утренней росы, весь мир увидит изуродованное воронками авиабомб и окопами поле. Это было как-то неестественно, неправильно. Он не мог изменить весь мир. Он был всего лишь солдат. Он мог совсем немного. Распилил старой, кем-то брошенной пилой дерево, сваленное недалеко от его окопа артиллерийским снарядом. Получившимися бревнами перекрыл окоп. Укрыл бревна и бруствер окопа дерном и замаскировал ветками. Оставшимися ветками застелил дно окопа. Среди окружающего его безумия стало прорисовываться что-то логичное, простое. Он заузил бойницы, попутно вспомнив добрым словом профессора, который читал у них в институте лекции по древнерусскому зодчеству. Рядом с гранатами положил гроздь рябины, просто потому, что она напомнила ему о доме. И вычистил винтовку. Большего сделать он не успел.

Утром после артподготовки на поле появились немецкие танки и пехота. И два солдата приняли свой первый бой. Каждый из них защищал Родину. Вот только у первого солдата она предстала в образе самого близкого и родного ему человека – ротного старшины. Того самого, потерявшегося два дня назад с полевой кухней где-то в нашем тылу. И солдат оставил свой окоп, бросился искать старшину. А второй солдат в это время ни о чем не думал. Пулю за пулей он посылал в сторону грязно-серых фигурок, маячивших на горизонте. Он защищал свою Родину. Свой окоп, в который вложил не только силы, но и душу. Защищал гроздь рябины, которая напомнила ему о доме. И даже образ старика-профессора, оставшегося где-то далеко в другой жизни.

Когда танки подошли ближе, по одному из них он бросил противотанковую гранату, но не подбил его. И снова взял в руки винтовку и открыл огонь по пехоте. Так учил его командир отделения, сержант Чураков. Танки прошли через его позицию, но были уничтожены противотанковой батареей. Потому что танки без пехоты становятся беззащитными.

В этом бою второй солдат не подбил ни одного танка, возможно даже, не убил ни одного немецкого солдата. Ведь это был его первый бой. Орден «Красной Звезды», медаль «За отвагу» и другие медали он получит позднее.

А первого солдата в тот же день расстреляли бойцы заградительного отряда.

Мы живем по принципу «перекати-поле». Останавливаясь на один день в гостинице, стараемся не обращать внимания на отсутствие каких-то бытовых удобств. Откладываем ремонт в квартире на следующий год, забывая о том, что жизнь отложить на завтра невозможно, что следующего года может и не быть. Каждый день – миниатюра всей твоей жизни. Как ты проживешь свой СЕГОДНЯШНИЙ день, насколько красиво, интересно и содержательно – точно такой будет и ВСЯ твоя жизнь. Поэтому, где бы ты ни собирался провести свой день, в дорогом отеле или полузатопленном окопе, постарайся украсить его. И проживи свой день интересно. Словно это твой последний и самый лучший день.

Так закончилась притча о двух солдатах. Напоследок мне подарили книгу афганских сказок и легенд. Перевод с пушту институ та востоковедения. Сан Саныч сказал, что в сказках хранится душа и ключ к пониманию любого народа. Из сказок можно узнать о народе, его обычаях и традициях гораздо больше, чем из любых справочников по этнографии. Об этом я догадывался уже давно. Но в данный момент я почему-то думал, что получу от своих новых знакомых инструкции, шифры, явки, парашют и буденовку. Тогда я еще не знал, что получил гораздо больше. Благословение. Потому что на прощание Сан Саныч повторил мне девиз Рихарда Зорге: «Чтобы узнать больше, нужно знать больше других. Нужно стать интересным для тех, кто тебя интересует». Этим словам я старался следовать всю свою жизнь…

Через день утренним рейсом я прилетел в Ташкент. В штабе округа получил загранпаспорт с открытой визой. К обеду прибыл в Тузель на пересыльный пункт. Медпункт, буфет, четыре двухэтажных общежития и почти ежедневная смена жителей этого небольшого островка «афганской» земли. Вылет планировался на девять утра. Но где-то под Кабулом обстреляли наш самолет. И все вылеты отложили на трое суток. Моментально на пересылке скопилось несколько десятков офицеров и прапорщиков. Полупустые общежития наполнились шумом и гамом.

На четвертый день границу открыли. В 18.30 мою фамилию зачитали среди вылетающих утром на Ил-76. Глажу форму, бреюсь, пишу письма маме и сестре. Завтра на войну. Не проспать бы.

Но всю ночь в нашем номере «чертова мельница». Народ травит анекдоты, рассказывает байки. Из двенадцати человек спят только трое: прапорщик Слава из 180-го, капитан из штаба армии, да летчик – старший лейтенант. Безуспешно пытаюсь уснуть и я.

В 4 утра подъем. Короткие сборы и небольшие цепочки полусонных людей потянулись в сторону контрольно-пропускного пункта. Старенькие ЗИЛы, забитые нашей разношерстной командой, отбывают в аэропорт Южный. Длиннющая очередь на таможне. Перед нами регистрируется группа афганцев из ХАД, афганской госбезопасности, на Ил-18. Затем наш 76-й. Получаю «талон-вылет», заполняю его. И на взлетную полосу. Слышен голос командира экипажа: «…борт-стрелку занять свое место». Короткий взлет, и через полтора часа крутая посадка в Кабуле. Кабул встречает нас грязью и моросящим дождем, температура около +18 градусов. И это после +40 в Ташкенте. Сказывается высокогорье. Сдаем предписания и паспорта. Разбитый ПАЗ отвозит нас на самый край взлетно-посадочной полосы. Там находится центральная кабульская пересылка. Штаб, три одноэтажных сборно-щитовых казармы, две столовые, несколько брезентовых палаток и кинотеатр «Ветерок» – несколько скамеек и белый экран под открытым небом. В кинотеатре каждый вечер – новый фильм. «Салют, Мария», «Эта настоящая мужская работа».