Читаем без скачивания Кисмет - Якоб Арджуни

Последующие банды все больше упрощались. Раньше, если появлялись случайные банды, братья Шмитц мгновенно узнавали и могли рассчитывать на массу верных людей. Сейчас никакого оповещения не было и в помине, не говоря уже о помощи. Наоборот, каждый был рад, когда банду накрывали. И так продолжалось в течение семи лет. Боссы сменялись, действуя все более изолированно и все быстрее освобождая место для «преемника». Приходили и уходили банды из Германии, Австрии, Италии, Албании, Румынии, Турции, Югославии, России, Белоруссии и нескольких стран Южной Америки, оставляя впечатление, что в привокзальном квартале Франкфурта проходит своеобразная международная олимпиада в области криминалитета. Важно было заявить о себе как об участнике. Некоторые вылетали уже после первых попыток, едва наскребая денег на обратный билет. Об одном торговце продовольственной лавки рассказывали, что он, не зная еще о смене власти, крикнул вдогонку банде отъявленных головорезов дружеское «адьё», в ответ на что оскорбленные латышские мафиози просто разгромили его лавку.

От владельцев и официантов кабачков, с которыми я разговаривал, мне удалось узнать, что все «авторитеты» — главари банд привокзального района — уже знали о попытках вымогательства со стороны новоиспеченной «армии» и собирались принять меры. Два дня назад в точно условленное время они расставили посты на всех важнейших улицах района. Надо отдать должное доблестной «армии» — действовала она молниеносно, так что любой стоящий на посту «свой человек» не успевал даже открыть крышку мобильника. С завтрашнего утра на каждом перекрестке будет поставлена машина с водителем, чтобы блокировать все выходы из ближайших заведений. В течение нескольких минут бригада быстрого реагирования, так сказать, должна будет нагрянуть на место, чтобы приструнить зарвавшихся «молчунов» в модных костюмах.

По крайней мере, таковы были намерения. Но, учитывая опыт прошедшей ночи и скорость, с которой «армейцы» пускали в ход оружие, совершенно очевидно, что подкрепление будет опаздывать. Я знал главаря албанской группировки, и мне был известен его засекреченный номер телефона. Я вполне мог позвонить ему и рассказать, что их машины на перекрестках не представляют никакой угрозы для новых бандитов. Они или прорвут заграждения, или устроят кровавую бойню. Но я знал не только главаря, который мне в какой-то степени импонировал — он умел молчать и думать, — но и его громил, которые были мне совсем несимпатичны. Не хотел бы я видеть их в качестве соратников. По крайней мере, сейчас. Сначала надо выяснить, что собой представляла эта чертова «армия» и кого я пристрелил вчера ночью.

Было около девяти вечера, когда Слибульский в купальном халате открыл мне дверь. Что-то бормоча о страшной усталости, он прошаркал к себе в спальню и залез под одеяло. Около его кровати валялись упаковки из-под печенья, разорванные обертки от шоколада и леденцов. По телевизору показывали баскетбол.

— Конфеты в кухне, — бросил он.

Я взял надорванную пачку, присел на край кровати и развернул одну конфету. «Леденцы „Черная смородина" из Германии», прочитал я надпись зелеными буквами на черно-красно-золотом фоне.

— Выглядит как реклама бундесвера.

Слибульский бросил на меня стеклянный взгляд, положил в рот печенье и, жуя, сказал:

— Если вещь хорошая, пусть на ней пишут хоть ХДС, хоть СПД.

— Наверное, новый сорт?

— Посмотри на пачку. Ты видишь торговую марку?

Я внимательно осмотрел обе стороны пакета из прозрачного целлофана. Они были без всякой маркировки.

— Ты думаешь, в Германии такой продукт можно так просто продать, как доски? На упаковке обязательно должно стоять, что в ней, откуда и так далее.

— Хм.

Конечно, я был рад, что Слибульский старался помочь мне выяснить про этих типов, хотя он и считал, что мне надо держаться от всего этого подальше. А чем черт не шутит, может быть, эти конфеты действительно помогут найти зацепку. Может, это один из тех следов, который, на первый взгляд, кажется непримечательным и неинтересным, а в дальнейшем может оказаться решающим. Но как эти леденцы могут помочь в моих поисках, не приложу ума — не бегать же мне с ними по городу, спрашивая у всех подряд, не знают ли они такие конфетки. Даже если бы мне и ответили: «Да, они оттуда и оттуда», что я бы дальше делал? Надо действовать иначе — выудить из Хетгеса всю информацию, выяснить, кого я убил. И чем скорее я это выясню, тем скорее забуду весь этот кошмар.

Я сунул горсть леденцов в карман пиджака и поднялся.

— Кое-кому покажу. Завтра созвонимся.

— Есть новости о бразильце?

— Они только разгребают завалы.

— Хм-хм, — пробурчал Слибульский. — Будь осторожен.

Выйдя на улицу, я на минуту задумался — не пойти ли опять в район вокзала и уже сегодня прояснить кое-что. Но мои ноги и булькающий желудок подсказали, что следует делать, и я решил отдохнуть. Зашел в какую-то забегаловку, а после этого сел в такси и поехал домой.

ГЛАВА 5

В доме, где я жил, на каждом этаже в конце коридора была не запирающаяся маленькая кладовка для хранения велосипедов, санок и прочего. Стоя у своей двери и вынимая из кармана ключ, я услышал какой-то треск в кладовке. Повернулся и посмотрел на темную дверь в стене. Что-то подобное я себе уже представлял: перед моим офисом, или в тихом переулке, или здесь. Не услышав никаких звуков, я спросил:

— Ромарио?

Снова что-то затрещало. Потом из кладовки высунулась нога в ботинке на платформе, а затем и вся скорбная фигура моего друга. Одежда Ромарио, прилипшая к телу, была измята и скомкана, всегда аккуратно зачесанные и блестящие от бриолина черные волосы растрепаны во все стороны, а левая половина лица усеяна какими-то крошками.

Он вяло махнул мне здоровой рукой.

— Привет. Я тебя ждал.

— Вижу. А звонить разучился?

— Весь день пытался дозвониться до тебя! То тебя не было, то все время занято… — Он жадно облизал губы, опасливо посмотрел на лестницу и робко двинулся в мою сторону. — Я все тебе объясню. Может, все-таки зайдем в квартиру?

Он показал на мою дверь. Я был не восторге от этого. Мне не хотелось никаких объяснений. Было одно желание — лечь в постель и посмотреть, как Слибульский, спортивную программу. Правильнее всего было бы предложить Ромарио подождать до утра там, откуда он только что вышел.

— Что у тебя за крошки на голове?

Он испуганно схватился за щеку и посмотрел на ладонь.

— А-а, это. — Он провел рукой по волосам и щеке. — У меня тут соленые палочки с тмином. Я так устал, положил голову на пакет… — Он попытался улыбнуться. — Все, стряхнул. Не беспокойся, я не загажу тебе квартиру.

— Ты снял с моей души камень.

Закрыв дверь, я показал Ромарио на кухню.

— Когда ты понял, что спалить «Саудаде» — это величайшее свинство?

— Но я не поджигал!

— Слушай, Ромарио! Сегодня утром по мобильнику бандита позвонил их босс или координатор, не знаю, кто он в банде, и спросил, где они застряли. Это означает, что он не знал, что эти двое уже на том свете, а стало быть, не высылал никого, чтобы отомстить или разнести твою лавочку. Кроме того, ты цел и невредим, а банда вряд ли бы тебя пощадила.

Он беспокойно топтался на месте, все время выставляя перебинтованную руку, видимо, чтобы показать, что заплатил за все сполна. Он стрелял глазами на стул в кухне, но не решался сесть без моего приглашения.

— Кто же поджег дом? Может, кто-нибудь в офисе наверху или сам владелец дома, чтобы получить страховку? Или несчастный случай? — Я махнул рукой. — Страховка, конечно, хорошо. Но это была твоя идея. Ты напился, но вдруг понял, что всей этой крови не оттереть, и тут тебя осенила гениальная мысль — одним ударом освободиться от вымогателей и еще получить кругленькую сумму. Может, эта идея давно сидела у тебя в голове? «Саудаде», между нами говоря, была далеко не Клондайком.

— «Саудаде» была моя любимая…

— Знаю, знаю… Твоя возлюбленная. Но в последнее время стала дорого тебе обходиться. Ну да все равно. А что мне не все равно, так это две вещи: во-первых, я боюсь огня и ненавижу поджигателей, особенно если они поджигают городской дом в близком соседстве с другими домами, к тому же рядом с газопроводом. Во-вторых, я думаю, что, когда возник пожар, ты находился в своем любимом «Саудаде», и в этом есть и моя вина. Ты легко мог стать третьей жертвой на моем счету. Эта мысль для меня невыносима до тошноты — можешь поверить. Когда наш домоуправ рассказал, что какой-то неудачник пытался открыть мою квартиру чужими ключами, мне постепенно стало ясно, что ты остался жив.

Ромарио опустил голову, стреляя глазами, как затравленный кролик. Он был на двадцать сантиметров выше меня, поэтому выглядел скорее как разъяренный лось, бодающийся рогами из торчащих во все стороны черных лакированных волос.